— Это моя квартира, Людмила Павловна. Моя. И выписываться отсюда я не собираюсь.
Елена произнесла эти слова тихо, но каждый слог звучал как удар молота по наковальне. Она стояла посреди гостиной, держа в руках папку с документами, и смотрела прямо в глаза свекрови. Людмила Павловна замерла с чашкой чая на полпути к губам. Её лицо, обычно такое милое и доброжелательное, на мгновение застыло, а потом медленно начало меняться.
Всё началось три месяца назад.
Елена помнила тот день до мелочей. Они с Игорем сидели на кухне, просматривая объявления о продаже жилья. За окном моросил октябрьский дождь, по стеклу бежали мутные струйки. Игорь водил пальцем по экрану телефона, она записывала адреса в блокнот. Они копили пять лет. Пять лет жёсткой экономии, отказа от отпусков, от ресторанов, от всего, что не было абсолютно необходимым. Каждая премия, каждая подработка уходила в копилку их будущего дома.
— Смотри, однушка на Речной, — Игорь повернул к ней телефон. — Цена нормальная, фотки приличные.
Она взяла телефон и начала листать. Светлая комната, небольшая кухня, чистый подъезд. Их собственное гнёздышко. Наконец-то. Они снимали квартиру у чужих людей уже семь лет. Семь лет платили кому-то чужому за право жить под крышей. Семь лет складывали вещи так, чтобы в любой момент можно было собраться и уехать, если хозяева решат продать или поднять цену.
В дверь позвонили. Игорь открыл, и в квартиру вошла Людмила Павловна. Она была в своём любимом бежевом плаще, в руках держала авоську с пирожками.
— Деточки мои, здравствуйте! — она расцеловала сначала Елену, потом Игоря. — Я тут мимо проходила, думаю, дай зайду, проведаю. Пирожки испекла, с капустой, как ты любишь, Игорёк.
Свекровь прошла на кухню, поставила авоську на стол и только тогда заметила разложенные бумаги и блокнот с записями.
— Что это у вас тут? — она взяла листок с адресами. — Квартиры смотрите?
— Да, мама, — Игорь налил ей чаю. — Мы наконец-то накопили на первоначальный взнос. Думаем взять ипотеку на оставшуюся сумму.
Лицо Людмилы Павловны дрогнуло. Она поставила чашку на стол и схватила руку Игоря.
— Игорёк, сынок, зачем же вы мне не сказали? — её голос наполнился такой болью, что Елена почувствовала укол вины. — Я же могу помочь!
— Мама, мы справимся сами, — Игорь попытался высвободить руку, но свекровь держала крепко.
— Ну что вы, что вы! — Людмила Павловна махнула рукой. — У меня же есть накопления. Я давно откладываю, как раз для вас. Чтобы вы не влезали в эти ваши ипотеки. Проценты там грабительские, будете всю жизнь выплачивать.
Елена переглянулась с мужем. Помощь свекрови? С одной стороны, это было бы замечательно. Можно было бы купить квартиру побольше, не растягивать платежи на двадцать лет. С другой стороны, что-то внутри неё забеспокоилось. Тихий, настойчивый голос шептал: осторожно.
— Мама, это очень щедро с твоей стороны, но…
— Никаких но! — свекровь уже сияла. — Я завтра же пойду в банк, сниму деньги. У меня там как раз хватит на вашу однушку. А может, и на двушку наскребём!
Так всё и началось. Людмила Павловна не просто дала деньги. Она взяла всё в свои руки. Она выбирала квартиры, ходила на просмотры, торговалась с риелторами. Елена чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Каждый раз, когда она пыталась высказать своё мнение, свекровь её мягко, но настойчиво перебивала.
— Леночка, милая, я же лучше знаю. У меня опыт. Вот этот дом старый, там коммуникации скоро посыплются. А этот район неблагополучный, тут по вечерам страшно ходить.
Игорь поддерживал мать. Он говорил, что мама действительно разбирается, что она хочет им добра. Елена сжимала кулаки и молчала. Что она могла сказать? Женщина давала им деньги на квартиру. Огромные деньги. Неблагодарно было бы сопротивляться.
Через месяц они подписали договор. Двухкомнатная квартира на третьем этаже. Ремонт свежий, окна во двор, рядом парк. Почти идеально. Почти — потому что выбирала её не Елена.
В день переезда Людмила Павловна появилась с тортом и букетом цветов.
— Поздравляю, детки! Теперь у вас есть свой дом!
Они пили чай на ещё пустой кухне, сидя на коробках с вещами. Свекровь рассказывала, как она выбивала скидку у продавцов, как ей удалось сбить цену на пятьдесят тысяч. Елена слушала вполуха, планируя, где поставить диван, куда повесить полки. Их дом. Наконец-то их дом.
А потом свекровь сказала фразу, которая заставила Елену замереть с чашкой в руках:
— Знаете, деточки, я тут подумала. Давайте мы меня тоже пропишем сюда. Чисто формально. Мало ли что в жизни бывает. Я же вам деньги давала, по-честному говоря, это отчасти и моя квартира тоже.
Тишина повисла над кухней. Игорь смотрел на мать, потом на жену, потом снова на мать. Елена видела, как он мучительно ищет слова, как пытается понять, что правильно сказать.
— Мам, ну зачем тебе прописка здесь? — он попытался пошутить. — У тебя своя квартира.
— Ну вот, сразу отказываете, — лицо свекрови стало обиженным. — Я вам деньги дала, всё для вас сделала, а вы мне даже в прописке отказываете. Игорь, я твоя мать!
Елена почувствовала, как внутри что-то сжалось. Вот оно. Началось. Деньги не были подарком. Они были крючком, на который свекровь собиралась их поймать.
— Людмила Павловна, — она заставила себя говорить спокойно, — давайте отложим этот разговор. Мы только переехали, голова кругом. Обсудим это позже, хорошо?
Свекровь посмотрела на неё долгим взглядом. В этом взгляде промелькнуло что-то холодное, оценивающее. Но через секунду она снова улыбнулась.
— Конечно, конечно, детки. Я понимаю. Вы устали. Мы потом поговорим.
Она ушла, но Елена знала — разговор на этом не закончен.
И она не ошиблась. Людмила Павловна начала приходить каждый день. Приносила еду, помогала разбирать коробки, давала советы, где что разместить. Она была везде. Елена возвращалась с работы и находила свекровь на кухне, готовящей ужин. Или в гостиной, развешивающей шторы. Или в спальне, раскладывающей бельё по полкам.
— Леночка, я же помогаю, — говорила свекровь, когда видела её напряжённое лицо. — Не хочу, чтобы вы перетруждались.
Игорь был доволен. Он говорил, что мама молодец, что она заботится о них. Елена пыталась объяснить, что ей некомфортно, что хочется обустроить дом самой, по-своему. Но Игорь не понимал.
— Лена, да что ты придираешься? Мама старается для нас!
А потом свекровь снова заговорила о прописке. И ещё раз. И ещё. Каждый визит заканчивался этой темой. Сначала намёками, потом прямо. Она давила, настаивала, обижалась. Игорь начал уставать от этих разговоров. Елена видела, как он всё чаще сдаётся, соглашается, только чтобы мать отстала.
— Может, правда пропишем её? — сказал он однажды вечером. — Ну что нам стоит? Формальность же.
— Игорь, это не формальность, — Елена села рядом с ним на диван. — Прописка даёт ей права на эту квартиру. Если что-то случится, она может претендовать на долю.
— Лена, это моя мать! Она не будет ничего отсуживать!
— Может быть. А может, и будет. Игорь, подумай сам. Зачем ей прописка здесь, если у неё есть своя квартира? Зачем она так настаивает?
Но Игорь не хотел думать. Он хотел, чтобы всё было просто и хорошо. Чтобы мать была довольна, жена не переживала, чтобы все жили дружно.
Елена поняла, что надеяться на мужа нельзя. Нужно действовать самой.
Она начала с банка. Зашла туда в обеденный перерыв и попросила выписку по их ипотечному счёту. Когда ей дали документы, она увидела, что никакого взноса от Людмилы Павловны не было. Вся сумма первоначального взноса поступила с их собственного счёта. С их накоплений.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Как это возможно? Свекровь же говорила, что дала деньги. Игорь подтверждал. Она видела, как Людмила Павловна ходила в банк, снимала какие-то суммы.
Она позвонила Игорю.
— Игорь, скажи честно. Твоя мать действительно давала нам деньги на квартиру?
В трубке повисла тишина.
— Лена, о чём ты?
— Я была в банке. Никакого перевода от твоей матери не было. Мы заплатили первый взнос сами. Из наших накоплений.
Снова тишина. Долгая, тяжёлая.
— Игорь, я жду ответа.
— Лена, мама просто… Она хотела помочь. Она давала нам деньги на ремонт, на мебель. Не на первый взнос, но она же помогала!
— Сколько она дала? Точную сумму.
— Ну… Тысяч двести, наверное. Может, чуть больше.
Двести тысяч. На ремонт и мебель. А они отдали за квартиру два миллиона первым взносом. И теперь свекровь претендовала на права собственника, потому что купила им холодильник и диван.
— Игорь, ты понимаешь, что она нас обманывает?
— Лена, не говори так о моей матери!
Она положила трубку. Руки дрожали. Значит, он знал. Он знал, что мать не давала денег на квартиру, но играл в эту игру. Поддерживал её версию. Давил на Елену, чтобы та согласилась на прописку. Предавал её.
Она вернулась домой поздно вечером. Игорь сидел на кухне с мрачным лицом. Рядом с ним, конечно, была Людмила Павловна.
— Леночка, наконец-то! — свекровь вскочила навстречу. — Игорёк мне всё рассказал. Ты была в банке, проверяла какие-то там документы. Деточка, зачем же ты так? Я же не чужая!
Елена прошла мимо неё, положила сумку на стол и достала папку с банковскими выписками.
— Людмила Павловна, вы утверждаете, что дали нам деньги на покупку этой квартиры?
— Ну конечно! Я же всё для вас делала!
— Тогда покажите подтверждение перевода. Банковские документы. Расписку, в конце концов.
Лицо свекрови побледнело.
— Какие документы? Мы же семья! Я Игорю наличными давала!
— Игорь, — Елена повернулась к мужу, — ты получал от матери наличные деньги на покупку квартиры?
Он молчал, глядя в пол.
— Игорь, я спрашиваю тебя!
— Лен, ну хватит, а? — он резко встал. — Мама помогала нам! Да, не на первый взнос, но она купила мебель, технику!
— На двести тысяч. Из которых половину вы с ней выбирали без меня, и я до сих пор не понимаю, зачем нам этот огромный телевизор, который мы не смотрим.
— Лена!
— И за эти двести тысяч, — она продолжала, не повышая голоса, — твоя мать требует прописку. Права на нашу квартиру. На жильё, которое мы с тобой покупали на деньги, которые копили пять лет. Пять лет, Игорь. Пока твоя мама жила в своей квартире и тратила деньги на турпоездки в Турцию.
— Ты завидуешь! — свекровь схватилась за сердце. — Вот оно что! Тебе жалко, что я в отпуск ездила! Игорёк, видишь, какая у тебя жена?
— Я не завидую, Людмила Павловна. Я просто не понимаю, почему вы нас обманываете. Почему говорите, что дали деньги на квартиру, когда это не так.
Свекровь открыла рот, закрыла, снова открыла. По её лицу было видно, как она лихорадочно ищет слова, оправдания, новую версию событий. Но Елена уже не слушала.
Именно в этот момент она и произнесла те слова, с которых началась эта история:
— Это моя квартира, Людмила Павловна. Моя. И выписываться отсюда я не собираюсь.
Потому что прописку себе свекровь уже оформила. Через неделю после покупки, пока Елена была в командировке. Игорь подписал согласие, а его мама быстренько сбегала в паспортный стол. И теперь в их квартире было прописано три человека, хотя жить в ней должны были только двое.
— Как ты смеешь мне грубить?! — свекровь вскочила. — Игорь, ты слышишь, как она со мной разговаривает?!
— Мам, пожалуйста…
— Я тебя вырастила! Я тебе всю свою жизнь отдала! А ты позволяешь какой-то девке оскорблять твою мать!
Елена сложила руки на груди.
— Людмила Павловна, я завтра подаю в суд на аннулирование вашей прописки. У меня есть все доказательства, что вы получили её обманным путём, без моего согласия. А ещё я подам заявление о клевете, потому что вы распространяли ложную информацию о своём финансовом участии в покупке жилья.
— Игорь! — свекровь схватила сына за руку. — Ты же не допустишь этого?! Скажи ей! Скажи, что это я помогла вам купить квартиру!
Игорь смотрел то на мать, то на жену. Елена видела, как в его глазах идёт борьба. Привычка подчиняться матери, желание сохранить мир, страх перед скандалом — всё это билось с чем-то другим. С правдой, которую он больше не мог игнорировать.
— Мам, — он медленно высвободил руку, — ты действительно не давала нам денег на покупку. Ты помогла с мебелью. Спасибо тебе за это. Но квартиру мы купили сами.
Людмила Павловна застыла. Лицо её исказилось, и на секунду Елена увидела за милой маской совсем другого человека. Расчётливого, злого, обиженного не на отсутствие благодарности, а на провал своего плана.
— Значит, так, — свекровь схватила свою сумку. — Я поняла. Я вам больше не нужна. Отдала вам последние деньги, а вы меня выгоняете!
— Мама, никто тебя не выгоняет…
— Молчи! — она ткнула в него пальцем. — Ты тряпка! Ты не мужик! Под каблуком у бабы ходишь! Не звони мне больше!
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина. Игорь опустился на стул и закрыл лицо руками.
— Я думал, она действительно хотела нам помочь, — его голос был глухим. — Я правда так думал. А она с самого начала хотела здесь прописаться, правда?
Елена подошла к нему и положила руку на плечо.
— Да. С самого начала.
— Лен, прости. Я идиот. Я должен был быть на твоей стороне.
Она молчала. Простить было легко. Забыть — труднее. Но это был первый шаг.
Через неделю суд аннулировал прописку Людмилы Павловны. Ещё через месяц свекровь позвонила Игорю. Извинилась. Не полностью, не до конца, но хотя бы что-то. Она сказала, что просто испугалась остаться одна, что хотела быть ближе к сыну. Игорь поверил. Елена промолчала. Она уже поняла, что свекровь никогда не изменится. Но теперь у них были границы. Чёткие, прописанные не только в документах, но и в их семейной жизни.
Людмила Павловна приходила теперь только по приглашению. Редко. И уходила вовремя.
А Елена стояла у окна своей квартиры, смотрела на парк за окном и думала: как важно иногда просто сказать «нет». Даже когда страшно. Даже когда все вокруг считают тебя плохой. Потому что твой дом — это твоя крепость. И только ты решаешь, кто войдёт в её ворота.
Игорь подошёл сзади и обнял её.
— Спасибо, что не сдалась, — прошептал он.
Она накрыла его руки своими. И впервые за много месяцев почувствовала, что всё будет хорошо.
