Звонок в дверь прозвучал для Марины как сигнал тревоги. Сердце ее дрогнуло и ускорило бег.
Она взглянула на кухонные часы: без пятнадцати четыре. Всего пятнадцать минут до прихода Степана, пятнадцать минут тишины и передышки между школой, кружками, ужином и уроками.
— Бабушка приехала! — крикнул из комнаты семилетний Артем, услышав знакомый перезвон.
Марина глубоко вздохнула, поправила выбившуюся прядь волос и смахнула крошки со стола.
Еще утром Людмила Борисовна позвонила и сказала, что «заскочит на полчасика, передать внукам гостинцев».
Но Марина уже знала: «заскочит» — это минимум на два часа, а «гостинцы» — лишь формальный повод. Открыв дверь, она попыталась натянуть на лицо улыбку.
— Людмила Борисовна, здравствуйте! Проходите, пожалуйста.
Свекровь, пахнущая резкими духами и осенней сыростью, переступила порог и стала снимать пальто.
— Здравствуй, здравствуй, — проговорила она, окидывая квартиру оценивающим взглядом. — У вас тут, как всегда, жарко. У меня от такой жары сразу голова болит.
— Я могу убавить отопление, — автоматически предложила Марина, принимая пальто.
— Не надо, не надо, потом детям холодно будет. Я потерплю, — с мученическим видом вздохнула Людмила Борисовна и прошла в гостиную.
В это время из своей комнаты выбежала пятилетняя Полина.
— Бабуля!
— Ах, моя хорошая! — свекровь расцвела, подхватив девочку на руки. — Иди ко мне, дай на тебя посмотреть. Похудела, кажется? Мама плохо кормит?
Марина стиснула зубы. Свекровь любила употреблять эту фразу, хоть и знала, что не права.
— Я хорошо кушаю, — засмеялась Полина, не понимая подтекста. — Мы сегодня с мамой пекли печенье!
— Ах, вот как, — Людмила Борисовна отпустила внучку и направилась на кухню. — На печенье время нашлось. Это хорошо.
Марина последовала за ней, почувствовав, как по спине побежали мурашки. Началось…
Людмила Борисовна устроилась на стуле, положила сумочку на колени и вздохнула.
— Как дела, Мариночка? Как жизнь?
— Да все хорошо, спасибо, — осторожно ответила невестка, начиная заваривать чай. Она знала, что без чая визит не обойдется. — С работой у Степы все хорошо, дети радуют.
— Дети — это цветы жизни, — высокопарно заметила свекровь. — Но и о себе забывать нельзя. Ты вот совсем не следишь за собой. У тебя вид уставший.
«Потому что я в шесть утра встаю, готовлю завтраки, развожу их по школам и кружкам, работаю на удаленке, забираю, делаю уроки, готовлю ужин, убираюсь, глажу, а сейчас вот сижу и пью с тобой чай, который мне не нужен2, — пронеслось в голове у Марины. Но вслух она сказала:
— Да просто день был насыщенный…
В этот момент Артем вышел на кухню с учебником в руках.
— Мам, я не понимаю задачу по математике. Поможешь?
— Конечно, сынок, сейчас, — обрадованно отозвалась Марина, видя в этом законный повод прервать тягостную беседу.
Но Людмила Борисовна возмущенно всплеснула руками.
— Опять уроки?! Вечно ты с этими уроками! Артемка, иди в комнату, посиди, подумай сам. Нечего по пустякам маму отвлекать. В наше время дети сами справлялись.
Мальчик смущенно потупился и поплелся назад. Марину будто обдало кипятком.
— Людмила Борисовна, это не пустяк. Ему нужна помощь. Сейчас программа очень сложная…
— И что? Пусть развивает самостоятельность. А ты все внимание детям, детям. А на старших родственников времени уже нет. Я пришла, хочу пообщаться, а ты то к детям убегаешь, то печенье печешь.
Голос свекрови стал обиженным, дрожащим. Она достала из сумочки платок и демонстративно провела им по губам.
— Я сижу дома одна целыми днями. Одинокая старуха. Жду не дождусь, когда же приду к своим родным, к внукам, тепло пообщаюсь. А тут… вечная суета. Мне ведь тоже внимание нужно. Не только этим вечно голодным детям.
Марина строго посмотрела на нее, и в глазах у нее потемнело. Она представляла, как Людмила Борисовна проводит дни: встречи с подругами, походы в театр, оздоровительный комплекс.
Одинокая старуха с активной социальной жизнью. И вот эта старуха пришла в самый разгар вечерней суеты и потребовала, чтобы все замерло ради нее.
— Я вам всегда рада, — с трудом выдавила Марина. — Но сейчас, правда, не самое удобное время. У Артема уроки, Полину нужно купать, ужин готовить… Может, вечером, когда Степа придет, мы все вместе посидим?
— Ага, когда Степа придет! — фыркнула свекровь. — Он с работы уставший, ему отдыхать надо, а не меня развлекать. Нет, я вижу, я тут лишняя. Мешаю вашему идеальному графику, — она отпила глоток чая и поморщилась. — Крепкий чай. Для моей гипертонии вредно.
Марина уже не слышала упрека о чае. Она смотрела на то, как Полина, услышав громкие голоса, испуганно жалась в дверном проеме.
Женщина видела, как Артем, не решаясь выйти, краем глаза следил из своей комнаты.
Марина почувствовала, как терпение, долгое, изношенное, как старый канат, лопнуло.
— Людмила Борисовна, — тихо, но очень четко начала Марина. — Я не занимаюсь детьми назло вам. Я выполняю свою работу, работа матери. Она заключается в том, чтобы накормить, одеть, помочь с уроками, утешить, поиграть, искупать. Это не пустяки и не вечная суета. Это моя жизнь и жизнь ваших внуков.
Свекровь раскрыла рот от изумления, но Марина не дала ей вставить ни слова.
— Вы хотите внимания? Я понимаю. Но приходите в воскресенье днем. Мы сядем все вместе, испечем то самое печенье, которое вас так раздражает, поговорим. Или позвоните и скажите: «Марина, я хочу прийти именно пообщаться, давай назначим время». А не врывайтесь в самый разгар буднего вечера с упреками, что я плохая мать и невестка, потому что не могу бросить все и сидеть с вами часами, сложа руки!
На кухне повисла гробовая тишина. Даже Полина перестала шмыгать носом. Людмила Борисовна посмотрела на невестку широко раскрытыми глазами, в которых читался и шок, и обида, и какая-то тень растерянности.
— Так вот как… — прошептала она наконец. — Я для тебя обуза… Я врываюсь…
— Вы не обуза! — воскликнула Марина, почувствовав, как слезы подступают к горлу от собственной смелости и накопленной усталости. — Вы — бабушка моих детей. Но у вас есть своя жизнь, а у меня — своя. И они разные. Вы требуете, чтобы я уделяла вам время в ущерб детям, а я не могу и не буду этого делать. Они — мои дети. Они — в приоритете.
Она замолчала, тяжело дыша. Руки задрожали. Людмила Борисовна медленно поднялась с места. Лицо ее осунулось, былое высокомерие куда-то ушло.
— Я все поняла, — сказала она глухо. — Извини, что побеспокоила. Передай внукам, что я их люблю.
Она, не глядя на Марину, вышла из кухни, взяла свое пальто и, не надевая его, вышла из квартиры.
Женщина осталась стоять посреди кухни, не в силах пошевелиться. Ею овладевали противоречивые чувства: жгучее чувство вины и странное, щемящее освобождение.
— Мама? — тихо позвала Полина. — Ты поссорилась с бабушкой?
— Нет, солнышко, нет, — Марина присела перед дочерью и обняла ее. — Мы просто… поговорили.
В этот вечер задержавшийся на работе Степан застал дома непривычную тишину.
Дети были уложены в своих кроватях, а Марина сидела на кухне с чашкой холодного чая.
— Что-то случилось? — сразу спросил он, присев рядом. — Мама звонила, плакала в трубку, говорит, ты ее выгнала.
Марина посмотрела на него. Она боялась этой реакции, но отступать было некуда.
— Я не выгоняла ее. Я просто сказала, что не могу бросать детей и уроки, чтобы часами сидеть с ней и пить чай, когда ей вздумается.
Она рассказала все, слово в слово. Степан слушал молча, не перебивая. Когда она закончила, он тяжело вздохнул.
— Я знаю, она бывает невыносима, но она одинока, Марина.
— Она не одинока! У нее есть мы! Но она хочет всегда быть в центре внимания…
— Ты права, — неожиданно сказал Степан. — Я поговорю с ней. Надо установить какие-то правила. Она не может требовать от тебя всего и сразу.
Облегчение, хлынувшее на Марину, было таким сильным, что она заплакала. Он не стал обвинять ее и не стал вставать на сторону матери.
Прошла неделя. Марина не звонила свекрови, та тоже не выходила на связь. В доме было спокойно, но эта тишина была тревожной.
В следующую субботу раздался звонок. Марина вздрогнула, но, посмотрев на телефон, увидела высветившееся имя свекрови. Она глубоко вдохнула и ответила.
— Алло?
— Марина, здравствуй, — голос свекрови зазвучал не так, как обычно, без надрыва, без упрека, спокойно и даже немного робко. — Я звоню… я хотела спросить. Можно я завтра приду к вам? В два часа, после обеда? Хочу внукам новые книжки принести и… поговорить.
— Конечно, Людмила Борисовна, приходите, — сказала Марина. — Мы будем рады.
Она положила трубку и тяжело вздохнула. Женщина не знала, смогут ли они завтра помириться со свекровью, но ей очень этого хотелось.
Людмила Борисовна пришла ровно в назначенный час. Как и обещала, женщина принесла для внуков книжки и по шоколадке.
Пообщавшись с детьми, она позвала Марину на кухню. Едва они сели за стол, свекровь стыдливо отвела глаза в сторону:
— Я извиниться перед тобой хочу… за то, что я так… потребовала внимания… дети, конечно, важнее… но не хотелось, чтобы вы обо мне тоже забывали…
— Мы и не забываем, — улыбнулась в ответ Марина. — Мы всегда вам рады, но бросать все ради вас я не могу. Извините.
— Не стоит извиняться, я все поняла, — пробурчала Людмила Борисовна. — Буду теперь заранее звонить.
Слово свое свекровь сдержала, только ненадолго. Спустя месяц она снова стала приходить без звонка и требовать внимания.
Ее «нажим» привел к очередной ссоре с Мариной, которая закончилась тем, что Людмила Борисовна, уходя, заявила, что больше ее ноги не будет в их квартире.
