– Сережа, ты серьезно сейчас это говоришь? Ты правда не видишь в этом никакой проблемы? Она принесла твоему сыну, своему единственному внуку, на десятилетие шоколадку! Причем не какую-то там подарочную, фигурную или большую, а обычную плитку по акции из супермаркета у дома! На ней даже ценник желтый остался – сорок девять рублей!
Елена металась по кухне, гремя тарелками, которые убирала в посудомойку. Праздник закончился час назад, гости разошлись, Димка, уставший и, честно говоря, немного разочарованный, уже спал в своей комнате. А вот у Елены сон как рукой сняло. Внутри клокотала обида, горячая и едкая, как пролитый уксус.
Сергей сидел за кухонным столом, виновато ковыряя вилкой остатки торта. Ему хотелось тишины, покоя и, возможно, еще рюмочку коньяка, но вместо этого приходилось держать оборону за маму.
– Лен, ну что ты завелась? – устало протянул он. – Мама – пенсионерка. Ну нет у нее денег на дорогие подарки. Лего этот твой стоит как крыло от самолета. Главное же – внимание. Она пришла, поздравила, посидела с нами.
– Пенсионерка? – Елена резко остановилась, уперев руки в бока. – Сережа, твоя мама получает пенсию, плюс ты ей каждый месяц подкидываешь «на лекарства», плюс она сдает гараж покойного отца. И при этом она на прошлой неделе хвасталась мне по телефону, что купила себе новое пальто за пятнадцать тысяч и записалась на платный массаж! На себя у нее деньги есть. А на внука, которого она видит раз в два месяца, – сорок девять рублей? Ты видел глаза Димки? Он ждал бабушку, он думал, она хоть машинку какую принесет. А она сунула ему эту шоколадку и сказала: «Кушай, деточка, бабушка последние копеечки наскребла».
– Ну, может, она правда потратилась на пальто и теперь экономит, – неуверенно предположил муж. – Не будь такой меркантильной. Не в подарках счастье.
– Не в подарках, Сережа. А в отношении. Знаешь, что она мне сказала в коридоре, когда уходила? «Ленка, стол у тебя бедноват, икры красной пожалела, да и салаты пресные. В следующий раз старайся лучше, а то мужика не удержишь». Это она мне сказала! После того как я два дня у плиты стояла, накрывая поляну на двенадцать человек!
Сергей тяжело вздохнул. Крыть было нечем. Галина Петровна, его мама, действительно обладала уникальным талантом – уколоть побольнее, прикрываясь «материнской заботой» и «житейской мудростью».
– Ладно, Лен, проехали. Забудь. Ну такой она человек, не переделаешь уже. Старость не радость, маразм крепчает. Давай спать.
Елена промолчала, но обиду не проглотила. Она просто задвинула ее в дальний ящик души, где уже лежала целая коллекция подобных моментов: старые ползунки с пятнами, подаренные на рождение Димки (с комментарием «еще мой Сереженька носил, качество советское!»), просроченные конфеты на Восьмое марта и советы по похудению, когда Елена была на девятом месяце беременности.
Жизнь потекла своим чередом. Елена работала, занималась домом, уроками с сыном. Сергей трудился инженером, стараясь обеспечивать семью и лавировать между женой и матерью.
Галина Петровна после дня рождения внука затихла на пару недель, но потом начала проявлять активность. Близился ее собственный юбилей – шестьдесят пять лет. Дата круглая, серьезная.
Звонки участились. Сначала она звонила сыну, жалуясь на здоровье: то спину ломит, то колени крутит, то пыль в квартире дышать мешает. Потом начала обрабатывать невестку.
– Ой, Леночка, – пела она в трубку елейным голосом, когда Елена, зажав телефон плечом, пыталась донести сумки из магазина. – Силы совсем не те стали. Вот раньше я тряпкой махну – и полы блестят. А сейчас наклониться не могу, поясница отваливается. У соседки, Веры Павловны, сын такой молодец, подарил ей робот-пылесос. Она теперь сидит, сериал смотрит, а эта шайба ползает, все собирает, еще и моет! Красота!
– Да, удобная вещь, – соглашалась Елена, догадываясь, к чему идет разговор.
– Вот и я говорю – вещь! Стоит, правда, говорят, дорого. Тысяч сорок, а то и пятьдесят, если хороший, моющий. Откуда у бедной пенсионерки такие деньги? Мне вон на лекарства едва хватает, да за квартиру заплатить.
Елена молчала. Она знала, что «бедной пенсионерке» хватает не только на квартиру, но и на регулярные походы в парикмахерскую и поездки в санаторий раз в год.
– Ну ладно, побегу я, у меня там сериал начинается, – вздыхала Галина Петровна, не дождавшись мгновенного предложения купить чудо-технику. – Вы там с Сережей подумайте. У меня все-таки юбилей. Один раз живем.
Вечером разговор продолжился уже с мужем. Сергей пришел с работы задумчивый.
– Мать звонила, – сказал он, накладывая себе пюре с котлетой.
– И что говорит? – Елена сделала вид, что не знает.
– Намекает. Прозрачно так намекает, как слон в посудной лавке. Хочет робот-пылесос. Моющий. Сказала модель даже, у соседки подсмотрела. «Ксяоми» какой-то навороченный, с лидаром и базой самоочистки.
– И сколько он стоит?
– Я посмотрел. Сорок восемь тысяч.
Елена поперхнулась чаем.
– Сколько?! Сережа, у нас весь бюджет на подарки на этот месяц – десятка. Мы планировали Димке куртку зимнюю купить и машину на ТО загнать. Какие сорок восемь тысяч?
– Ну, юбилей же… – Сергей отвел глаза. – Мать говорит, ей тяжело убираться.
– Тяжело? А скакать козой по магазинам в поисках пальто ей не тяжело? Сережа, очнись! Она две недели назад твоему сыну подарила шоколадку за пятьдесят рублей! А от нас требует подарок за пятьдесят тысяч? Это, по-твоему, справедливо?
– Лен, ну нельзя так сравнивать! Она пожилой человек. И потом, она же мать. Она меня вырастила.
– Вырастила, спасибо ей. Но это не значит, что мы должны вывернуть карманы и положить зубы на полку ради ее прихоти. У нас кредит за ремонт еще не закрыт.
– И что ты предлагаешь? – Сергей начал раздражаться. – Прийти на юбилей с букетом гвоздик и сказать: «Извини, мама, денег нет»? Она же обидится насмерть. Родню соберет, теток своих из Саратова, подруг. Опозорит нас перед всеми, скажет, что сын жмот, а невестка змея.
Елена задумалась. Она прекрасно знала сценарий. Галина Петровна устроит показательное выступление под названием «Брошенная мать и неблагодарные дети». Будут слезы, хватания за сердце, корвалол и шепотки по углам. А потом – месяцы бойкота и жалобы всем общим знакомым.
Но и отдавать пятьдесят тысяч, которые они с трудом откладывали на отпуск, было жалко до физической боли. Особенно после той злосчастной шоколадки. Это было дело принципа.
– Знаешь что, – медленно сказала Елена, и в ее голове начал созревать план. – Мы пойдем на юбилей. И подарок подарим. Хороший, нужный подарок. Для уборки. Как она и хотела.
– Пылесос? – с надеждой спросил Сергей.
– Почти. Предоставь это мне. Я все организую. Только обещай, что ты меня поддержишь и не будешь вмешиваться.
Сергей посмотрел на жену с подозрением, но кивнул. Ему до смерти не хотелось самому заниматься выбором и покупкой, а еще больше не хотелось тратить семейную заначку.
– Хорошо. Но без экстрима, Лен. Чтобы прилично было.
– Будет очень прилично. Даже красиво упакуем.
Всю следующую неделю Галина Петровна находилась в предвкушении. Она обзвонила всех подруг и родственников, сообщив, что дети готовят ей «царский подарок».
– Да, робот-пылесос! Самый лучший! – хвасталась она по телефону, пока Елена невольно слышала эти разговоры (свекровь имела привычку звонить и долго висеть на линии, пока Елена занималась делами). – Сереженька сказал, все будет. Ой, хоть отдохну на старости лет, пусть техника работает. Заслужила я, всю жизнь горбатилась.
Елена только усмехалась, упаковывая большую, объемную коробку в блестящую золотую бумагу. Коробка была внушительная, красивая, с огромным красным бантом.
День икс настал в субботу. Галина Петровна сняла небольшой зал в кафе, пригласила человек пятнадцать гостей. Стол ломился от закусок (на это денег ей, видимо, было не жалко – пыль в глаза пускать она любила). Сама именинница восседала во главе стола в новом платье, с высокой прической и блестящими глазами.
– А вот и мои дорогие! Сыночек, Леночка, Димочка! – воскликнула она, когда семья вошла в зал.
Все взгляды тут же устремились на коробку в руках Сергея. Он нес ее бережно, хотя она была подозрительно легкой для сложной техники. Но объем внушал уважение.
– С днем рождения, мама! – Сергей поцеловал мать, вручил ей букет роз.
– С юбилеем, Галина Петровна, – улыбнулась Елена, стараясь выглядеть максимально искренне.
– Спасибо, мои родные! Ой, какая коробища! – Галина Петровна потерла руки. – Ну, ставьте сюда, на отдельный стул. Пусть все видят!
Застолье шло своим чередом. Гости произносили тосты, желали здоровья, хвалили именинницу. Галина Петровна сияла, то и дело бросая многозначительные взгляды на золотую коробку. Она специально оттягивала момент распаковки, чтобы насладиться триумфом в финале.
– Ну что, Галочка, пора подарки смотреть! – скомандовала тетя Валя, грузная женщина с громким голосом. – А то мы от любопытства лопнем. Что там дети подарили? Небось, тот самый агрегат, про который ты все уши прожужжала?
Галина Петровна картинно всплеснула руками.
– Ой, ну ладно, уговорили! Сережа, давай ножницы!
В зале воцарилась тишина. Гости отложили вилки. Сергей побледнел и бросил панический взгляд на Елену. Елена сидела с прямой спиной и спокойной улыбкой Моны Лизы. Она сжала руку мужа под столом, призывая к спокойствию.
Галина Петровна торжественно разрезала ленту. Сняла золотую бумагу. Под ней оказалась обычная картонная коробка без опознавательных знаков.
– Интрига! – хихикнула соседка Вера Павловна.
Свекровь открыла клапаны коробки. Заглянула внутрь. Улыбка на ее лице дрогнула и начала медленно сползать, как плохо приклеенные обои.
Она сунула руку в коробку и медленно, словно фокусник, вытащила… швабру.
Не простую деревянную швабру, конечно. Это была современная, эргономичная швабра с микрофиброй и телескопической ручкой. Ярко-салатового цвета. А следом за ней из коробки появилось пластиковое ведро с системой отжима и набор тряпочек. И, как вишенка на торте, большая бутылка дорогого средства для мытья полов «Мистер Пропер».
В зале повисла гробовая тишина. Слышно было, как жужжит муха под потолком.
Галина Петровна стояла, держа в одной руке швабру, в другой – ведро, и ее лицо наливалось пунцовой краской.
– Это… что? – просипела она, глядя на сына.
Сергей хотел было провалиться сквозь землю, но тут вступила Елена. Она встала и громко, четко, чтобы слышал каждый гость, произнесла:
– Галина Петровна! Мы знаем, как вы жаловались на то, что вам тяжело мыть полы. Что спина болит, наклоняться трудно. Поэтому мы выбрали для вас самую лучшую, самую современную систему уборки! Эта швабра вращается на 360 градусов, залезает под любой диван, а ведро с отжимом позволяет вообще не мочить руки и не наклоняться! Это просто чудо техники! Теперь ваши полы будут сиять, а спина скажет вам спасибо!
Галина Петровна хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
– Швабра? – наконец выдавила она. – Вы подарили мне на шестидесятипятилетие… швабру? За две тысячи рублей?
– Ну что вы, мама, – улыбнулась Елена еще шире. – Не в цене ведь дело, правда? Как вы сами учили нас на дне рождения Димочки: главное – не подарок, а внимание! Мы проявили к вам максимум внимания. Вы хотели помощника для уборки – вот он. Надежный, не ломается, электричество не жрет, лидар чистить не надо.
По залу прошел шепоток. Кто-то хихикнул. Тетя Валя, которая, видимо, была в курсе истории с шоколадкой (родственники ведь все друг другу рассказывают), громко хмыкнула:
– А что, Галка, вещь полезная! Я такой пользуюсь, удобно!
Галина Петровна швырнула швабру обратно в коробку с таким грохотом, что звякнули бокалы.
– Вы… Вы издеваетесь?! – взвизгнула она, забыв про образ благородной матроны. – Я просила робот! Робот-пылесос! Я всем сказала! Вы меня опозорили! Перед людьми опозорили! Родной сын!
– Мама, – тихо, но твердо сказал Сергей, наконец обретя дар речи. – Мы подарили то, что смогли. У нас сейчас непростой период, ты знаешь. Кредит, Димке одежда нужна. Мы не можем позволить себе подарки за пятьдесят тысяч.
– Не можете?! – свекровь тряслась от ярости. – А на Мальдивы свои летать можете? А машину заправлять можете? А мать родную порадовать – денег нет? Жмоты! Неблагодарные свиньи! Я тебе, Сережа, жизнь посвятила, ночей не спала, а ты мне – швабру?!
– Галина Петровна, – ледяным тоном перебила Елена. – А вы своему единственному внуку на десять лет посвятили шоколадку по акции. И сказали, что главное – внимание. Мы всего лишь последовали вашему мудрому совету. Почему же вы теперь недовольны? Или это правило работает только в одну сторону? Когда вы нам – копейки, это мудрость, а когда мы вам по средствам – это оскорбление?
Гости замерли. Все переводили взгляды с багровой именинницы на спокойную невестку. Скандал набирал обороты, и это было куда интереснее, чем тосты за здоровье.
– Ты! – Галина Петровна ткнула пальцем в Елену. – Это ты его научила! Это ты, змея, воду мутишь! Мой Сережа бы никогда… Он добрый мальчик! Это ты деньги зажала! Я знаю, у тебя есть! Ты себе сапоги новые купила, я видела! А на мать пожалела!
– Купила, – кивнула Елена. – Потому что я работаю и зарабатываю. И я сама решаю, на что тратить свои деньги. На сапоги, чтобы ноги не мерзли, или на игрушку, без которой вы прекрасно обходились шестьдесят пять лет.
– Вон! – заорала Галина Петровна. – Пошли вон отсюда! Ноги вашей чтобы не было! И швабру свою заберите! Сами ею мойте!
Димка, испуганный криками, прижался к отцу. Сергей встал, положил руку на плечо сына.
– Хорошо, мама. Мы уйдем. Но швабру оставим. Может, когда остынешь, поймешь, что она действительно удобная. А за «свиней» и «змею» спасибо. Очень празднично. С юбилеем тебя.
Сергей взял за руку жену, другой рукой обнял сына, и они направились к выходу. В спину им неслось:
– Не нужна вы мне! Отрекаюсь! Чтобы духу вашего не было! И внука видеть не хочу, раз вы его против бабки настроили!
Они вышли на прохладный вечерний воздух. Сергей тяжело выдохнул, расстегивая воротник рубашки.
– Ну, Ленка… – покачал он головой. – Ну ты даешь. Жестко.
– Жестко, – согласилась Елена. – Зато честно. Тебе стыдно?
Сергей помолчал, глядя на верхушки деревьев.
– Знаешь… Сначала было стыдно. Когда она коробку открывала. А когда орать начала про «свиней»… Нет, не стыдно. Обидно просто. Что она так ничего и не поняла. Что ей пылесос этот важнее нас.
– Она поняла, пап, – вдруг подал голос Димка. – Она поняла, что вы ей не подчиняетесь.
Родители переглянулись. Десятилетний сын оказался проницательнее их обоих.
– Пойдемте в пиццерию? – предложила Елена. – Мы сэкономили кучу денег, не купив робота. Можем позволить себе самую большую пиццу и мороженое.
– И молочный коктейль? – оживился Димка.
– Два коктейля!
В тот вечер они прекрасно провели время. Телефоны они отключили, чтобы не слушать продолжение банкета.
На следующий день Галина Петровна, конечно, не успокоилась. Она звонила с проклятиями, потом звонили тетки из Саратова, пытаясь пристыдить «непутевых детей». Но Елена и Сергей держали оборону.
Прошел месяц. Страсти улеглись. Галина Петровна поняла, что бойкот работает против нее: никто не возил ее по магазинам, никто не давал денег «на лекарства», никто не слушал ее жалобы. Гараж отца требовал ремонта крыши, а нанимать рабочих было дорого.
Она позвонила первой.
– Сережа, привет, – голос был сухой, но без истерики. – У меня тут кран потек. Приедешь посмотреть?
– Приеду, мам. В субботу.
– Ну хорошо. И это… Ленке скажи, пусть пирогов испечет. Я скучала по ее пирогам.
– Скажу, – улыбнулся Сергей. – Только, мам, давай договоримся. Без требований. И без оскорблений.
– Да поняла я, поняла… – проворчала трубка. – Кстати, швабра эта ваша… Ничего такая. Удобная. Под шкаф залезает.
Сергей положил трубку и подмигнул жене.
– Что, капитуляция? – спросила Елена, раскатывая тесто.
– Частичная. Швабру оценила.
– Ну вот видишь. Главное – внимание. И правильная дрессировка.
Они рассмеялись. Робот-пылесос Галина Петровна себе все-таки купила – через полгода, с денег, вырученных за аренду гаража. Но хвастаться им уже не стала. Видимо, урок с шоколадкой и шваброй был усвоен надежно: отношения в семье – это улица с двусторонним движением, и на одной лишь «старости» далеко не уедешь, если не уважаешь своих близких.
