В квартире было прохладно — они экономили даже на обогревателе, включая его только в самые лютые морозы. Наталья сидела за кухонным столом, обложенная квитанциями, калькулятором и блокнотом, в котором вела домашнюю бухгалтерию. Каждая цифра в этом блокноте была выстрадана.
— Так, — прошептала она, кутаясь в старую шерстяную кофту. — Если в этом месяце не покупать мне сапоги (старые еще сезон продержатся, если молнию поджать), а Сергею брать обеды из дома, а не в столовой, то мы сможем отложить еще пятнадцать тысяч.
Цель у них была великая — квартира для сына. Никита заканчивал институт через год, и Наталья с Сергеем решили: костьми ляжем, но старт парню дадим. Ради этого Наталья отказалась от маникюра (делала сама, кривовато, но бесплатно), от отпуска на море (дача и грядки — наше всё), от новой одежды. Сергей тоже, казалось, был в одной лодке: ходил в одной и той же куртке пятый год, ворчал на цены в магазинах и постоянно твердил: «Наташ, надо затянуть пояса. Времена тяжелые, бизнес идет туго».
Она верила. Жалела его. Подкладывала лучший кусок мяса, а себе брала гарнир. «Ему нужнее, он кормилец, он устает».
В тот вечер Сергей пришел поздно, сказал, что был на переговорах. От него пахло не табаком и коньяком, как обычно после встреч, а чем-то сладким, ванильным.
— Устал, сил нет, — выдохнул он, бросая пиджак на пуфик в прихожей. — Я в душ. Наташ, разогрей чего-нибудь, только без изысков, я не голоден.
Он ушел в ванную, а Наталья начала разбирать его вещи — привычка, выработанная годами. Повесить пиджак на плечики, проверить карманы перед стиркой брюк.
Она сунула руку во внутренний карман пиджака. Пусто.
Проверила боковой. Пальцы наткнулись на что-то твердое и гладкое.
Наталья вытащила предмет. Это был смартфон.
Не его привычный черный «Андроид» с трещиной на экране, который он всё никак не хотел менять («Зачем тратиться, он же работает»).
Это был новенький, сияющий айфон последней модели в чехле цвета «тиффани».
Наталья повертела его в руках. Может, подарок кому-то? Сыну? Но у Никиты день рождения через полгода. Ей? Нет, Сергей всегда говорил, что айфоны — это понты для дураков.
Экран загорелся от прикосновения. Блокировки не было. Видимо, Сергей был настолько уверен в своей безопасности (или в наивности жены), что не потрудился поставить пароль.
На экране висело уведомление из банка.
«Перевод исполнен. Сумма: 50 000 руб. Получатель: Мария Игоревна К.»
Наталья нахмурилась. 50 тысяч? Это же огромные деньги. Почти вся её зарплата библиотекаря. Может, это поставщик? Партнер по бизнесу?
Она открыла приложение сообщений.
В глазах зарябило.
Контакт был записан как «Зайка».
Переписка была короткой, деловой и оттого еще более страшной.
«Зай, мне за квартиру платить завтра. Скинешь?» — вчера, 14:00.
«Конечно, малыш. Лови. Чмоки».
«Получила. Ты лучший! Когда увидимся? Я соскучилась по твоим ручкам».
«В четверг, как обычно. Жене скажу, что переговоры. Куплю твое любимое вино».
Наталья пролистала историю банковских смс.
15 октября — 50 000 руб.
15 сентября — 50 000 руб. + 10 000 руб. («на ноготочки»).
15 августа — 50 000 руб.
Наталья опустилась на пуфик, потому что ноги стали ватными. Она листала месяц за месяцем. Год. Два года.
Два года!
Пока она штопала колготки.
Пока она искала в магазинах акции на гречку.
Пока она отказывала себе в визите к стоматологу, потому что «дорого, потерплю».
Её муж, её бедный, уставший «кормилец», у которого «бизнес идет туго», содержал другую женщину.
Она быстро подсчитала в уме. 50 тысяч в месяц. За год — 600 тысяч. За два года — миллион двести.
Миллион двести тысяч рублей.
Это была половина квартиры для сына. Это были её зубы, её здоровье, её отдых, её жизнь.
Он крал эти деньги не у абстрактного бюджета. Он крал их у неё. У её жертвенности. Каждый раз, когда она не покупала себе лишнее яблоко, он покупал «Зайке» вино и «ноготочки».
Дверь ванной открылась. Вышел Сергей, распаренный, в полотенце на бедрах.
— Наташ, ты чего тут сидишь? Еда готова?
Он увидел телефон в её руках.
Его лицо мгновенно изменилось. С него слетела маска усталого трудяги. Глаза забегали, рот приоткрылся.
— Отдай, — сказал он, делая шаг к ней. — Это… это не то, что ты думаешь. Это телефон партнера, он забыл у меня в машине…
— Партнера? — голос Натальи был тихим, шелестящим, как сухая листва. — Партнера зовут Мария Игоревна? И ты переводишь партнеру по пятьдесят тысяч ежемесячно на «ноготочки»?
Она подняла на него глаза. В них не было слез. Там была пустота, в которой зарождался ураган.
— Я нашла второй телефон мужа и увидела банковские смс: пока мы экономили, он ежемесячно переводил по 50 тыс женщине, записанной как «зайка».
— Наташа, послушай… — он попытался выхватить телефон.
Наталья резко встала и спрятала гаджет за спину.
— Нет, Сережа. Теперь слушать будешь ты.
Она прошла на кухню. Сергей семенил следом, что-то бормоча про «ошибку», про «благотворительность», про «сложный период».
Наталья положила телефон на стол, рядом с блокнотом, где были расписаны их жалкие траты на макароны и хлеб.
Этот контраст — новенький айфон любовницы и засаленный блокнот жены — ударил по ней сильнее любой пощечины.
Она поняла: она не жена. Она — ресурс. Удобная, бесплатная функция, которая обеспечивает тыл, пока «герой» играет в щедрого папика на стороне.
И самое страшное — она сама позволила этому случиться, согласившись на роль жертвы во имя «светлого будущего».
— Садись, — приказала она. — Сейчас мы будем сводить дебет с кредитом. И боюсь, Сергей, ты банкрот.
Сергей сидел на табурете, сгорбившись, словно мокрый воробей, и нервно теребил край полотенца. В кухне повисла тяжелая, густая тишина, нарушаемая только тиканьем дешевых часов на стене — тех самых, которые Наталья купила на распродаже за триста рублей, потому что «старые сломались, а новые дорогие нам ни к чему». Теперь этот звук казался отсчетом времени до взрыва.
— Наташ, ну чего ты молчишь? — не выдержал он, поднимая на жену взгляд побитой собаки. — Ну бес попутал. Ну мужик я или нет? У меня кризис среднего возраста, мне разрядка нужна была. А ты… ты же вечно в проблемах, в кастрюлях. С тобой о чем говорить? О ценах на картошку?
— О картошке, говоришь? — Наталья медленно перевернула страницу своего блокнота, где был записан каждый потраченный рубль. — Знаешь, Сережа, я ведь экономила на картошке не потому, что я фанат корнеплодов. Я экономила, чтобы у нашего сына была квартира. Чтобы ты не надорвался на своей работе.
— Да я работаю как вол! — взвился он, пытаясь вернуть себе привычную роль страдальца. — Я этот бизнес на горбу тащу!
— Тащишь? — Наталья усмехнулась, и эта усмешка была страшнее крика. — Давай посчитаем, как ты тащишь. Миллион двести тысяч за два года. Это чистый убыток нашего семейного бюджета. Это деньги, украденные у Никиты. Украденные у меня.
Она встала и подошла к окну, глядя на темный двор.
— Знаешь, что самое обидное? Не то, что ты спал с ней. А то, что пока ты пил с ней вино за пять тысяч бутылка, я зашивала свои колготки лаком для ногтей, чтобы не покупать новые. Пока ты оплачивал ей такси, я тащила сумки из «Пятерочки» пешком, чтобы сэкономить на автобусе. Я превратилась в тетку в стоптанных сапогах, чтобы ты мог чувствовать себя щедрым королем с молодой любовницей. Ты не просто изменял, Сергей. Ты паразитировал на моей любви и моей совести.
Сергей поморщился, словно от зубной боли.
— Ну хватит драмы! — рявкнул он, переходя в нападение. — Ты сама себя запустила! Посмотри на себя! Серая мышь! Машка — она яркая, она жить хочет, она меня вдохновляет! А ты только и знаешь, что ныть про экономию. Если бы ты за собой следила, мне бы не пришлось искать вдохновение на стороне!
Это был классический удар. Обвинить жертву в том, что палач был вынужден взять в руки топор.
Но Наталья не заплакала. Внутри неё что-то щелкнуло и встало на место. Железный стержень, который заржавел за годы брака, вдруг очистился и засиял.
— Вдохновляет? — переспросила она спокойно. — Отлично. Тогда собирай вещи и иди к источнику своего вдохновения. Прямо сейчас.
— В смысле? — опешил он. — Ты меня выгоняешь? Из моей квартиры?
— Квартира, Сережа, записана на меня. Дарственная от моих родителей. Забыл? А вот машина — на тебе. Но кредит за неё плачу я из своей зарплаты, потому что у тебя «бизнес идет туго».
Она взяла со стола его «секретный» айфон.
— Этот телефон я оставлю себе. Как вещественное доказательство и частичную компенсацию морального вреда. А ты можешь идти. Пешком. Машину я заберу завтра, второй комплект ключей у меня.
— Ты не посмеешь! — он вскочил, лицо его пошло красными пятнами. — Ты что, из-за какой-то интрижки семью разрушишь? У нас сын!
— Сыну двадцать лет. Он поймет. А вот поймет ли твоя «Зайка», когда ты придешь к ней с чемоданом ношеных трусов и без копейки денег? Ведь бизнес твой, насколько я знаю по документам, давно в минусе, а жил ты на то, что удавалось урвать из оборота и на мою зарплату. Пятьдесят тысяч в месяц — это был твой предел, Сережа. Теперь у тебя и этого не будет.
Сергей стоял посреди кухни, хватая ртом воздух. Он вдруг осознал масштаб катастрофы. Он привык, что Наталья — это надежный тыл, вечный аэродром, где всегда накормят и пожалеют. Он думал, что можно летать на истребителе с любовницей, а потом возвращаться в уютный ангар на техобслуживание.
Но ангар закрылся. Диспетчер уволился.
— Наташа, — тон его мгновенно сменился на заискивающий. — Ну прости. Ну дурак. Ну давай поговорим. Я брошу её. Клянусь! Я завтра же заблокирую номер. Мы поедем в отпуск…
— На какие деньги? — перебила она. — На те, что ты потратил на её «ноготочки»?
— Я заработаю!
— Нет, Сережа. Ты уже заработал. Свою свободу. Вон.
Она не кричала. Она просто открыла входную дверь и выставила его сумку с вещами, которую успела собрать, пока он мылся.
Когда дверь за ним захлопнулась, Наталья прислонилась лбом к холодному металлу.
Ей было больно? Да. Безумно. Двадцать пять лет жизни, доверия, совместных планов рухнули в одночасье.
Но вместе с болью пришло странное, пьянящее чувство освобождения.
Она вернулась на кухню. Взяла блокнот с бухгалтерией. И с наслаждением разорвала его пополам. Потом еще раз. И еще.
Клочки бумаги полетели в мусорное ведро.
Больше никакой экономии на себе.
На следующий день Наталья пошла в магазин. Тот самый, дорогой, в который она боялась заходить даже просто посмотреть.
Она купила себе сапоги. Кожаные, итальянские, на высоком каблуке. Те, которые делали её ногу изящной, а походку — летящей.
Они стоили тридцать тысяч. Раньше она бы умерла от жадности. Сейчас она оплатила покупку картой и улыбнулась кассиру.
Потом она записалась к стоматологу. И в салон красоты.
Денег на счетах оставалось немного, но Наталья знала: она справится. Она умеет выживать на копейки. Только теперь эти копейки будут тратиться на неё, а не на иллюзию семейного счастья.
Через неделю позвонил Сергей.
— Наташ, можно я вернусь? Машка меня выгнала. Сказала, что ей не нужен мужик с проблемами и без денег. Я живу у мамы, сплю на раскладушке… У меня спина болит.
Наталья слушала его жалобный голос и смотрела на свои новые сапоги.
— Прости, Сережа, — сказала она легко. — Но место на раскладушке занято. Там теперь спит моя любовь к себе. А тебе придется искать другую спонсоршу. Или, наконец, начать работать.
Она нажала «отбой» и заблокировала номер.
Вечером она сидела в кафе с сыном. Никита, узнав правду, сначала был в шоке, но потом обнял её и сказал: «Мам, ты у меня крутая. Я сам на квартиру заработаю. Главное, чтобы ты улыбалась».
И Наталья улыбалась. Она пила вкусный кофе, ела пирожное и чувствовала, что жизнь не закончилась. Она только начиналась. И в этой новой жизни не было места режиму жесткой экономии чувств.
Дорогие женщины, финансовая жертвенность никогда не ценится. Наоборот, чем больше мы экономим на себе ради мужчины, тем дешевле мы выглядим в его глазах. Наталья смогла выйти из этого замкнутого круга, заплатив высокую цену, но обретя главное — самоуважение.
