— Всё, Маша, финита! — он рубанул воздух ладонью. — Хватит с меня этого болота. Я мужик или кто? Я развиваться хочу, а ты меня тянешь на дно своей бытовухой. Квитанции, счетчики, «Витя, вынеси елку» в мае… Тьфу! Подавись ты своей квартирой! — крикнул муж и швырнул ключи на пол.
Связка ключей звякнула, ударившись о ламинат, и отлетела под тумбочку, где уже год пылился одинокий тапок. Виктор стоял в дверях, картинно расставив ноги, словно собирался держать оборону Брестской крепости, хотя никто на него не нападал. На нем была его любимая «парадная» кожанка, которая скрипела при каждом движении, и джинсы, натянутые на уже наметившееся брюшко так туго, что казалось, пуговица вот-вот выстрелит в лоб оппоненту.
— Всё, Маша, финита! — он рубанул воздух ладонью. — Хватит с меня этого болота. Я мужик или кто? Я развиваться хочу, а ты меня тянешь на дно своей бытовухой. Квитанции, счетчики, «Витя, вынеси елку» в мае… Тьфу!
Мария стояла посреди коридора, сжимая в руках пакет с кефиром и батон. Она только что вернулась с работы — две смены подряд в логистике, глаза от монитора красные, в голове гул. Витя же был свеж, пах недешевым парфюмом (явно не тем, что она дарила на 23 февраля) и излучал энергию человека, который только что сбросил с плеч мешок с цементом.
— Ты уходишь? — спросила она тихо. Голос не дрогнул. Просто констатация факта.
— Ухожу! — гордо подтвердил Виктор, подхватывая с пола спортивную сумку, набитую так, что молния расходилась. — И ничего мне от тебя не надо. Живи в своей «хрущевке», радуйся. Я себе заработаю. Я, может, вообще… новую жизнь начинаю. С чистого листа!
Он взялся за ручку двери, обернулся, ожидая слез, мольбы, хватания за рукав. Маша молчала. Она смотрела на него как-то странно — не как на любимого мужа, который рушит семью, а как на телевизор, у которого внезапно пропал звук.
— Ну и молчи, — разочарованно бросил Виктор. — Тебе же проще. Никто не будет мешать смотреть твои турецкие сериалы.
Дверь хлопнула. Замок щелкнул. В подъезде гулко отдались шаги — он бежал по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки, навстречу свободе.
Мария постояла минуту, слушая тишину. Потом медленно наклонилась, достала из-под тумбочки ключи. Брелок в виде маленькой покрышки был теплым. Она положила их на полку, прошла на кухню, поставила кефир в холодильник.
Внутри было пусто. Не в холодильнике — в душе. Но это была не та пустота, когда воют волки, а та, когда после долгого ремонта наконец-то вынесли строительный мусор.
Виктор врал. Про «ничего не надо» он, конечно, загнул для красного словца. План у него был, и план — грандиозный.
Внизу, в тонированной «Мазде», его ждала Лилечка. Лилечка была администратором в салоне красоты, где Витя делал ремонт в прошлом месяце (он числился прорабом в маленькой конторе, но всем говорил, что «руководит проектами»). Лилечка была существом воздушным, с нарощенными ресницами, которые создавали сквозняк при моргании, и, что самое важное, она верила в Витю. Она смотрела на него как на непризнанного гения бизнеса, которого злая жена-мещанка держит в черном теле.
— Ну как? — спросила она, когда Виктор плюхнулся на пассажирское сиденье.
— Жестко, — выдохнул он, поправляя зеркало заднего вида, чтобы полюбоваться своим волевым подбородком. — Сказал всё как есть. Ключи швырнул. Пусть знает.
— Ты мой герой, — проворковала Лилечка, выруливая со двора. — А она что?
— А что она? Стояла, глазами хлопала. Она же без меня пропадет через месяц. Кран потечет — кого звать? Лампочка перегорит — тьма.
Витя самодовольно хмыкнул. В кармане куртки грел душу плотный конверт. В нем лежали деньги. Много денег. Это была его «подушка безопасности», его стартовый капитал в новую жизнь. И самое сладкое было в том, откуда эти деньги взялись.
Два дня назад Виктор провернул, как ему казалось, сделку века. У них с Машей был гараж. Ну как, «у них». Гараж достался Маше от отца, старого заводского шофера. Капитальный, кирпичный, с ямой и погребом. Витя там хранил зимнюю резину и старый хлам. Документы на гараж валялись в ящике с инструментами уже лет пять. Виктор, воспользовавшись тем, что Маша в этих бумажках не смыслит, нашел покупателя — своего давнего приятеля Толика по кличке «Барыга». Толик занимался перекупом автохлама и давно облизывался на этот бокс.
Витя провернул всё хитро: наплел Толику, что жена согласна, показал какую-то доверенность (липовую, которую ему за бутылку коньяка шлепнул знакомый нотариус-алкаш в подвальной конторе), взял задаток и полную сумму — миллион двести. Толик был парень простой, в юридические дебри не лез, поверил на слово и «ударили по рукам».
«Вот дура, — думал Виктор, глядя на проплывающие дома. — Сидит сейчас там, думает, что победила. А я с кэшем, на свободе и при машине». Машину, кстати, они покупали в кредит, оформленный на Машу, но ездил на ней Витя. Правда, сейчас пришлось оставить её во дворе — Лилечка не любила «эконом-класс», а увозить и машину, и деньги было бы слишком подозрительно сразу. За машиной он решил вернуться позже, когда пыль уляжется, забрать вторым ключом.
Прошла неделя. Мария не звонила. Виктора это сначала радовало, потом начало раздражать. Он ожидал истерик, угроз, звонков от тещи. Но телефон молчал.
Зато жизнь с Лилечкой оказалась не такой уж рахат-лукум.
Во-первых, Лилечка не умела готовить. Вообще. Её кулинарный максимум — заказать роллы. А Витя любил поесть плотно.
Во-вторых, выяснилось, что Лилечка снимает квартиру не одна, а с подругой — мастером по маникюру, которая приходила домой в два ночи, гремела посудой и курила на кухне какую-то вонючую электронную дрянь с запахом жженой дыни.
В-третьих, деньги в конверте начали таять с пугающей скоростью. Лилечке срочно понадобились новые сапоги («Витя, ну я же должна соответствовать твоему статусу!»), потом сломался телефон, потом они пошли в ресторан…
На десятый день раздался звонок. На экране высветилось: «Толик».
Виктор вальяжно ответил:
— Алло, братан! Как сам? Обживаешь хоромы?
— Слышь, Витек, — голос Толика был недобрым. Глухим и тяжелым, как крышка люка. — Ты где есть?
— Я? По делам мотаюсь, бизнес-встречи, сам понимаешь. А что?
— Ты ко мне в гараж подгреби. Срочно. Тут вопросы возникли.
— Какие вопросы? — Витя напрягся. — Мы ж всё решили.
— Подгреби, говорю. Или я сам к тебе подгребу, но тогда, Витя, тебе будет больно ходить. Я у твоей бывшей уже был. Она мне много интересного рассказала.
У Виктора похолодело в животе. Маша? Рассказала? Что она могла рассказать? Она же дуб дубом в этих делах!
Он соврал Лилечке, что едет на «совещание директоров», и помчался в гаражный кооператив.
У их (бывшего их) гаража стоял черный джип Толика. Сам Толик, квадратный мужик с шеей шире головы, курил, опираясь на капот. Рядом с ним стоял какой-то щуплый паренек в очках с папкой в руках.
И — о ужас — там была Маша.
Она стояла спокойно, руки в карманах плаща, и смотрела на приближающегося Виктора с легкой усмешкой.
— О, явился, коммерсант, — выплюнул сигарету Толик.
— В чем дело, пацаны? — Витя попытался включить обаяние, но улыбка вышла кривой. — Маш, ты чего тут?
— Я тут, Витя, собственность свою проверяю, — спокойно сказала Мария. — А вот ты что тут делаешь — вопрос.
— Какую собственность? Мы ж продали! — он подмигнул ей, мол, подыграй, потом разберемся.
— Ты продал? — Маша подняла бровь. — Интересно. А как ты мог продать то, что тебе не принадлежит?
— В смысле? — Витя перевел взгляд на Толика. — Толян, ты чего? Я ж тебе документы отдал!
— Документы ты мне отдал на гараж номер 118, — пробасил Толик. — А этот гараж — номер 118-А. И принадлежит он, согласно выписке из Росреестра, которую вот юрист любезно поднял, гражданке Синицыной Марии Петровне. На основании дарственной от 2010 года. А то, что ты мне сунул — это старый техпаспорт на снесённый в 90-х сарай деда, который вообще в другом ряду стоял.
Виктор замер. Он помнил, что отец Маши что-то мутил с нумерацией, объединял боксы, но в подробности не вникал. Бумажка была? Была. Печать стояла? Стояла.
— Подожди… — просипел он. — Но я же деньги взял…
— Вот именно, — Толик шагнул к нему. Он был страшен. — Ты взял у меня лям двести за воздух, Витя. Это называется мошенничество. Статья 159. Но ментов мы звать не будем. Мы по-свойски решим.
— Толя, это ошибка! Я верну! — взвизгнул Виктор.
— Вернешь, конечно. Прямо сейчас. И еще сверху двести штук за моральный ущерб и беспокойство Марии Петровны. Она мне глаза открыла, спасла, можно сказать, от самозахвата чужого имущества.
Виктор посмотрел на жену.
— Маша… — прошептал он. — Маша, скажи ему… Мы же семья…
Мария усмехнулась. Впервые за вечер в её глазах мелькнул огонек — холодный и острый.
— Семья, Витя? Семья закончилась, когда ты ключи швырнул. Ты же сказал — «подавись квартирой». Я и подавилась. Еле проглотила. А гараж — это мое. И деньги ты, будь добр, человеку верни. А то некрасиво получается. Ты же «мужчина», ты «развиваешься». Вот и развивай скорость возврата средств.
Толик положил тяжелую руку Виктору на плечо.
— Бабки где, коммерс?
— Дома… Часть… — пролепетал Виктор.
— Поехали. Всей компашкой.
Поездка к Лилечке была эпичной. Толик, Маша и понурый Виктор. Когда они ввалились в съемную квартиру, Лилечка как раз делала селфи в новых сапогах.
Увидев процессию, она выронила айфон.
— Витя, кто это?
— Это кредиторы, куколка, — весело сказал Толик, бесцеремонно проходя в комнату. — Витек твой немного запутался в финансовых потоках. Где конверт?
Виктор, красный как рак, дрожащими руками достал из тайника за бачком унитаза (классика жанра) конверт. Толик пересчитал.
— Тут девятьсот. Где еще триста?
Витя посмотрел на Лилечку. Лилечка посмотрела на сапоги.
— Мы… потратили… — выдавил Виктор.
— Потратили — это хорошо, — кивнул Толик. — Значит так. Машину твою, «Мазду», я забираю в залог. Пока не вернешь остаток. Срок — неделя. Не вернешь — включу счетчик. Такой, что ты почки продашь и не хватит.
— Машина на жену оформлена! — крикнул Виктор, хватаясь за последнюю соломинку.
— Нет, — подала голос Мария. Она стояла в дверях, прислонившись к косяку, и с любопытством разглядывала Лилечкин интерьер. — Я вчера подала на угон. Сказала, что ключи пропали вместе с бывшим мужем. Так что, Толик, если ты ее заберешь — будут проблемы с ГАИ.
Толик крякнул и с уважением посмотрел на Марию.
— Ну ты, Петровна, и жук. Уважаю. Ладно. Витек, тогда пиши расписку. Квартирой, почкой, чем хочешь отвечай.
Виктор сидел на пуфике, раздавленный. Лилечка поняла, что «проект Витя» закрывается с убытками.
— Витя, — сказала она ледяным тоном. — Я не поняла. Ты что, аферист? И у тебя нет денег?
— Это временные трудности! — возопил он. — Маша, ну скажи ей! Скажи, что у нас есть активы!
— У тебя, Витя, из активов только наглость и старые носки, — отрезала Мария. — Всё, цирк окончен. Толя, расписку он тебе напишет, я прослежу. А я пошла. У меня сериал.
Маша вышла на улицу. Вечерний воздух был свежим, пахло дождем и мокрым асфальтом. Она достала телефон, отменила заявление об угоне (зачем ей лишняя возня с полицией, достаточно было просто припугнуть).
Она знала про гараж. Она знала про Толика. Она даже знала про Лилечку уже месяца два — город маленький, доброжелателей полно. Она просто ждала. Ждала, когда нарыв лопнет сам.
Витя думал, что он игрок. Что он гроссмейстер жизни. А он был просто фигурой, пешкой, которая возомнила себя ферзем, но забыла правила.
Через неделю Виктор пришел к ней. Без ключей, без звонка, просто стучал в дверь час, пока соседка баба Нюра не пригрозила вызвать наряд.
Маша открыла.
Витя выглядел жалко. Кожанка помята, под глазом фингал (видимо, Толик всё-таки провел разъяснительную работу по графику платежей), в руках — поникший букет вялых гвоздик. Лилечка его выгнала в тот же вечер.
— Маш… — начал он, пытаясь перешагнуть порог. — Я осознал. Бес попутал. Ну, с кем не бывает? Кризис среднего возраста, гормоны… Пусти, а? Я отработаю. Я всё верну. Мы же родные люди. Столько лет…
Мария смотрела на него и пыталась найти в себе хоть каплю жалости. Или злорадства. Или любви.
Но там было чисто. Как в операционной после кварцевания.
— Вить, — сказала она спокойно. — Ты ключи выбросил? Выбросил. Ты сказал «подавись»? Сказал. Я подавилась, прожевала и переварила. Квартира теперь моя территория. И на этой территории тебе места нет.
— Куда мне идти? — растерянно спросил он. — К матери? Она меня со свету сживет, ты ж знаешь её характер.
— А ты развивайся, Витя. Ты же хотел. С чистого листа. Весь мир перед тобой.
Она закрыла дверь. Не хлопнула, а аккуратно, плотно прикрыла. Щелкнул замок. Два оборота.
Мария прислонилась лбом к холодному металлу двери. Вздохнула глубоко, полной грудью.
В кухне засвистел чайник.
Она пошла пить чай. С лимоном. Без сахара. И без Вити.
На душе было удивительно спокойно. Жизнь, настоящая, своя собственная, только начиналась. И в этой жизни она точно сменит замки. На всякий случай.
