Лариса всегда знала, что свекровь её недолюбливает. Но то, что произошло сегодня утром, перевернуло всё с ног на голову.
Она стояла на кухне своей собственной квартиры и смотрела на Нину Фёдоровну, которая с независимым видом вытирала посуду, будто это была её территория. Свекровь приехала три дня назад. Просто так, в гости. Без предупреждения. С двумя чемоданами.
— Ну что ты стоишь, Лариса? — бросила Нина Фёдоровна, даже не оборачиваясь. — Сходи в магазин, купи творог. Только не тот дешёвый, что ты обычно берёшь, а нормальный, процентов восемнадцать. И сметану. Мне нужно запеканку сделать для Серёжи.
Лариса сжала кулаки. Её муж Сергей мирно спал в спальне после ночной смены. Он работал охранником в торговом центре, приходил домой под утро и отсыпался до обеда. А она должна была бежать в магазин, потому что свекровь решила побаловать сыночка запеканкой.
— Нина Фёдоровна, у нас есть творог в холодильнике, — тихо сказала Лариса.
— Этот? — свекровь брезгливо ткнула пальцем в пачку на полке. — Это не творог, это непонятно что. Я своему ребёнку такое не дам.
Ребёнку. Серёже тридцать два года.
Лариса выдохнула, взяла сумку и вышла из квартиры. На улице шёл мелкий осенний дождь. Она шла по лужам, и в голове крутилась одна мысль: как же она устала. Устала от постоянного присутствия свекрови в их жизни. От еженедельных визитов, которые превращались в инспекции. От замечаний по поводу готовки, уборки, её внешнего вида. От того, что Сергей всегда, абсолютно всегда становился на сторону матери.
Когда она вернулась с пакетом продуктов, Нина Фёдоровна уже хозяйничала на кухне. Она передвинула все кастрюли, достала другую разделочную доску, нашла какую-то старую форму для запекания на самой дальней полке.
— Вот это нормальная форма, — удовлетворённо кивнула свекровь. — А ты всё в этих современных штуках готовишь. Еда в них не дышит.
Лариса молча убрала продукты в холодильник. Она уже научилась не спорить. Споры ни к чему не приводили. Сергей всё равно говорил одно и то же: «Ну мам же хочет помочь. Что ты злишься? Она о нас заботится».
Заботится.
Вечером, когда Сергей проснулся и вышел на кухню, Нина Фёдоровна расцвела. Она поставила перед ним тарелку с запеканкой, налила чай, придвинула сахарницу. Сергей ел, хвалил, улыбался. Лариса сидела напротив и смотрела на эту картинку: взрослый мужчина и его мама, которая светится от счастья, потому что накормила своего мальчика.
— Мам, вкуснятина, как в детстве, — сказал Сергей, доедая второй кусок.
— Я знаю, что ты любишь, сыночек, — умилилась Нина Фёдоровна. Потом повернулась к Ларисе и добавила с укоризной: — Видишь, как надо готовить? Не на скорую руку, а с душой.
Лариса промолчала. Она встала, убрала со стола свою тарелку и вышла в комнату. Села на диван и уткнулась в телефон, чтобы не слышать их разговоров. Через полчаса вошёл Сергей.
— Чего ты дуешься? — спросил он, садясь рядом.
— Я не дуюсь.
— Дуешься. На маму опять обиделась?
— Серёжа, твоя мама живёт у нас уже три дня. Когда она уедет?
Он нахмурился.
— Ну приехала в гости. Что такого? Она же одна живёт, скучает. Ты что, не можешь потерпеть?
— Потерпеть? Серёж, она каждый день находит, к чему придраться! То я не так суп варю, то не так бельё развешиваю, то не так с тобой разговариваю!
— Да ладно тебе, она просто переживает. Хочет, чтобы у нас всё хорошо было.
— У нас ВСЁ было хорошо, пока она не приехала!
Сергей поморщился и встал.
— Знаешь что, Лариса? Ты ведёшь себя как эгоистка. Это моя мать. Она меня вырастила одна, без отца. Она имеет право приехать к нам, когда захочет. И ты должна её уважать.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Лариса осталась сидеть на диване, и внутри медленно разгоралась обида. Не на свекровь даже. На него. На то, что он ни разу не встал на её сторону. Ни разу не сказал матери: «Мам, это наш дом, мы сами решаем, как тут жить».
На следующее утро Нина Фёдоровна объявила, что останется ещё на неделю.
— Я тут посмотрела, сколько у вас работы накопилось, — сказала она за завтраком. — Надо шторы постирать, окна помыть, в кладовке разобрать. Ты, Лариса, одна явно не справляешься. Вот я и помогу.
Лариса медленно опустила чашку на стол.
— Нина Фёдоровна, у меня всё убрано.
— Убрано? — свекровь насмешливо прищурилась. — Ты считаешь, что если раз в месяц тряпочкой махнуть, это уборка? Я такого беспорядка давно не видела.
— Какого беспорядка?
— А пыль на шкафу? А плита? Я вчера за ней смотрела, там жир годовалый! Стыдно должно быть!
Лариса чувствовала, как внутри что-то закипает. Она убиралась каждую неделю. Тщательно. Она работала бухгалтером на полставки, и у неё хватало времени следить за домом. Но для свекрови всегда было мало.
— Хорошо, — тихо сказала Лариса. — Если вы хотите помочь, помогайте.
Она встала из-за стола и ушла на работу.
Весь день она не могла сосредоточиться. Цифры в отчётах расплывались перед глазами, потому что в голове крутились мысли. Неужели так будет всегда? Неужели всю жизнь свекровь будет приезжать, указывать, критиковать, а Сергей будет стоять рядом и говорить: «Потерпи»?
Вечером она вернулась домой и замерла на пороге. Квартира сияла чистотой. Пахло хлоркой и свежестью. Нина Фёдоровна встретила её с гордым видом полководца после победы.
— Вот, я всё сделала. Помыла, почистила, разложила. Теперь хоть жить можно.
Лариса прошла на кухню. Её кастрюли стояли на других местах. Специи были переставлены. В холодильнике продукты лежали не так, как она привыкла. Свекровь перелопатила всё. Каждый шкаф, каждую полку.
— Ещё я выбросила несколько твоих банок с вареньем, — продолжала Нина Фёдоровна. — Оно уже старое, небезопасное. И вот эту кастрюлю тоже выбросила, она вся в царапинах. Неприлично из такой есть.
Лариса медленно обернулась.
— Вы выбросили мою кастрюлю?
— Ну да. Старая же. Я Серёже куплю новую.
— Это была кастрюля моей бабушки.
Нина Фёдоровна пожала плечами.
— Ну и что? Всё равно пора было её менять. Не расстраивайся из-за ерунды.
Ерунды.
Лариса вышла на балкон и закрыла за собой дверь. Она стояла, вцепившись в холодные перила, и дышала ледяным воздухем, чтобы не закричать. Бабушкина кастрюля. Единственная вещь, которая осталась у неё от бабушки. В этой кастрюле она варила первый в своей жизни суп, когда ей было десять лет. Бабушка стояла рядом и учила, как правильно солить. И теперь эта кастрюля лежала где-то на помойке, потому что свекровь решила, что она старая.
Когда пришёл Сергей, Лариса попыталась объяснить. Спокойно, без истерик.
— Серёж, твоя мама выбросила бабушкину кастрюлю. Ту, голубую. Ты же помнишь, я тебе рассказывала, что она мне очень дорога.
Сергей кивнул рассеянно, листая телефон.
— Ну мам не знала же. Не специально.
— Серёж, я хочу, чтобы твоя мама уехала.
Он поднял взгляд.
— Что?
— Я хочу, чтобы она уехала. Завтра.
— Лариса, ты о чём?
— Я не могу больше. Понимаешь? Она переставляет мои вещи, выбрасывает то, что мне дорого, учит меня жить в моём собственном доме. И ты всегда на её стороне!
Сергей встал. Лицо у него стало жёстким.
— Это не твой дом. Это НАШ дом. И моя мать имеет право здесь быть. Она моя мать, Лариса! Единственный человек, который меня не предаст! И если ты не можешь её принять, то, может, это ты должна уехать?
Слова повисли в воздухе, как ледяные иглы. Лариса смотрела на мужа и не узнавала его. Это говорил не Серёжа, с которым она прожила пять лет. Это говорил маленький мальчик, который панически боялся расстроить маму.
Она молча развернулась и ушла в спальню. Села на кровать и долго смотрела в одну точку. Потом достала телефон и написала сообщение подруге Оксане: «Можно к тебе переночевать?»
Оксана ответила сразу: «Конечно. Что случилось?»
Лариса собрала небольшую сумку с вещами. Когда выходила из квартиры, Сергей сидел на кухне со своей матерью и пил чай. Он даже не поднял на неё взгляд.
Три дня она прожила у Оксаны. Сергей не звонил. Не писал. Будто её не существовало. На четвёртый день позвонила Нина Фёдоровна.
— Лариса, ну что ты за человек такой? — начала она без приветствия. — Бросила мужа и сбежала! Серёжа весь извёлся! Немедленно возвращайся домой и проси прощения!
Лариса слушала этот голос, полный праведного гнева, и вдруг почувствовала странное спокойствие. Ледяное. Чёткое.
— Нина Фёдоровна, я вернусь домой, когда вы оттуда уедете.
— Как ты смеешь мне указывать?!
— Это моя квартира. Я плачу за неё половину. И я имею право решать, кто в ней живёт.
— Ты?! Половину?! — свекровь захлёбывалась от возмущения. — Да ты вообще кто такая? Серёжа тебя с улицы подобрал, приютил, а ты теперь права качаешь?!
Лариса нажала кнопку отбоя.
Через час позвонил Сергей. Голос у него был растерянный.
— Лар, ну что происходит? Мама в слезах. Говорит, ты её оскорбила.
— Я сказала правду. Я вернусь, когда она уедет.
— Это шантаж!
— Нет, Серёж. Это условие.
— Ты ставишь меня перед выбором между тобой и матерью?
— Нет. Я ставлю перед выбором между зрелым браком и жизнью с мамой. Решай сам.
Она положила трубку. Руки дрожали, но внутри было спокойно. Она сделала то, что должна была сделать давно. Поставила границу.
Вечером ей пришло сообщение от Сергея: «Мама уехала. Приезжай».
Лариса вернулась поздно. Квартира встретила её тишиной. Сергей сидел на диване, бледный и мрачный.
— Доволен? — бросил он, даже не поздоровавшись. — Ты выжила мою мать из дома.
— Я никого не выживала. Я просто сказала, что не могу жить в постоянном напряжении.
— Она плакала. Когда уезжала. Говорила, что я променял её на жену.
— Серёж, ты не променял. Ты просто выбрал свою семью.
— Она тоже моя семья!
— Да. Но она не должна жить в нашей квартире и указывать, как мне варить суп.
Он резко встал.
— Знаешь что, Лариса? Может, мама права. Может, ты действительно эгоистка. Она всю жизнь мне отдала, а ты даже на неделю не смогла её потерпеть!
— Потерпеть? Серёж, ты хоть раз подумал о том, каково мне? Когда меня критикуют каждый день? Когда выбрасывают мои вещи? Когда мне говорят, что я плохая жена?
— Она этого не говорила!
— Говорила. Каждым взглядом, каждым вздохом, каждым замечанием. И ты это прекрасно знаешь. Просто тебе удобнее делать вид, что не замечаешь.
Сергей сжал кулаки. Он смотрел на неё, и в его глазах была обида. Глубокая, детская обида человека, которому впервые в жизни сказали «нет».
— Если ты не хочешь принимать мою маму, то зачем тебе вообще нужна эта семья?
Лариса посмотрела на него. На этого взрослого мужчину, который так и не научился быть мужем, потому что остался сыном.
— Я приму твою маму. Когда она научится уважать меня. Когда она перестанет приезжать без приглашения и переделывать мою квартиру под себя. Когда она поймёт, что ты уже взрослый и у тебя своя жизнь. А до тех пор она может приезжать в гости. На выходные. С предупреждением.
— Ты не имеешь права ей указывать!
— Имею. Потому что это мой дом тоже.
Они смотрели друг на друга, и между ними пролегла чёткая граница. Впервые за пять лет.
Прошёл месяц. Нина Фёдоровна звонила каждый день. Сначала Сергею, жаловалась, плакала, обвиняла Ларису в том, что та разрушает их семью. Потом стала названивать самой Ларисе, обвиняя её во всех грехах. Лариса не отвечала на звонки. Она просто блокировала номер и жила дальше.
Сергей злился. Дулся. Приходил с работы мрачный, ел молча, уходил спать на диван. Он ждал, что Лариса сломается, извинится, побежит к свекрови на поклон. Но Лариса не ломалась. Она готовила, убиралась, ходила на работу и вечерами читала книги. Она будто не замечала его бойкота.
Через два месяца Нина Фёдоровна объявила, что приедет. На день рождения Сергея. Лариса спокойно сказала:
— Хорошо. Пусть приедет. Мы накроем стол, посидим вместе. Вечером она уедет домой.
— Она хочет остаться с ночёвкой, — напряжённо сказал Сергей.
— Нет.
— Лариса!
— Нет, Серёж. Правила не изменились. Она может приехать в гости. Но не оставаться жить.
Он хотел было закричать, но вдруг осёкся. В её взгляде не было ни злости, ни обиды. Была только спокойная, непоколебимая уверенность. Он понял, что она не отступит. И тогда он впервые за всё это время задумался: а что, если она права?
Нина Фёдоровна приехала на день рождения с огромным тортом и букетом цветов. Она вошла в квартиру настороженно, будто на вражескую территорию. Лариса встретила её вежливо, но без заискивания.
— Здравствуйте, Нина Фёдоровна. Проходите, пожалуйста.
Свекровь прошла на кухню, оглядывая всё своим привычным хозяйским взглядом. Но на этот раз она промолчала. Села за стол, когда Лариса поставила перед ней чай. Праздник прошёл спокойно. Без скандалов, но и без прежней тёплоты. Вечером, когда пришло время уезжать, Нина Фёдоровна замялась в прихожей.
— Может, я всё-таки останусь? — тихо спросила она, глядя на Сергея.
Сергей посмотрел на Ларису. Потом на мать. И вдруг сказал:
— Мам, в другой раз, хорошо? Сегодня уже поздно, тебе далеко ехать. Я вызову тебе такси.
Нина Фёдоровна побледнела. Она смотрела на сына так, будто он её предал. Но Сергей стоял твёрдо. Может, впервые в жизни.
Когда свекровь уехала, они остались вдвоём. Сергей сел на диван и тяжело вздохнул.
— Ты довольна?
Лариса села рядом.
— Серёж, я не хочу, чтобы ты ссорился с мамой. Я просто хочу, чтобы у нас была своя жизнь. Чтобы мы были семьёй. Не ты с мамой. А мы с тобой.
Он долго молчал. Потом кивнул.
— Мне нужно время. Чтобы привыкнуть.
— У нас есть время.
Они сидели рядом, и между ними медленно начинал таять лёд. Это был долгий путь. Сергей не раз срывался, защищал мать, обвинял Ларису в жёсткости. Нина Фёдоровна не раз пыталась вернуть всё на круги своя, манипулировала, плакала, угрожала, что больше не приедет.
Но Лариса держалась. Она любила Сергея. Но она больше не была готова терять себя ради этой любви.
Прошёл год. Нина Фёдоровна приезжала раз в месяц. На выходные. С предупреждением. Она всё ещё делала замечания, всё ещё критиковала, но теперь Лариса спокойно отвечала: «Спасибо за совет, я подумаю». И продолжала делать по-своему.
А Сергей постепенно учился быть мужем. Не сыном. Мужем. Он всё ещё любил мать, заботился о ней, помогал ей. Но теперь он не позволял ей управлять своей жизнью.
Однажды вечером, когда они сидели на кухне за чаем, Сергей вдруг сказал:
— Знаешь, а мама сегодня спросила, как у нас дела. Не стала жаловаться, не стала критиковать. Просто спросила.
Лариса улыбнулась.
— Прогресс.
— Да. Прогресс, — он посмотрел на неё. — Извини. За всё. Я правда был слепым дураком.
— Не дураком. Просто… сыном. Хорошим сыном. Но мне нужен был муж.
Он взял её руку.
— Теперь я здесь. С тобой. Обещаю.
И она поверила. Потому что путь к этим словам был долгим и трудным. Но они прошли его. Вместе.
Иногда самая большая любовь — это умение сказать «нет». Даже когда это трудно. Даже когда тебя обвиняют в эгоизме. Потому что настоящая семья начинается там, где заканчивается страх расстроить чужие ожидания.
