Алла стояла на кассе с полной корзиной. Хлеб, молоко, курица, сыр, овощи. Приложила карту к терминалу.
«Недостаточно средств».
Она моргнула. Приложила снова.
«Недостаточно средств».
Кассирша смотрела равнодушно. Сзади в очереди кто-то вздохнул.
— Извините, — Алла судорожно полезла в телефон, открыла банковское приложение. Баланс: 247 рублей.
Зарплату она получила позавчера. Тридцать восемь тысяч.
Руки задрожали.
— Девушка, вы оплачивать будете или нет? — спросила кассирша.
— Я… сейчас. Одну секунду.
Алла убрала из корзины курицу, овощи, сыр. Оставила только хлеб и молоко. Двести тридцать рублей. Хватило.
Вышла из магазина, села на лавочку у подъезда. Руки тряслись. В горле — ком.
Набрала маме.
— Мам, где деньги?
— Деньги? — голос Клавдии Петровны был спокойным.
— С карты. Я получила зарплату позавчера.
— А, ну я Димочке дала. Он просил, умолял меня, ему на лекарства срочно нужно было. Детям, говорит, там что-то очень серьезное. У него зарплата только через неделю.
Алла закрыла глаза.
— Мам, это моя зарплата. Вся.
— Аллочка, ну он же племянник мой родной. К кому ему ещё обращаться? Кто ему ещё поможет-то?
— У него есть жена. Зарплата. Он работает.
— Работает, но денег не хватает. У них двое детей. Ты же знаешь. Я не могу оставить их в беде.
Алла молчала. Знала. Дима звонил матери постоянно. То кредит, то ремонт, то машина сломалась, то зарплату задержали. И мать каждый раз не могла отказать, снимала деньги. С Аллиной карты.
— Мам, мы договаривались. Я тебе даю наличными. Определённую сумму. Зачем ты взяла карту?
— Алка, наличных не хватает. А Димочка просил срочно. Я не могла отказать.
— Мам, у меня самой ничего не осталось.
— Ну у тебя наверняка что-то припасено на черный день. Не будь такой черствой — ребенок болеет.
Алла положила трубку.
Сидела и смотрела на пакет с хлебом и молоком. Двести рублей в кошельке.
Как она раньше терпела?
Раньше было проще. Алла просто не думала. Работа — дом — работа. В банке операционистом, за стеклом. Клиенты, переводы, вклады. День за днём. Пятьдесят восемь лет, из них тридцать пять — на этой работе.
Родители — Клавдия Петровна и отец Николай Иванович — жили с ней. Им уже за восемьдесят. Пенсии маленькие. Алла отдавала им почти всю зарплату в итоге. Сначала — добровольно. Потом — по привычке. Потом — потому что проще.
Полгода назад она попыталась изменить систему. Забрала карту. Стала давать матери наличные — пятнадцать тысяч в месяц.
Через неделю мать устроила скандал.
— Алка, ты что, хочешь, чтобы мы с отцом умерли от голода? Пятнадцати тысяч не хватает! Нам лекарства нужны!
— Мам, я покупаю всё необходимое. Вы же видите.
— Необходимое! А витамины? А отцу же давление скачет, ему новое лекарство нужно! Врач прописал!
— Какой врач? Вы же к врачу месяц не ходили.
— По телевизору говорили! Там профессор! Он сказал, что это лекарство самое лучшее!
Алла вздохнула. Мать каждую неделю покупала какие-то новые препараты. То для сердца, то для суставов, то для памяти. Половину не пила — стояли в шкафу. Но покупала снова.
Скандалы продолжались. Мать плакала. Отец молчал, но смотрел с укором.
— Мы тебя растили! Кормили! Одевали! А ты теперь что?!
— Я не жадничаю, мам. Я просто…
— Просто что? Ты же всё равно одна. Замуж не вышла, детей нет. Хоть нам помогай!
Это было больнее всего. «Замуж не вышла, детей нет». Как приговор.
Алла сдалась. Отдала карту обратно. Мать забрала и успокоилась.
А потом начала покупать что-то для Димы. То обувь ему, то куртку. Говорила — это же семья, что надо помогать.
Алла пыталась возражать, но мать обижалась, устраивала сцены:
— Ты в кого такая бессердечная? У него дети! Им на еду не хватает! Ты хоть представляешь каково это?
Дима работал инженером, жена — бухгалтером. Двое детей школьного возраста. Но денег у них вечно не было. Кредиты, ипотека, машина. И каждую неделю он звонил тёте Клаве.
Иногда встречал её у подъезда. Якобы случайно. «Ой, тёть Клав, кака встреча! Привет! Как дела? Слушай, мне тут ситуация вышла…» И она снимала деньги. В банкомате. С Аллиной карты.
Алла знала. Но молчала. Потому что проще было не спорить.
Пока карта не обнулилась прямо в магазине.
Вечером Алла сидела на кухне. Родители смотрели телевизор в комнате. Она пила чай с остатками печенья. В холодильнике — хлеб и молоко. Больше ничего.
Завтра на работу. Две недели жить на двести рублей.
Телефон завибрировал. Дима.
Алла сбросила вызов. Выключила телефон.
На следующий день она вышла из банка в шесть вечера. Ноябрь. Темно. Мокро. Зашла в продуктовый за шоколадкой — хоть как-то себя порадовать — заняла у коллеги пятьсот рублей.
Вышла из магазина. Ступенька скользкая. Нога уехала.
Алла упала. Резкая боль в щиколотке. Попыталась встать — не вышло. Нога не слушалась.
Люди проходили мимо. Кто-то глянул, но пошёл дальше. Кто-то обошёл.
— Девушка, вам помочь?
Алла подняла голову. Мужчина лет шестидесяти. Куртка рабочая, шапка-ушанка.
— Я… упала. Нога… не могу встать.
— Сейчас.
Он присел, аккуратно помог ей подняться. Алла попыталась опереться на ногу — боль.
— Ой…
— Вывихнули, похоже. Вам к врачу надо. Где живёте?
— Вот тут, рядом. Третий дом.
— Давайте провожу.
Он подставил плечо. Алла, прихрамывая, шла рядом. Ей было неловко. Стыдно.
— Спасибо вам большое. Я бы сама…
— Да ладно. Мне не сложно.
Дошли до подъезда. Алла остановилась.
— Спасибо. Я дальше сама.
— Вы на каком этаже?
— Четвёртый.
— Без лифта?
— Без.
Мужчина посмотрел на неё.
— Не поднимитесь. Давайте помогу.
Алла хотела отказаться, но нога болела так, что слёзы подступили.
— Хорошо. Спасибо.
Они поднялись. Медленно. Алла открыла дверь. В прихожей стояла мать.
— Аллочка! Где ты? Уже восьмой час! — она увидела мужчину. — А это кто?
— Мам, я упала. Он помог.
— Упала? Где? — мать недоверчиво посмотрела на мужчину. — А вы кто такой?
— Пётр Сергеевич. Помог вашей дочери подняться.
— Помог, — мать поджала губы. — Ну спасибо, конечно. Алка, проходи.
Алла сняла ботинок. Щиколотка опухла.
— Мам, я вывихнула ногу. Надо в травмпункт.
— В травмпункт? Сейчас? Уже поздно.
— Мам, мне больно.
— Ну потерпи до утра.
Пётр Сергеевич стоял у двери. Посмотрел на Аллу.
— Простите, но вам сейчас надо к врачу. Если вывих — могут осложнения быть.
— Да кто вы такой, чтобы указывать? — мать повысила голос. — Мы сами разберёмся!
— Мам, он прав, — тихо сказала Алла. — Мне правда надо.
Клавдия Петровна фыркнула.
— Ну иди, если хочешь. Только сама. Я с тобой не потащусь — еще и сама упаду ненароком…
Алла попыталась встать. Боль.
Пётр Сергеевич шагнул вперёд.
— Я вызову такси. Довезу до травмпункта. Если хотите.
— Не надо, я…
— Надо. Вы сами не доедете.
Мать смотрела на них с подозрением.
— Аллочка, ты что, поедешь с незнакомым человеком?
— Мам, он мне помогает.
— Помог! А вдруг он мошенник? Ограбит, прибьёт!
— Женщина, я просто помогаю, — спокойно сказал Пётр. — Если не хотите — не надо.
Алла посмотрела на мать. Потом на Петра.
— Я поеду. Спасибо.
В травмпункте врач подтвердил вывих. Вправил. Забинтовал. Дал рекомендации.
Пётр ждал в коридоре.
— Ну как?
— Вывих. Неделю нельзя нагружать.
— Понятно. Поехали, довезу.
В такси они молчали. Потом Алла тихо сказала:
— Спасибо вам. Правда. Не знаю, что бы я делала.
— Да ладно. Нормально.
— Вы… живёте рядом?
— Через два дома. Я с завода возвращался. Слесарь.
— Я в банке работаю. Операционистом.
Они замолчали. Потом Пётр спросил:
— А ваша мама… всегда такая?
Алла усмехнулась.
— Да. Всегда.
— Понятно.
Он довёз её до подъезда. Помог подняться.
— Спасибо. Огромное, — Алла полезла в сумку. — Сколько я вам должна за такси?
— Ничего не должны.
— Но…
— Всего доброго. Выздоравливайте.
Он ушёл.
Дома мать встретила её с недовольным лицом.
— Ну что, съездила со своим спасителем?
— Мам, он мне просто помог.
— Помог. Незнакомый мужик. Привела домой. Ещё и поехала с ним. Теперь он знает где мы живем. Алка, у тебя совсем голова не варит? Он мог что угодно сделать!
— Мам, он отвёз меня в травмпункт и всё.
— А вдруг у него планы? Вдруг он на тебя глаз положил? Ты уже не молодая, а он, наверное, решил, что ты лёгкая добыча!
— Мам, хватит.
— Не хватит! Ты одинокая женщина! Тебе пятьдесят восемь! Кому ты нужна? Никому! А он, может, хочет в квартиру вселиться!
Алла прикусила губу.
— Я пошла спать.
Она легла. Нога ныла. В голове крутились слова матери. «Кому ты нужна? Никому».
Утром Алла пошла на работу. Хромала. Коллеги спрашивали — что случилось. Она отвечала коротко.
Вечером, уже дома, она достала телефон. Посмотрела на номер Петра — он записал его вчера, на случай если что.
Стыдно было звонить. Неловко.
Она написала СМС: «Спасибо ещё раз за помощь. Нога болит, но терпимо».
Ответ пришёл через пять минут: «Рад, что помогло. Доктора слушайтесь».
Алла улыбнулась. Написала: «Слушаюсь».
Вечером он позвонил.
— Алла? Это Пётр. Как нога?
— Лучше. Спасибо.
— Хорошо. Я тут подумал… если вам тяжело ходить, могу помочь. Продукты там донести или ещё что.
— Не надо, спасибо. Я справляюсь.
— Ну ладно. Если что — звоните.
Они разговаривали недолго. Но потом он звонил ещё. И ещё. Обычные разговоры. О работе, о погоде, о жизни.
Через неделю он пригласил её на прогулку.
— Нога уже нормально? Может, пройдёмся? Воздухом подышим.
Алла согласилась.
Они не гуляли по парку. Сидели на лавочке. День выжался солнечным и даже теплым для ноября. Говорили обо всём и ни о чём. Пётр рассказал, что разведён. Двадцать лет один. Дети взрослые, живут отдельно. Общаются редко.
— Не держат обиду?
— Не знаю. Мы просто не близки. Они свою жизнь живут, я — свою.
— Понятно.
— А вы?
— Я одна. Всегда.
— Не жалеете?
Алла задумалась.
— Раньше жалела. Сейчас… не знаю. Привыкла.
— Понятно.
Они замолчали. Потом Пётр сказал:
— А мне кажется, ещё не поздно.
Алла посмотрела на него.
— Что не поздно?
— Жить.
Два месяца они встречались. Гуляли, разговаривали, ходили в кино. Алла не рассказывала родителям. Просто говорила, что задерживается после работы.
Мать всё равно почувствовала.
— Алка, ты что-то странная. Куда ты ходишь по вечерам?
— На работе задерживаюсь.
— Не похоже. У тебя глаза блестят.
Алла промолчала.
А через неделю Пётр позвал её к себе. Небольшая однушка. Чисто, скромно.
Они пили чай на кухне. Пётр молчал. Потом сказал:
— Алла, я хочу тебе кое-что сказать.
— Говори.
— Мне пятьдесят девять. Я не романтик. Не умею красиво говорить. Но… ты мне нравишься. Очень. И я не хочу, чтобы это было просто так. Я хочу, чтобы мы были вместе. Официально.
Алла замерла.
— То есть?
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Она молчала. Сердце колотилось.
— Пётр, я… я не знаю, что сказать.
— Можешь подумать. Не спешу. Просто… я уже в том возрасте, когда не хочется терять время. Мне хорошо с тобой. И я хочу, чтобы ты была рядом.
Алла смотрела на него. На его спокойное, усталое лицо. На руки — рабочие, в мозолях.
— А вдруг я не подойду? Я же… не молодая. Не хозяйка. Не…
— Мне не нужна хозяйка.
Слёзы подступили.
— Да. Я согласна.
Родителям она сказала через три дня.
Сидели за ужином. Отец молчал, как обычно. Мать рассказывала про соседку, которая опять жаловалась на свою невестку.
Алла прервала:
— Мам, мне надо вам сказать.
Клавдия Петровна замолчала.
— Что случилось?
— Я выхожу замуж.
Тишина.
Мать моргнула.
— Что?
— Я выхожу замуж. За Петра. Того, который помог мне, когда я упала.
Отец поднял голову. Посмотрел на дочь.
Мать побледнела.
— Ты шутишь.
— Нет.
— Аллочка, ты что, с ума сошла?! Тебе пятьдесят восемь лет! Какое замужество?!
— Мам, я люблю его.
— Любовь! В твоём возрасте! Ты что, не понимаешь, что он мошенник?! Он хочет твою квартиру! Он хочет нас выгнать!
— Мам, у него своя квартира. Он не…
— Не верю! Он обманывает тебя! Аллочка, опомнись! Ты же всю жизнь одна прожила! Зачем тебе сейчас этот мужик?!
— Потому что я хочу жить. Для себя.
Мать встала.
— Для себя?! А как же мы?! Мы старые! Нам помощь нужна! Кто нас обеспечивать будет?! Ты нас бросишь?!
— Я не брошу. Я буду помогать. Но я уезжаю.
— Уезжаешь?! Куда?!
— К Петру. Я буду жить с ним.
Клавдия Петровна схватилась за сердце.
— Ты нас убиваешь! Ты убиваешь своих родителей! Мы тебя вырастили! Всю жизнь на тебя положили! А ты теперь бросаешь нас ради какого-то проходимца!
Алла встала.
— Я не бросаю. Я просто начинаю жить.
— Жить! В твоём возрасте! Ты же старая! Он же квартиру на себя перепишет и бросит через месяц! А нам куда жить идти?! Слышишь?!
Алла взяла сумку.
— Я съезжаю завтра. Приду в субботу, привезу продукты.
Она ушла в свою комнату. Закрыла дверь.
За стеной мать рыдала. Отец молчал.
На следующий день Алла собрала вещи. Две сумки. Больше ничего.
Мать не вышла из комнаты. Отец сидел на кухне, молчал.
Алла подошла к нему.
— Пап, прости.
Николай Иванович посмотрел на дочь.
— Ты решила?
— Да.
— Тогда иди.
Она ушла.
Пётр встретил её у подъезда. Забрал сумки. Обнял.
— Всё хорошо?
— Да. Теперь да.
Они расписались через неделю. Тихо. Без гостей.
Алла надела простое платье. Пётр — костюм.
Они стояли рядом, держались за руки, и Алла чувствовала — впервые в жизни она на своём месте.
Родители писали СМС. Каждый день.
«Алка, одумайся. Вернись».
«Ты нас бросила».
«Мы без тебя не справимся».
Алла не отвечала. Но в субботу приехала. С пакетами продуктов.
Мать открыла дверь. Смотрела холодно.
— А, пришла.
— Привет, мам. Привезла продукты.
— Ну давай, раз уж принесла.
Алла зашла. Разложила всё на кухне. Хлеб, молоко, мясо, овощи, крупы.
— На неделю хватит. В следующую субботу ещё привезу.
— Ага.
— Как вы?
— Как-как. Плохо. Ты же нас бросила.
Алла вздохнула.
— Я не бросила, мам. Я просто вышла замуж.
— Замуж, — мать фыркнула. — В твоём возрасте. Посмешище. Кому скажи — засмеют!
Алла промолчала. Достала конверт.
— Вот. Деньги. На лекарства. Десять тысяч.
Мать взяла конверт.
— А карту когда вернёшь?
— Не верну, мам. Карта моя.
— Как это не вернёшь?! А если нам срочно что-то понадобится?!
— Позвонишь. Я приеду.
— А если Димочке надо помочь?
Алла посмотрела на мать.
— Дима пусть сам зарабатывает. Я ему больше не помогаю.
— Вот так ты сразу заговорила?! Это все твой спаситель на тебя так влияет! Это он тебя настроит против нас — и ты нас выгонишь и сдашь куда-нибудь!
— Нет, мам. Не выдумывай.
Она ушла.
Дома Пётр встретил её на кухне. Сам варил суп.
— Как съездила?
— Нормально. Мама обиделась.
— Простит.
— Не знаю. Может, и не простит.
Пётр обнял её.
— А ты их не жалеешь?
Алла прижалась к нему.
— Жалею. Мне их жалко. Но я не могу больше так жить.
— Понятно.
Они стояли обнявшись. За окном шёл дождь. В квартире пахло супом. Тихо. Спокойно.
Алла закрыла глаза.
Жалко. Ей правда жалко родителей. Она чувствует вину. Каждый раз, когда приезжает, видит, как мать смотрит на неё с укором.
Но впервые в жизни она живёт с мужчиной. Просыпается рядом с человеком, который её любит. Готовит ужин не из остатков, а из того, что хочется. Покупает себе новую кофту, не спрашивая разрешения.
Живёт.
И это страшно. И больно. И прекрасно.
— Петя, — тихо сказала она. — Спасибо.
— За что?
— За то, что ты есть.
Он поцеловал её в макушку.
— И ты есть.
Прошло полгода.
Алла приезжала к родителям каждую субботу. Привозила продукты, деньги. Мать постепенно оттаяла. Не простила — нет. Но приняла.
Дима звонил пару раз. Клавдия Петровна пыталась выпросить деньги, но Алла отказала.
— Мам, у Димы есть работа и семья. Пусть сам справляется.
— Ты жестокая. Эгоистка!
А дома Алла была счастлива. Просто счастлива.
Они с Петром гуляли по вечерам. Смотрели фильмы.
И каждый раз, засыпая рядом с ним, Алла думала: «Как же хорошо, что я упала тогда у магазина».
Потому что это падение подняло её. Наконец-то подняло.
И она больше не упадёт.
