Свекровь резко развернулась и впилась в меня взглядом: «Ты думала, я не узнаю, что ты сделала с моими деньгами?!» — я поняла, что меня подставили
Когда я переступила порог квартиры Павла в тот августовский вечер, ничто не предвещало бури. За окном догорал закат, окрашивая комнаты в мягкий золотистый свет. Я держала в руках пакет с продуктами для ужина — хотела порадовать мужа его любимым стейком с овощами. Мы были женаты всего полгода, и я всё ещё наслаждалась этим ощущением «своего дома», куда так приятно возвращаться после работы.
Но стоило мне войти в гостиную, как я замерла. За обеденным столом сидела его мать, Инна Павловна. Её руки были сложены на коленях, спина прямая, как стрела, а на лице застыло выражение, от которого у меня похолодело внутри. Рядом с ней устало сидел Павел. Он не поднял на меня глаз.
— Наконец-то явилась, — голос свекрови прозвучал ровно, но в нём слышалась сталь. — Садись, Катя. Нам нужно поговорить.
Я осторожно поставила пакет на пол и медленно прошла к столу. Что-то было не так. Очень не так. Инна Павловна никогда не приезжала без предупреждения. Она жила в своей квартире на другом конце города и появлялась у нас только по приглашению, всегда элегантная, всегда с подарками, всегда с этой приклеенной улыбкой, которая никогда не доходила до глаз.
— Что случилось? — я опустилась на стул напротив неё.
Свекровь медленно, словно наслаждаясь моментом, достала из сумочки какие-то бумаги и положила их на стол. Это были банковские выписки.
— Ты думала, я не узнаю, что ты сделала с моими деньгами?! — её голос внезапно повысился, и я невольно отшатнулась.
Я непонимающе посмотрела на документы, потом на неё, потом на Павла. Мой муж по-прежнему избегал моего взгляда, изучая рисунок на скатерти с таким вниманием, словно это была древняя рукопись.
— Инна Павловна, я не понимаю, о чём вы…
— Не притворяйся! — она резко постучала пальцем по выписке. — Месяц назад с моего счёта пропало триста тысяч. И я знаю, что это ты! Кто ещё мог?!
Мир вокруг меня качнулся. Триста тысяч? Я даже близко не подходила к её деньгам! У меня не было доступа к её счетам, я понятия не имела о её финансах!
— Вы с ума сошли? Я никогда не брала ваши деньги! — моё сердце колотилось где-то в горле.
— Павлуша видел, как ты копалась в моих документах, когда мы приезжали в прошлый раз, — свекровь откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Он всё мне рассказал.
Я резко повернулась к мужу.
— Паша? Ты это о чём?
Он наконец поднял на меня глаза, и в них было столько вины и беспомощности, что я почувствовала, как пол уходит из-под ног.
— Ну… ты же действительно брала те папки с полки в гостиной, когда мама приезжала, — пробормотал он. — Я тогда подумал, что странно…
— Я искала инструкцию к кофемашине! — выкрикнула я. — Ты же сам сказал, что она там лежит! Господи, Павел, ты серьёзно?!
— Не кричи на моего сына! — свекровь поднялась, нависая надо мной. — Думаешь, если ты теперь его жена, можешь себе всё позволять? Я сразу видела, что ты не пара Павлуше. Деньги мои — единственное, что тебя и интересовало!
Внутри меня что-то оборвалось. Я медленно встала, чувствуя, как ярость поднимается волной от самых пяток.
— Послушайте меня внимательно, — мой голос дрожал, но был твёрдым. — Я не брала ваши деньги. Никогда. И если у вас пропала какая-то сумма, идите в полицию. Пусть проверят. Я готова к любым проверкам.
Инна Павловна усмехнулась.
— В полицию? Ты хочешь устроить скандал на всю семью? Нет уж, невестка. Мы решим это по-хорошему. Верни деньги, и я не буду поднимать шум.
— Я не могу вернуть то, чего не брала!
— Тогда, — свекровь сделала театральную паузу, — я обращусь к юристу. Подам на тебя в суд. И знаешь, что интересно? Павлуша мне уже пообещал, что даст свои показания. Он видел, как ты рылась в документах. Это будет учтено.
Я медленно повернулась к мужу. Он сидел, сжавшись, и не поднимал головы.
— Паша, — я едва слышно произнесла его имя. — Скажи мне, что это неправда.
Молчание. Оглушительное, подтверждающее молчание.
— Мамочка права, Катюш, — наконец выдавил он. — Ну, это действительно выглядело подозрительно… И деньги же правда пропали…
В этот момент я поняла всё. Абсолютно всё. Это была ловушка. Тщательно спланированная, идеально выстроенная ловушка. Свекровь никогда меня не принимала. С первого дня она смотрела на меня как на врага, посягнувшего на её драгоценного сыночка. И теперь она нашла способ от меня избавиться.
А Павел… Мой муж, который клялся любить меня в горе и в радости, предал меня, даже не попытавшись защитить.
Я сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь в руках.
— Хорошо, — моё спокойствие, видимо, их удивило, потому что свекровь настороженно прищурилась. — Я понимаю, что происходит. Вы хотите меня выжить из этой семьи. Но знаете что? Не утруждайтесь. Я сама уйду.
— Катя! — Павел вскочил с места. — Подожди, не надо так…
— Заткнись, — я впервые за всю нашу совместную жизнь сказала ему это слово. — Просто заткнись. Ты сделал свой выбор. И я сделала свой.
Я развернулась и пошла в спальню. Достала из шкафа сумку и начала складывать туда свои вещи. Руки двигались автоматически, а в голове проносились обрывки мыслей. Как я могла быть такой слепой? Все эти месяцы свекровь приезжала «помочь по хозяйству», давала Павлу «полезные советы», постоянно намекала, что я недостаточно хорошо забочусь о её сыне. А он слушал. Кивал. Соглашался.
Маменькин сынок. Я вышла замуж за маменькиного сынка.
Павел появился в дверях спальни, когда я застёгивала молнию на сумке.
— Катюша, ну не уходи так, — он попытался взять меня за руку, но я отдернула её. — Может, это какая-то ошибка… Мы разберёмся…
— Разберёмся? — я посмотрела на него, и он отступил от выражения моих глаз. — Твоя мать обвинила меня в воровстве. А ты, вместо того чтобы встать на мою защиту, подтвердил её бред. Что тут разбираться, Павел?
— Ну она же моя мать! — жалобно выдавил он. — Я не могу просто взять и…
— И выбрать жену? — я закончила за него. — Да, не можешь. Я это поняла.
Я подхватила сумку и вышла из спальни. Свекровь всё ещё сидела в гостиной, прихлёбывая чай из моей любимой чашки. При виде меня с вещами на её губах появилась довольная улыбка.
— Правильное решение, дорогая, — протянула она сладким голосом. — Не нужно было с самого начала лезть в чужую семью.
Я остановилась у двери и повернулась к ней в последний раз.
— Знаете, Инна Павловна, — сказала я спокойно, — вы сами только что уничтожили счастье своего сына. Потому что когда он поймёт, кого потерял, будет уже поздно. А вы останетесь со своим драгоценным Павлушей наедине. Пусть вам будет радостно.
Я вышла, не оглядываясь. Слёзы пришли позже, уже в такси, когда я ехала к своей подруге Лизе. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения.
Прошло три недели. Я жила у Лизы, ходила на работу, спала, ела — функционировала на автопилоте. Павел звонил каждый день, писал сообщения, умолял встретиться и поговорить. Я не отвечала. Что мне было ему сказать?
А потом позвонила его мать.
Я увидела её номер на экране и чуть не сбросила вызов. Но что-то — любопытство или предчувствие — заставило меня ответить.
— Катя, — голос свекрови звучал странно. Не торжествующе, не злорадно. Устало. — Мне нужно тебя увидеть. Срочно.
— Зачем?
— Приезжай в кафе на Садовой, где мы раньше иногда встречались. Через час. Пожалуйста.
Она попросила. Инна Павловна, которая никогда никого ни о чём не просила, а только приказывала, произнесла слово «пожалуйста».
Я приехала. Свекровь уже сидела за столиком у окна, и я едва узнала её. Она постарела лет на десять за эти три недели. Волосы были растрёпаны, макияжа почти не было, руки нервно теребили салфетку.
— Садись, — она кивнула на стул напротив.
Я села, скрестив руки на груди, выставляя защитный барьер.
— Я… — свекровь замолчала, потом тяжело выдохнула. — Я была неправа.
Эти слова прозвучали так неожиданно, что я опешила.
— Что?
— Деньги не пропадали, — она не смотрела на меня. — Я их сама сняла. Месяц назад. Отдала своей сестре в долг. Потом забыла. А когда мне позвонили из банка насчёт выписки, я увидела списание и… решила, что это ты.
Внутри меня разгорелся огонь.
— Вы… решили, — я медленно проговорила каждое слово. — Даже не проверив. Просто взяли и обвинили меня в воровстве.
— Я ошибалась, — Инна Павловна наконец подняла на меня глаза, и в них были слёзы. Настоящие. — Катя, прости меня. Я… я всегда боялась, что Павел найдёт кого-то и я стану не нужна. Что он выберет жену, а не мать. И когда вы поженились, я решила… Господи, какая же я была дурой.
Она заплакала. Сидела передо мной и плакала, размазывая тушь по щекам. И я не чувствовала ни торжества, ни удовлетворения. Только опустошённость.
— Павел во всём признался, — продолжала свекровь сквозь слёзы. — Сказал, что я разрушила его жизнь. Что он любил тебя по-настоящему, а я всё испортила. Он теперь почти не разговаривает со мной. Ходит, как тень. Не ест, не спит. Только повторяет твоё имя.
— И что вы хотите от меня? — спросила я ровно.
— Вернись к нему, — она схватила меня за руку через стол. — Прошу тебя. Я больше никогда не вмешаюсь. Клянусь. Просто вернись. Он без тебя пропадёт.
Я аккуратно высвободила свою руку.
— Инна Павловна, — начала я, и моё спокойствие, кажется, пугало её больше, чем если бы я кричала. — Вы разрушили не его жизнь. Вы разрушили доверие. Моё доверие. Вы обвинили меня в воровстве, а ваш сын поверил вам, даже не выслушав меня. Даже не попытавшись встать на мою сторону. Он выбрал вас. И теперь пусть живёт с этим выбором.
— Но он раскаивается!
— Раскаяние — это хорошо, — я встала. — Но некоторые вещи невозможно исправить. Вы научили меня важному уроку. Никогда больше я не буду жить с человеком, который не может защитить меня даже от собственной матери.
Я взяла сумочку и направилась к выходу.
— Катя! — крикнула свекровь мне вслед. — Подожди!
Но я не обернулась.
Прошёл год. Я переехала в другой район, сменила работу на более интересную, записалась на курсы итальянского языка — просто потому, что всегда мечтала. Развод прошёл быстро и без скандалов. Павел не сопротивлялся. На последней встрече в суде он выглядел потерянным и постаревшим.
— Прости меня, — прошептал он, когда мы выходили из зала.
— Я простила, — ответила я честно. — Но это ничего не меняет.
Недавно Лиза рассказала, что видела его с матерью в торговом центре. Они ходили вдвоём, и Инна Павловна держала сына под руку, словно боясь, что он сбежит.
— Они выглядели такими… одинокими, — сказала подруга. — Вместе, но одинокими.
Я кивнула. Мне было их жаль. Немного. Но не настолько, чтобы вернуться в ту жизнь.
Потому что самое важное, что я поняла за этот год: лучше быть одной, чем в семье, где тебя не ценят. Лучше начать всё заново, чем жить в постоянном страхе предательства. А свекровь с её обвинениями и муж с его слабостью сделали мне подарок, сами того не желая. Они освободили меня.
И теперь, глядя в зеркало каждое утро, я видела не обманутую невестку, а сильную женщину, которая сумела отстоять своё достоинство. И это было бесценно.
