– Алина, ну как же так, – голос свекрови был мягким, почти плачущим. – Ты же знаешь, я одна-одинёшенька осталась. Серёжа занят, Леночка молодая, ей недосуг… А мне всего-то лекарства из аптеки забрать да в поликлинику съездить. Ты же рядом живёшь…
Алина посмотрела в окно. За стеклом шёл мелкий осенний дождь, по подоконнику стучали капли, и почему-то именно этот звук вдруг показался ей громче слов Тамары Петровны.
– Тамара Петровна, – она постаралась говорить спокойно, хотя внутри всё сжималось от усталости. – Мы с Сергеем год как развелись. У него новая семья. Теперь у вас есть невестка, которая, я уверена, с радостью поможет. А я… я больше не обязана.
– Ну что ты сразу «обязана», – свекровь всхлипнула. – Я ж не по долгу прошу, по-человечески. Ты же мне почти как дочь была…
Алина закрыла глаза. Почти как дочь. Да, было время, когда она действительно так себя чувствовала. Когда бежала среди ночи с температурой к Тамаре Петровне, когда сидела у её постели после операции, когда везла в больницу, когда покупала продукты, когда выслушивала бесконечные упрёки, что борщ не такой, что шторы не те, что ребёнка неправильно воспитывают – хотя детей у них с Сергеем так и не случилось.
– Я помню, – тихо сказала Алина. – Но всё изменилось. Простите.
Она положила трубку, не дожидаясь ответа. Руки слегка дрожали. Год прошёл после развода, а ощущение вины всё ещё цеплялось за неё, как старый плащ, который давно пора выбросить, но жалко.
Алина прошла на кухню, поставила чайник. Маленькая однушка на окраине Москвы, которую она снимала после продажи общей квартиры, была тесновата, но своей. Никаких чужих вещей, никаких упрёков по утрам, никаких «а вот в наше время». Только её книги, её цветы на подоконнике и тишина, которую она научилась ценить больше всего на свете.
Телефон снова зазвонил. Тот же номер. Алина посмотрела на экран и выключила звук. Пусть. Она больше не обязана отвечать.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. Алина замерла с чашкой в руке. Не может быть. Не настолько же.
Она подошла к двери, посмотрела в глазок. Там стояла Тамара Петровна в своём стареньком пальто, с сумкой через плечо и неизменным платком на голове. Лицо бледное, губы поджаты – классический набор «мне плохо, а ты виновата».
Алина вздохнула и открыла дверь.
– Как вы здесь оказались?
– Да на такси, доченька, – свекровь сделала шаг вперёд, словно её уже пустили. – Ноги совсем не держат, давление подскочило. Думала, до аптеки дойду, а нет… Хоть умру по дороге, никто не поможет.
Алина отступила в сторону. Не выставлять же пожилую женщину в подъезд. Это было бы слишком.
– Проходите, – сказала она устало. – Чайник только вскипел.
Тамара Петровна прошла в квартиру, аккуратно сняла обувь, огляделась. Взгляд скользнул по скромной обстановке, задержался на одиноком диване, на стопке книг у стены.
– Одиноко тебе тут, Алина, – вздохнула она, усаживаясь за стол. – А ведь могла бы с Серёжей жить, в хорошей квартире…
Алина молча налила чай. Она знала этот сценарий наизусть. Сейчас начнётся: «это ты его бросила», «это ты не захотела детей», «это ты виновата, что он теперь с другой».
Но Тамара Петровна неожиданно сменила тон.
– А лекарства мне всё-таки надо, – тихо сказала она. – И в поликлинику записаться. Леночка, новая Серёжина жена, говорит, что у неё времени нет – работа, понимаешь ли. Молодая ещё, карьеру строит.
Алина поставила чашку перед свекровью.
– Тамара Петровна, – она села напротив. – Я правда больше не могу. Я работаю, у меня свои дела. И потом… это уже не моя семья.
– А я кто тебе? – свекровь подняла глаза, в которых стояли слёзы. – Чужая совсем?
Алина молчала. Что ответить? Чужая? Нет, не совсем. Но и родной давно уже нет.
– Вы мама Сергея, – наконец сказала она. – И если ему нужна помощь, пусть он помогает. Или его жена.
– Да где ж ему, – Тамара Петровна махнула рукой. – Он теперь весь в своей новой жизни. А Леночка… ой, даже не знаю, как и сказать.
Она вдруг замолчала, посмотрела в чашку, потом подняла взгляд – и в нём было что-то новое. Не жалость к себе, не упрёк. Усталость. Искренняя.
– Она мне вчера прямо сказала: «Тамара Петровна, я за вашего сына вышла, а не за вас». Вот так. Прямо в лицо.
Алина замерла. Не ожидала. Совсем.
– Сказала? – переспросила она тихо.
– Ага, – свекровь кивнула. – И добавила, что если я буду каждый день звонить и просить то продукты привезти, то анализы сдать, то ещё что-то, то она вообще уедет к своей маме. И Серёжа… он промолчал. Только головой покачал.
Алина посмотрела на женщину напротив. Впервые за много лет она увидела в ней не манипулятора, не вечную жертву, а просто уставшую пожилую женщину, которая, возможно, сама не понимала, как дошла до такого.
– Мне жаль, – искренне сказала Алина.
– И мне жаль, – неожиданно ответила Тамара Петровна. – Думала, хоть ты осталась… надёжная.
Она допила чай, встала.
– Ладно, не буду больше надоедать. Спасибо за чай.
Алина проводила её до двери. Уже в подъезде свекровь обернулась:
– Если что… ты всё-таки не отключай телефон совсем, ладно? Вдруг правда плохо станет.
Алина кивнула. Дверь закрылась.
Вечер прошёл тихо. Алина сидела с книгой, но мысли всё возвращались к разговору. Новая жена Сергея оказалась не такой покладистой, как она сама когда-то. И, странное дело, это не вызывало злости. Скорее… понимание.
На следующий день Тамара Петровна позвонила снова. Алина уже хотела привычно вздохнуть и отказаться, но свекровь заговорила первой:
– Алина, прости, что вчера напросилась. Больше не буду. Только… скажи, как ты это делала? Как научилась говорить «нет»? Мне бы тоже научиться…
Алина замерла с телефоном у уха. Такого поворота она точно не ожидала.
А за окном всё так же шёл дождь, смывая с крыш старую пыль. И почему-то казалось, что вместе с ней смывается и что-то ещё – старые обиды, старая вина, старые роли, которые давно пора было оставить в прошлом.
Но это было только начало. Самое интересное ждало впереди, когда в её жизни неожиданно появится та самая Леночка – новая жена бывшего мужа, которая, как оказалось, тоже устала быть «дежурной дочерью» для чужой мамы…
– Алина, это Лена. Лена, жена Сергея. Можно встретиться? Поговорить надо, – голос в трубке был спокойный, но в нём чувствовалась сталь.
Алина чуть не уронила телефон. За два года после развода она ни разу не разговаривала с новой женой бывшего мужа. Даже имени её толком не знала – только «Леночка», как называла её Тамара Петровна. И вот теперь эта самая Леночка сама просит о встрече.
– Конечно, – ответила Алина, сама удивляясь своей готовности. – Когда удобно?
– Сегодня можно? В «Шоколаднице» на Ленинградке? В шесть?
– Буду.
Весь день Алина ходила как в тумане. Что могло понадобиться от неё женщине, которая заняла её место? Просьба? Угроза? Или просто любопытство?
В кафе Лена пришла первой. Высокая, светловолосая, в строгом сером пальто. Красивая, но без вызова – красота спокойная, уверенная. Когда Алина подошла к столику, она встала и протянула руку.
– Лена, – представилась коротко. – Спасибо, что пришла.
– Алина.
Они сели. Лена сразу заказала два капучино, не спрашивая, и это почему-то не раздражило – скорее, показалось знакомым: так же поступала когда-то сама Алина, когда хотела сократить неловкие паузы.
– Я долго думала, как начать, – Лена посмотрела прямо. – Но решила по-честному. Я устала. Устала быть бесплатной сиделкой для Тамары Петровны. И знаю, что ты тоже это проходила. Поэтому пришла не враждовать, а… объединиться, что ли.
Алина моргнула. Вот так сразу – «объединиться». Ни «здрасьте», ни «как дела после развода».
– Ты серьёзно? – спросила она тихо.
– Абсолютно. Слушай, я не знала, во что ввязываюсь. Сергей говорил: «Мама пожилой человек, иногда нужно помочь». Я думала – ну иногда, раз в месяц, отвезти в поликлинику, купить продукты. А оказалось – каждый день. Утром звонок: «Леночка, давление». Днём: «Леночка, сходи в ЖЭК». Вечером: «Леночка, привези йогурт именно такой, как Алина когда-то брала». Я уже на йогурты реагирую как на слово «пытка».
Алина невольно улыбнулась. Знакомо до боли.
– Она и меня до сих пор вспоминает, – сказала она. – Как образец.
– Вот именно! – Лена даже руками всплеснула. – Я для неё – неудачная замена. Всё делаю не так, всё не то. А когда я попыталась границы поставить – Сергей встал на сторону мамы. Мол, «она одна, потерпи». А я не хочу терпеть. Я за него вышла замуж, а не за его маму.
Она замолчала, глядя в чашку. Потом подняла глаза.
– Я узнала, что ты ей недавно отказала. И она мне об этом с упоением рассказала – мол, вот Алина смогла, а я, значит, плохая. И я подумала: если ты смогла сказать «нет» и выжить, значит, и я смогу. Но одной тяжело. Сергей меня не поддержит. А если нас будет две… может, он наконец услышит.
Алина медленно выдохнула. Перед ней сидела женщина, которую она мысленно ненавидела два года – просто потому, что та заняла её место. А теперь эта женщина предлагала союз. Против общей беды.
– Что ты хочешь от меня? – спросила Алина.
– Ничего страшного. Просто не помогай ей больше. Совсем. Пусть обращается только ко мне – и увидит, что я тоже могу сказать «нет». Если мы обе откажемся, ей придётся просить Сергея. А он либо сам начнёт всё делать, либо наймёт помощницу. В любом случае – это уже не наша забота.
Алина задумалась. Логично. Жёстко, но логично.
– А если она начнёт давить на жалость ещё сильнее? – спросила она. – У неё это хорошо получается.
– Пусть давит, – Лена пожала плечами. – Мы не железные, но вдвоём легче. Можем даже друг другу звонить, когда совсем тяжко. Поддержать. Я не прошу дружбы, Алина. Просто… перемирия.
Алина посмотрела на неё долгим взглядом. И вдруг поняла: ей не страшно. Не обидно. Не унизительно. А спокойно.
– Хорошо, – сказала она. – Перемирие.
Они обменялись номерами. Лена улыбнулась – впервые за весь разговор искренне.
– Спасибо. Я думала, ты меня пошлёшь.
– Я думала тоже, – призналась Алина. – Но, похоже, мы обе устали быть удобными.
На следующий день началось.
Сначала позвонила Тамара Петровна – голос дрожал от обиды:
– Алина, у меня продукты кончились. Леночка сказала, что сегодня не сможет. Ты не выручишь?
Алина глубоко вдохнула:
– Не смогу, Тамара Петровна. У меня свои дела.
– Но ты же всегда…
– Раньше – да. Теперь – нет. Обращайтесь к Сергею.
Повесила трубку. Руки дрожали, но не так сильно, как в прошлый раз.
Через час пришло сообщение от Лены:
«Только что отказала в поездке в аптеку. Сказала – пусть Сергей везёт. Она в слезах. Держись :)»
Алина улыбнулась и ответила:
«Держусь. Ты тоже.»
Вечером того же дня Сергей позвонил сам. Впервые за полгода.
– Алина, что происходит? – голос напряжённый. – Мама в истерике. Говорит, вы с Ленкой сговорились её в могилу свести.
– Мы не сговорились её убивать, – спокойно ответила Алина. – Мы просто перестали быть бесплатной службой доставки.
– Но она же пожилая женщина!
– Сергей, ты взрослый мужчина. У тебя есть руки, машина и зарплата. Если маме нужна помощь – помогай сам. Или найми человека. Это больше не моя ответственность. И не Ленина.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно.
Он помолчал. Потом выдохнул:
– Ладно. Я… подумаю.
На том и закончился разговор.
Следующие две недели были похожи на шахматную партию.
Тамара Петровна звонила по очереди – то одной, то другой. Плакала. Обижалась. Вспоминала, как Алина «когда-то была добрая». Напоминала Лене, что «семья – это святое». Потом перешла на Сергея – с утра до ночи.
Сергей сначала пытался уговорить Лену «потерпеть ещё немного». Потом Алину – «ну хоть иногда». Получил отказ везде.
Однажды вечером Лена прислала голосовое:
– Представляешь, он сегодня сам поехал за её лекарствами. Сам! Впервые за всё время. Сказал: «Лен, я понял». Кажется, дошло.
Алина слушала, сидя на своём маленьком балконе, и чувствовала, как внутри отпускает что-то тяжёлое, что носила годами.
А потом случилось то, чего никто не ожидал.
Тамара Петровна позвонила сама – не плача, не жалуясь. Голос был тихий, почти смущённый.
– Алина… и Леночка, если рядом… я хотела сказать… простите меня, девочки. Я, кажется, совсем запуталась. Думала, что если буду просить – значит, нужна. А получилось… что прогнала всех. Серёжа сегодня сидел у меня три часа, молчал в основном. Потом сказал: «Мам, мы тебя любим, но так больше нельзя». И я поняла… что он прав.
Алина слушала и не знала, что ответить.
– Мы вас не прогоняем, Тамара Петровна, – наконец сказала она. – Просто у каждого должна быть своя жизнь.
– Я знаю теперь, – голос свекрови дрогнул. – Поздно, наверное, знаю… Но если позволите… я бы хотела иногда просто чаю попить. Без просьб. Просто так.
Лена, которая слушала по громкой связи, кивнула Алине – мол, решай ты.
– Можно, – сказала Алина. – Иногда – можно.
И положила трубку.
Лена посмотрела на неё через столик кафе, где они теперь встречались раз в неделю – просто поболтать, как две обычные женщины, которых когда-то связала одна и та же боль.
– Думаешь, получится? – спросила Лена.
– Не знаю, – честно ответила Алина. – Но впервые за много лет я не чувствую себя виноватой. И это уже победа.
Они чокнулись чашками с капучино.
А за окном весна наконец-то вступила в свои права – и казалось, что вместе с ней расцветает что-то новое и в их жизнях. Не дружба, может быть. Но точно – уважение. И свобода. Настоящая, выстраданная свобода от чужих ожиданий.
Но самое главное было ещё впереди – когда Сергей сам попросит прощения. У обеих.
– Сергей просил встретиться. Сказал: «Надо поговорить. Всем троим». – Лена переслала голосовое сообщение Алине, добавив смайлик с удивлёнными глазами.
Алина перечитала три раза. Сергей никогда не звонил первым. Даже когда они ещё были женаты, инициатива всегда лежала на ней. А теперь – «всем троим». Как будто они теперь одна команда.
– Ты пойдёшь? – спросила она Лену по телефону.
– Пойду. Любопытно, до чего он дошёл. Ты?
– Тоже. В «Шоколаднице»? В субботу в одиннадцать?
– Договорились.
В субботу Сергей пришёл раньше всех. Сидел за столиком у окна, вертел в руках салфетку и выглядел так, будто не спал пару ночей. Когда они с Леной вошли вместе, он встал, неловко поздоровался и отодвинул стулья – сначала жене, потом бывшей жене. Сюрреализм полнейший.
– Спасибо, что пришли, – начал он сразу, без предисловий. – Я долго думал, как это сказать… и решил просто сказать.
Он положил руки на стол, будто боялся, что они сами собой начнут оправдываться.
– Я был идиотом. Полным. Мама годами пользовалась тем, что я не умею говорить «нет». Сначала ты, Алина, брала всё на себя. Потом Лена. А я делал вид, что ничего не происходит. Потому что так проще. Проще маме позвонить тебе, чем мне встать и поехать самому. Проще сказать «потерпи», чем разбираться.
Он посмотрел на Алину, потом на Лену.
– Вы обе оказались сильнее меня. И я это понял только тогда, когда остался один на один с её звонками, слезами и «Серёжа, я умру без тебя». И знаете что? Я не умер. И она тоже. Просто я начал делать то, что должен был делать с самого начала.
Лена прищурилась:
– То есть теперь ты сам ездишь в аптеку, в поликлинику, в магазин?
– Да. И готовлю ей борщ по воскресеньям. И слушаю, как она вспоминает, какая Алина была замечательная, а ты – нет. И молчу. Потому что знаю: это её способ справляться с тем, что больше никто не бежит по первому зову.
Сергей слабо улыбнулся.
– Она даже похудела немного – теперь сама ходит в булочную через дорогу, потому что я не всегда могу сорваться с работы.
Алина молчала. Ей было странно слышать это от человека, который когда-то говорил: «Маме плохо, поезжай ты, я на совещании».
– Я пришёл сказать две вещи, – продолжил он. – Первое – простите. Обеих. За то, что перекладывал на вас свою ответственность. Второе – спасибо. За то, что заставили меня наконец повзрослеть.
Он достал из портфеля две коробочки – одинаковые, маленькие, бархатные.
– Это не взятка, – быстро добавил он, увидев, как Лена подняла бровь. – Просто… хотел, чтобы у вас осталось что-то хорошее от всей этой истории.
В коробочках лежали кулоны – тонкие серебряные диски с выгравированными словами. На одном: «Свобода начинается с «нет»». На другом – точно такая же надпись.
– Я заказал одинаковые, – тихо сказал Сергей. – Потому что вы обе заслужили.
Лена первая взяла кулон, повертела в пальцах и вдруг рассмеялась – легко, без горечи.
– Ну ты и романтик, Серёжа.
Алина тоже взяла свой. Металл был тёплым от его руки.
– Спасибо, – сказала она. И впервые за много лет это слово прозвучало без напряжения.
Они посидели ещё немного. Поговорили о погоде, о том, как мама теперь ходит на танцы для пенсионеров («чтобы не сидеть дома одной»), о том, что Лена наконец-то записалась на курсы фотографии, а Алина купила билет на майские в Грузию – одна, просто потому что может.
Когда выходили из кафе, Сергей задержался у двери.
– Девочки… если вдруг маме совсем плохо станет – настоящая беда, не давление и не йогурт, – вы же… дадите знать?
Лена посмотрела на Алину. Алина кивнула.
– Конечно, Серёжа. Это уже другое.
Он облегчённо выдохнул и пошёл к своей машине.
Они с Леной остались на тротуаре. Весеннее солнце светило прямо в глаза.
– Ну что, – Лена повесила кулон на шею, – подруга по несчастью?
Алина рассмеялась и сделала то же самое.
– Подруга по счастью. Теперь уже точно.
Они обнялись – коротко, по-женски, без лишних слов. Потом разошлись в разные стороны: Лена к метро, Алина к остановке автобуса.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Тамары Петровны:
«Алина, я сегодня пекла пирожки с капустой. Зайдёшь в воскресенье? Просто чаю попить. Без просьб, обещаю».
Алина улыбнулась и набрала ответ:
«Зайду. И Леночку с собой захвачу, если не против».
Ответ пришёл почти сразу: «Буду рада обеим».
Она убрала телефон, подняла лицо к солнцу и пошла по апрельской Москве – легко, будто с плеч наконец-то сняли старый, тяжёлый рюкзак.
Кулон тихо звякнул о пуговицу пальто. Свобода начинается с «нет». А продолжается – с «да», когда говоришь его уже по своей воле.
