– Ну и долго ты собираешься держать меня в дверях? У меня, между прочим, сумка тяжелая, а лифт в вашем доме, как назло, решил отдохнуть именно сегодня.
Марина растерянно моргнула, глядя на девицу, стоящую на пороге ее квартиры. Высокая, в объемном пуховике немыслимого кислотного цвета, с копной крашеных волос, торчащих из-под шапки, и с выражением лица, полным вселенской скорби и презрения одновременно. Рядом с ней, виновато переминаясь с ноги на ногу и стараясь не смотреть жене в глаза, стоял Андрей.
– Проходи, Полина, проходи, – засуетился муж, проталкивая чемодан в узкий коридор и едва не наехав колесом на ногу Марине. – Мариш, ты отойди немного, дай ребенку развернуться.
Марина медленно, словно во сне, сделала шаг назад. В голове билась одна-единственная мысль: почему? Почему она узнает о визите дочери мужа от первого брака только сейчас, когда та уже стоит в прихожей и стряхивает мокрый снег с ботинок прямо на чистый коврик?
– Андрей, – голос Марины предательски дрогнул, но она постаралась придать ему твердость. – Можно тебя на секунду? На кухню.
– Сейчас, Мариш, сейчас, – Андрей суетливо помогал дочери расстегнуть молнию на пуховике. – Полинка, ты иди в зал, падай на диван, там телевизор. Я сейчас бутерброды организую. Ты же голодная? С дороги-то?
– Умираю, пап, – протянула Полина, выдувая пузырь из жвачки. – И вай-фай пароль скажи, у меня трафик кончился.
Она скинула тяжелые ботинки, даже не подумав поставить их ровно, и в одних носках прошлепала по паркету в гостиную. Через секунду оттуда донесся звук включаемого телевизора, причем громкость была выкручена так, словно началась воздушная тревога.
Марина развернулась и жестко пошла на кухню. Андрей семенил следом, виновато потирая шею. Это был его фирменный жест, когда он понимал, что накосячил, но надеялся, что «само рассосется».
На кухне пахло свежезаваренным чаем с бергамотом и лимоном – Марина только собиралась устроить себе тихий вечер с книгой. Теперь об этом можно было забыть.
– Объяснишься? – она скрестила руки на груди, прислонившись к холодному подоконнику.
Андрей тяжело вздохнул, опускаясь на табуретку. Вид у него был побитый.
– Марин, ну не начинай, а? Ситуация – форс-мажор. Светка, бывшая, совсем с катушек слетела. Орет на девчонку, жизни не дает. Полина позвонила в слезах, говорит, папа, забери, не могу больше. Ну куда я ее дену? На улицу? Она же моя дочь.
– У Светланы есть телефон. Ты мог позвонить ей и узнать, что случилось. И у меня есть телефон, Андрей. Ты мог позвонить мне перед тем, как везти ее сюда. Мы живем вместе пять лет, это и моя квартира тоже.
– Я знал, что ты будешь против! – вскинулся Андрей, но тут же понизил голос, косясь на дверь. – Ты всегда недолюбливала Полину.
– Я ее видела три раза в жизни, Андрей. На твоем дне рождения, на похоронах твоей тетки и когда мы случайно столкнулись в торговом центре. О каком «недолюбливании» речь? Я просто хочу понимать, что происходит в моем доме. Насколько она здесь?
Андрей замялся, начал крутить в руках солонку.
– Ну… пока все не утрясется. Неделю, может две. Пока Светка не остынет. Полинка поживет, успокоится, у нее сейчас возраст сложный, семнадцать лет, переходный период, гормоны. Ей поддержка нужна, понимание.
– Две недели? – Марина почувствовала, как внутри закипает раздражение. – Андрей, у нас двухкомнатная квартира. Мы работаем. Где она будет спать?
– В гостиной, на диване. Я постелю. Марин, ну войди в положение. Это же временно. Не чужой человек, родная кровь.
Из гостиной раздался требовательный крик:
– Пап! Ну где бутерброды? Я сейчас желудок выплюну! И чай сделай, только не эту бурду без сахара, а нормальный!
Андрей подорвался с места, как ужаленный.
– Бегу, зайчонок, бегу!
Он начал метаться по кухне, хлопая дверцами холодильника, роняя крошки и проливая воду. Марина молча наблюдала за этим хаосом. Ее уютный, выстроенный годами мирок трещал по швам. Она не была злой мачехой из сказки, но она ценила порядок и личное пространство. А главное – она ценила уважение, которого в поступке мужа не было ни на грош.
Вечер превратился в кошмар. Полина, получив гору бутербродов и чай, оккупировала гостиную окончательно. Она развалилась на диване, положив ноги в носках прямо на журнальный столик – тот самый, который Марина полировала специальным воском, чтобы не оставалось следов.
– Полина, – мягко, но настойчиво сказала Марина, заходя в комнату. – У нас не принято класть ноги на стол. Убери, пожалуйста.
Девушка медленно повернула голову, окинув Марину оценивающим взглядом, полным подросткового высокомерия.
– Ой, да ладно. Я же в носках, они чистые. Папа разрешает.
– Здесь живу не только папа, но и я. И я не разрешаю.
Полина демонстративно медленно убрала ноги, закатив глаза так сильно, что казалось, она сейчас увидит собственный мозг.
– Душно тут у вас, – прокомментировала она. – Окна бы открыли.
– Открой, если душно.
– Мне лень вставать. Пап! Открой окно!
И Андрей, взрослый пятидесятилетний мужчина, начальник отдела логистики, послушно бежал открывать окно, поправлял подушечку под спиной дочери и спрашивал, не дует ли ей. Марина ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Ей нужно было выдохнуть.
Ночь прошла беспокойно. Сквозь тонкую стену было слышно, как Полина до трех часов ночи смотрела сериалы, периодически громко смеясь или с кем-то разговаривая по телефону. Андрей спал рядом, тихо посапывая, и его безмятежность раздражала Марину еще сильнее.
Утром ситуация накалилась. Марина вставала в шесть тридцать, чтобы успеть принять душ, позавтракать и собраться на работу. Но когда она подошла к ванной, дверь была заперта, а изнутри доносился шум льющейся воды.
– Полина? – постучала Марина. – Ты там надолго? Мне на работу собираться.
– Я только зашла! – крикнул голос из-за двери, перекрывая шум воды. – Имею я право помыться?
Марина посмотрела на часы. Шесть сорок. Ладно, время есть. Она пошла на кухню ставить чайник. Вернулась к ванной через пятнадцать минут. Вода все еще лилась.
– Полина! Прошло двадцать минут. Выходи!
– Сейчас! Что вы меня гоните?
В итоге Полина вышла только через сорок минут. Ванная комната напоминала сауну после бомбежки. Зеркало запотело, на полу были лужи воды, на крючке висело мокрое полотенце Марины, брошенное как попало. Но самое страшное – на полочке стояли открытые баночки с кремами. Дорогие французские кремы, которые Марина покупала себе в подарок на Новый год.
Она взяла баночку. Внутри был отчетливый след от пальца, который вычерпнул добрую четверть содержимого.
– Андрей! – рявкнула Марина так, что муж, брившийся на кухне с переносным зеркальцем, чуть не порезался.
Он прибежал, вытирая лицо полотенцем.
– Что? Что случилось?
– Посмотри, – она сунула ему под нос банку. – Твоя дочь вымазала на себя мой крем за пять тысяч рублей. И бросила мое полотенце на пол. Я опаздываю на работу, потому что она час сидела в душе.
– Мариш, ну она же девочка, ей хочется быть красивой… Ну куплю я тебе новый крем, что ты из-за тряпок завелась? Не заметила она, какое полотенце взяла, перепутала.
– Андрей, на моем полотенце вышита буква «М». На твоем – «А». Как можно перепутать? И дело не в креме, а в границах! Объясни ей правила общежития!
В дверном проеме появилась Полина, замотанная в еще одно полотенце – на этот раз гостевое, слава богу. Лицо у нее лоснилось от жирного слоя крема.
– Чего вы орете? – недовольно спросила она. – Спать не даете. Пап, дай денег на такси, я в школу не поеду на автобусе, там холодно.
– Конечно, солнышко, сейчас переведу, – Андрей тут же переключился на дочь, забыв про претензии жены. – А крем… ну извинись перед тетей Мариной, ты же без спроса взяла.
– Ой, подумаешь, мазня какая-то, – фыркнула Полина. – У мамы лучше есть. Этот жирный слишком, поры забивает. Я его на пятки намазала.
У Марины потемнело в глазах. На пятки. Крем с лифтинг-эффектом для лица. Она молча вышла из ванной, оделась и ушла на работу, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
Весь день на работе она была сама не своя. Коллеги косились, спрашивали, не заболела ли она. Марина отмахивалась. Внутри нее зрело холодное бешенство. Она понимала: если сейчас промолчать, ее дом превратится в проходной двор, где ее мнение не стоит и ломаного гроша.
Вернувшись вечером домой, Марина надеялась, что Андрей хотя бы приготовил ужин или навел порядок. Надежда умерла на пороге. В прихожей валялась куртка Полины, на кухне в раковине громоздилась гора грязной посуды с засохшими остатками еды. На плите стояла пустая сковородка, в которой утром были котлеты.
В гостиной на диване, в той же позе, что и вчера, сидела Полина. Только теперь рядом с ней на полу сидела еще какая-то девица с розовыми волосами, и они обе громко смеялись, глядя в телефон.
– Привет, – сухо сказала Марина.
Девицы даже не повернули голов.
– Пап, ну скажи ей! – крикнула Полина в сторону спальни.
Из спальни вышел Андрей. Вид у него был замученный.
– О, Мариш, пришла? Слушай, тут такое дело… Девчонки пиццу хотят. Я говорю, давай подождем Марину, она что-нибудь приготовит домашнее…
Марина медленно поставила сумку на тумбочку.
– То есть, – начала она тихо, но с каждой секундой ее голос набирал силу, – я прихожу с работы, уставшая, вижу этот свинарник, вижу, что вы сожрали все, что было в холодильнике, даже не помыв за собой тарелки, и теперь я должна встать к плите и готовить?
– Ну ты же женщина, хозяйка, – попытался улыбнуться Андрей, но улыбка вышла кривой. – Тебе же не сложно.
– Мне сложно, Андрей. Мне очень сложно. А еще мне сложно понять, почему в моем доме находится посторонняя девушка, – она кивнула на подругу Полины, – которую никто не приглашал.
Розововолосая подруга наконец соизволила поднять взгляд.
– Я Ксюша. Мы просто видосики пилим. Чего вы такая агрессивная?
– Ксюша, – ледяным тоном произнесла Марина. – Видосики вы будете пилить в другом месте. У тебя пять минут, чтобы покинуть эту квартиру. Время пошло.
– Пап! – возмутилась Полина. – Ты чего молчишь? Она мою подругу выгоняет!
Андрей заметался между двух огней.
– Марин, ну пусть посидят тихонько, они же не мешают…
– Они мешают мне жить, Андрей! – Марина повысила голос. – Вон!
Ксюша, поняв, что пахнет жареным, быстро собрала свои вещи и выскочила в коридор. Полина вскочила с дивана, лицо ее пошло красными пятнами.
– Ты не имеешь права! Это папина квартира!
– Это наша общая квартира, деточка. И если ты хочешь здесь жить, ты будешь уважать меня и мои правила. А если нет – дверь там же, где и для твоей подруги.
Полина фыркнула и убежала в ванную, громко хлопнув дверью. Снова включилась вода.
Марина прошла на кухню, села на стул и закрыла лицо руками. Андрей осторожно присел рядом.
– Ты перегибаешь палку, Марин. Она же ребенок.
– Ребенок? – Марина подняла на него глаза. – Этому ребенку семнадцать лет. В этом возрасте люди уже в университетах учатся и подрабатывают. А она ведет себя как избалованная пятилетка. Андрей, скажи мне честно: почему она здесь? Я не верю в историю про злую маму. Светлана – женщина строгая, но адекватная. Я ее знаю.
– Ну… поругались они. Из-за учебы. Полина школу прогуливала, двойки получала. Светка телефон у нее забрала и гулять запретила. Вот Полина и устроила истерику, сбежала ко мне. Сказала, что мать ее бьет.
– Бьет? – Марина недоверчиво прищурилась. – Светлана? Которая пылинки с нее сдувала?
– Ну, может, шлепнула пару раз… Не знаю я! Но дочь плакала! Я должен был ее защитить!
– Защитить от воспитания? Андрей, ты оказываешь ей медвежью услугу. Ты сейчас показал ей, что можно творить что угодно, плевать на правила, хамить, прогуливать, а потом прибежать к доброму папе, который даст денег, накормит и защитит от «злой» мамы. Ты понимаешь, что ты растишь монстра?
Андрей молчал, глядя в пол.
– Я звоню Светлане, – решительно сказала Марина, доставая телефон.
– Не надо! – испугался Андрей. – Они же поубивают друг друга!
– Не поубивают.
Марина нашла номер бывшей жены мужа в старой записной книжке – они созванивались пару раз по вопросам алиментов, когда у Андрея были проблемы с картой. Гудки шли долго. Наконец, трубку сняли.
– Да? – голос Светланы был уставшим и хриплым.
– Светлана, здравствуйте. Это Марина, жена Андрея.
– А, Марина… Добрый вечер. Если вы по поводу алиментов, то Андрей перевел в этом месяце.
– Нет, я не по поводу денег. Полина у нас.
На том конце провода повисла тяжелая тишина. Потом Светлана тяжело вздохнула.
– Я так и думала. Сбежала, значит, к «доброму полицейскому». Марина, послушайте меня внимательно. Гнать ее надо в шею.
– Почему? Андрей говорит, вы ее бьете.
– Бью? – Светлана горько усмехнулась. – Я у нее нашла вейп и бутылку виски в шкафу. И узнала, что она в школу не ходит уже месяц. Зависает с какой-то компанией в торговом центре. Я попыталась ее наказать – забрала телефон и компьютер. Сказала: пока не исправишь оценки, никаких гаджетов. Она начала крушить квартиру. Реально крушить, Марина. Разбила телевизор, порвала мои документы. А потом собрала вещи и заявила, что уходит к папе, потому что папа ее любит, а я – стерва.
Марина включила громкую связь, чтобы Андрей слышал каждое слово. Муж сидел бледный, как полотно.
– Она вам квартиру еще не разнесла? – продолжила Светлана.
– Пока только ванную и мои нервы, – честно ответила Марина. – И мой крем.
– Гоните ее домой. Немедленно. Если Андрей ее сейчас пригреет, она вообще берега потеряет. Она манипулятор высшего уровня, Марина. Она знает, на какие кнопки давить у отца. Он же вечно чувствует вину за развод, вот и откупается.
– Я поняла вас, Светлана. Спасибо за правду.
Марина положила трубку и посмотрела на мужа.
– Слышал?
Андрей сидел, обхватив голову руками.
– Я не знал про виски… И про школу… Она говорила, что учительница к ней придирается…
– Андрей, хватит быть страусом. Иди и поговори с дочерью. Как отец, а не как банкомат. Скажи ей, что халява кончилась. Либо она живет по правилам, ходит в школу и уважает нас, либо возвращается к матери и разгребает свои проблемы там.
Андрей медленно встал. Было видно, как ему тяжело дается это решение. Он боялся потерять любовь дочери, но понимал, что ситуация зашла в тупик.
Он ушел в ванную. Сквозь шум воды и дверь Марина не слышала слов, но слышала интонации. Сначала голос Андрея был тихим и неуверенным, потом стал громче. В ответ раздался визг Полины:
– Вы все сговорились! Ты предатель! Я тебя ненавижу!
Дверь ванной распахнулась с такой силой, что ударилась о стиральную машину. Полина вылетела оттуда, красная, растрепанная, со слезами, размазывающими тушь по щекам.
– Я ухожу! Ноги моей здесь больше не будет! Вы мне не родители, вы тюремщики!
Она вбежала в гостиную, начала судорожно запихивать вещи в сумку. Андрей стоял в коридоре, опустив плечи.
– Полина, никто тебя не гонит, – устало сказал он. – Просто нужно вести себя по-человечески. Отдай телефон маме, вернись в школу. Мы поможем с уроками.
– Не нужны мне ваши уроки! И помощь ваша не нужна! Я к бабушке поеду, она меня любит!
– Бабушка в деревне, там интернета нет и туалет на улице, – резонно заметил Андрей. – Ты там взвоешь через два часа.
Полина замерла с кофтой в руках. Перспектива ехать в глухую деревню к строгой матери Андрея ее явно не прельщала. Она швырнула кофту на пол.
– Тогда я… я к подруге пойду! К Ксюше!
– Ксюша живет с родителями в однушке, – напомнила Марина, прислонившись к косяку двери. – Сомневаюсь, что ее мама обрадуется гостье с таким чемоданом.
Полина села на пол среди разбросанных вещей и разрыдалась. Это был уже не манипулятивный плач, а настоящая истерика ребенка, которого загнали в угол собственные капризы.
Андрей дернулся было к ней, но Марина удержала его за руку.
– Не сейчас. Дай ей прореветься.
Они стояли и смотрели, как взрослая девица рыдает, размазывая сопли. Минут через десять, когда всхлипывания стали тише, Марина подошла к ней и протянула пачку салфеток.
– Вытри лицо. Ты сейчас похожа на панду.
Полина выхватила салфетку, громко высморкалась.
– Значит так, – спокойно сказала Марина. – У тебя два варианта. Вариант первый: ты сейчас собираешь вещи, Андрей вызывает такси, и ты едешь к маме. Просишь прощения за разбитый телевизор, отдаешь телефон и садишься за учебники. Вариант второй: ты остаешься здесь. Но на моих условиях.
Полина подняла заплаканные глаза.
– Каких условиях?
– Ты спишь в гостиной, но каждое утро убираешь постель. В ванной находишься не больше двадцати минут. Мои вещи не трогаешь. Ешь то, что я приготовила, или готовишь сама. И моешь за собой посуду. Каждый день ходишь в школу, Андрей будет проверять электронный журнал. И никаких гостей без спроса. Нарушаешь хоть одно правило – едешь к маме. Решай.
В комнате повисла тишина. Полина переводила взгляд с отца, который виновато молчал, но не возражал, на Марину, которая смотрела прямо и твердо.
– Я останусь, – буркнула она. – К маме не хочу. Она орать будет.
– Договорились. А теперь встань, собери свои вещи и сложи их аккуратно в шкаф. И вымой посуду.
Полина нехотя поднялась, шмыгая носом.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
Следующая неделя была похожа на хождение по минному полю. Полина дулась, огрызалась, демонстративно громко вздыхала, когда мыла тарелку, но правила соблюдала. Андрей ходил тише воды, ниже травы, стараясь угодить и жене, и дочери, но при этом жестко контролировал посещение школы.
В субботу утром Марина проснулась от странного звука. На кухне кто-то гремел посудой. Она глянула на часы – девять утра. Андрей обычно спал до десяти.
Она накинула халат и вышла на кухню. У плиты стояла Полина. Она пыталась перевернуть блинчик на сковородке, но тот порвался.
– Черт, – тихо ругнулась она.
– Масла мало налила, – заметила Марина.
Полина вздрогнула и обернулась.
– А… я хотела папе завтрак сделать. Типа сюрприз. Он же любит блины.
Марина подошла к плите, взяла бутылку с маслом.
– Смотри. Нужно раскалить сковороду, потом капнуть немного масла и распределить кисточкой. И тесто у тебя густовато, добавь кипятка немного, будут ажурные.
Полина недоверчиво посмотрела на мачеху, но кипяток добавила. Следующий блин получился ровным и золотистым.
– О, прикольно, – уголок губ девушки дрогнул в подобии улыбки. – Спасибо.
– Не за что. Сделай еще кофе, он любит с корицей. Корица вон там, в маленькой банке.
Они молча готовили еще минут десять. Полина пекла, Марина складывала блины стопочкой и смазывала сливочным маслом.
– Тетя Марина, – вдруг сказала Полина, не глядя на нее.
– М?
– Извините за крем. И за полотенце. Я правда… ну, короче, я не хотела быть свиньей. Просто меня понесло.
Марина вздохнула.
– Проехали. Но крем Андрей мне все равно новый купит.
– Купит, куда он денется, – хмыкнула Полина. – Он же накосячил, притащил меня без спроса. Я бы на вашем месте его вообще убила.
Марина рассмеялась. Впервые за эту неделю искренне.
– Я была близка к этому, поверь.
На кухню, зевая и почесывая живот, вплыл Андрей. Увидев идиллию у плиты – жену и дочь, которые вместе готовили завтрак и не пытались убить друг друга вилками, – он замер с открытым ртом.
– Я сплю? Ущипните меня.
– Садись жрать, папа, – скомандовала Полина, ловко подкидывая блин в воздухе. – Пока горячее. И с тебя новый крем для тети Марины. Самый дорогой.
Андрей расплылся в счастливой улыбке, глядя на своих женщин.
– Договорились. Хоть два.
Полина прожила у них еще неделю, пока Светлана не остыла и не согласилась принять блудную дочь обратно – разумеется, под жестким контролем. Уезжая, Полина даже аккуратно сложила плед на диване и вымыла за собой чашку.
Когда дверь за ней закрылась, Марина почувствовала не привычное облегчение, а какую-то легкую грусть. Но тут же тряхнула головой. Тишина в квартире была прекрасна.
– Ну что, – Андрей обнял ее сзади. – Мы выжили?
– Мы выжили, – кивнула Марина, прижимаясь к мужу. – Но в следующий раз, дорогой, если ты решишь привести кого-то жить, хоть хомячка, хоть дочь, ты сначала спросишь меня. Иначе жить здесь будешь ты один. С хомячком.
– Понял, осознал, не повторится, – Андрей поцеловал ее в макушку. – Ты у меня самая мудрая женщина в мире.
– Я знаю, – улыбнулась Марина, глядя на свое отражение в зеркале. – И самая терпеливая. Но запас терпения не бесконечен, так что не испытывай судьбу.
Она пошла на кухню заваривать свой любимый чай с бергамотом. Теперь его можно было пить спокойно, наслаждаясь каждым глотком и зная, что никто не ворвется с требованием вай-фая и бутербродов. Дом снова принадлежал ей, и это было лучшее чувство на свете.
