– …ты только Юле не говори, сынок, расстроится ведь, она у нас такая ранимая, – вкрадчивый шепот Тамары Павловны оборвался на полуслове, стоило Юле войти в прихожую.
Свекровь, сидевшая на крошечном пуфике рядом с Игорем, мгновенно выпрямила спину и заулыбалась той особой, сахарной улыбкой, от которой у Юли сводило зубы. Игорь, ее муж, виновато дернулся, словно его поймали на месте преступления, и поспешно встал.
– Юленька, а мы тебя ждем-ждем! – пропела Тамара Павловна, игнорируя тяжелую сумку в руках невестки. – Устала, пташечка моя? Игорь, ну что же ты стоишь, помоги жене!
Юля молча протянула мужу сумку, а сама принялась расшнуровывать ботинки. Весь день она носилась по городу, закрывая рабочие задачи, а под конец заехала в магазин. Она мечтала только о горячей ванне и тишине, но тишина в их квартире давно стала роскошью. Уже три месяца, как Тамара Павловна, продав свой домик в пригороде для «первого взноса на дачу для внуков», временно переехала к ним в Юлину добрачную трехкомнатную квартиру.
– Юль, мы тут с мамой говорили… – начал Игорь, когда они остались на кухне вдвоем. Свекровь предусмотрительно удалилась в свою комнату смотреть сериал, но Юля знала – уши ее были здесь.
– О том, что я не должна знать? – спокойно спросила она, разбирая пакеты. – Что на этот раз? Я опять купила не тот сыр или мое новое платье выглядит слишком вызывающе?
– Прекрати, – поморщился Игорь. – Мама просто переживает за нас. Она считает, что мы слишком много работаем, совсем себя не бережем. Предлагает съездить отдохнуть куда-нибудь на выходные. Все вместе.
Юля замерла, держа в руках пачку гречки. Все вместе. Это означало, что Тамара Павловна поедет с ними. Она представила себе эти выходные: постоянное щебетание свекрови, ее непрошеные советы, вздохи о том, как «Игорек в детстве любил совсем другое» и многозначительные взгляды, если Юля вдруг позволит себе расслабиться.
– Игорь, мы не были вдвоем уже… я даже не помню, сколько, – тихо сказала она. – Может, в этот раз только ты и я?
– Ну как мы маму одну оставим? – искренне удивился он. – Она же обидится. Она так старается для нас, уют создает.
Юля окинула взглядом кухню. Уют. Идеальная чистота, доведенная до стерильности. Ее любимые яркие прихватки, привезенные из поездки, исчезли, замененные на безликие бежевые. На подоконнике вместо ее коллекции суккулентов стоял ряд фиалок в одинаковых горшках – «чтобы глазу было приятно», как выразилась Тамара Павловна. Это не было открытым хозяйничаньем, нет. Все делалось с улыбкой, заботой и под соусом «я же как лучше хочу».
На следующий день, вернувшись с работы раньше обычного, Юля застала в своей гостиной постороннюю женщину. Полная дама в цветастом халате пила чай с ее свекровью.
– …и я Игорю говорю: «Сынок, ну что это за жизнь? Юля твоя вечно в делах, дома почти не бывает. Мужику ласка нужна, забота». А она придет, в телефон зароется – и все, нет ее, – жаловалась Тамара Павловна.
– Ох, не говори, Тамарочка, – вторила ей гостья. – Нынче молодежь пошла, не то что мы. Семья для них на последнем месте.
Юля кашлянула, входя в комнату. Свекровь подскочила, лицо ее на мгновение исказилось от досады, но тут же расплылось в приторной улыбке.
– Юленька! А ты чего так рано? Познакомься, это моя давняя подруга, Зинаида. Мы вот чаек пьем, тебя вспоминаем, как ты у нас много работаешь, умница.
Юля сухо кивнула, не подав руки. Вечером она попыталась рассказать обо всем Игорю, но он только отмахнулся.
– Юль, ну что ты накручиваешь? Мама просто общалась с подругой. Ты же знаешь, ей одиноко. Она же не со зла.
«Не со зла», – мысленно повторила Юля. Не со зла она «случайно» постирала ее шелковую блузку с белыми полотенцами, превратив ее в невнятную серую тряпку. Не со зла «по-дружески» посоветовала ее коллеге, зашедшей за документами, что Юле стоит поменьше общаться с незамужними подругами. И не со зла она теперь каждый вечер жаловалась Игорю на скачки давления, хватаясь за сердце именно в тот момент, когда Юля предлагала мужу сходить в кино.
Игорь метался между двух огней. Он любил жену, но и мать была для него святым. Он не видел злого умысла в ее действиях, только неуклюжую, гипертрофированную заботу. Все Юлины попытки открыть ему глаза он воспринимал как придирки и нежелание понять «пожилого человека».
Интрига закрутилась еще сильнее, когда Тамара Павловна объявила, что деньги от продажи домика, которые она клялась положить в банк, «временно вложила в одно очень выгодное дело». По совету той самой Зинаиды. Дело, разумеется, прогорело, и свекровь осталась без копейки. Она рыдала на плече у сына, причитая, какая она несчастная и как ее обманули.
– Ничего, мама, мы справимся, – утешал ее Игорь, обнимая. – Проживешь у нас. Мы же семья.
В этот момент Юля поняла, что «временное» пребывание свекрови стало постоянным. Ловушка захлопнулась. Она больше не могла рассчитывать на то, что Тамара Павловна когда-нибудь съедет. Наоборот, теперь она была полноправной хозяйкой положения – жертвой обстоятельств, которую сын никогда не выгонит.
Юля начала действовать. Она больше не спорила с Игорем и не жаловалась. Она стала тихой, наблюдательной и подчеркнуто вежливой со свекровью. Тамара Павловна расслабилась, решив, что невестка наконец-то смирилась и приняла правила игры. И это было ее главной ошибкой.
Однажды Юля, сославшись на головную боль, осталась дома. Она слышала, как свекровь долго с кем-то шепталась по телефону, а потом быстро собралась и ушла, сказав Игорю, что идет в поликлинику. Юля выждала полчаса и поехала за ней. Никакой поликлиники не было. Тамара Павловна встретилась на другом конце города с той самой «подругой» Зинаидой и весело смеющаяся, пересчитывала пачку денег.
Юля не стала подходить. Она просто сделала несколько четких фотографий на телефон. А потом, повинуясь какому-то наитию, поехала по старому адресу свекрови – туда, где стоял ее якобы проданный домик. Калитка была не заперта. Во дворе сушилось белье, а из открытого окна доносился запах свежесваренного кофе. Дом не был продан. В нем жили люди, и, судя по всему, они просто снимали его.
Вечером Юля накрыла на стол. Она была спокойна, как никогда. Игорь и его мать вернулись вместе, оживленно что-то обсуждая.
– Юленька, а у нас новости! – с порога заявила Тамара Павловна. – Мы с Игоречком решили, что раз уж так вышло с деньгами, надо расширяться! Может, твою трешку продадим, добавим материнский капитал, когда внуки пойдут, и купим большую квартиру, чтобы всем места хватило!
Игорь смотрел на Юлю с надеждой. Он явно уже был обработан матерью и считал эту идею гениальной.
Юля медленно подняла на них глаза.
– Нет, – сказала она тихо, но отчетливо.
– Что «нет»? – не поняла свекровь.
– Квартиру мы продавать не будем. Потому что это моя квартира. И никто, кроме меня, здесь ничего решать не будет. А вы, Тамара Павловна, кажется, ввели нас в заблуждение.
Она положила на стол телефон с фотографиями смеющейся свекрови с деньгами в руках. Потом открыла на ноутбуке сайт с объявлениями об аренде и показала им до боли знакомый домик с пометкой «сдан».
– Деньги от аренды, надо полагать? – все так же спокойно спросила Юля. – Никакое дело не прогорало, верно? Вы просто решили устроить себе комфортную жизнь за наш счет, разыграв спектакль.
Игорь смотрел то на экран, то на мать, и лицо его становилось каменным. В его глазах неверие сменялось ужасом, а затем – холодной яростью. Он наконец-то все понял. Не отдельные поступки, а всю систему лжи, выстроенную его матерью.
Тамара Павловна попыталась разыграть последнюю карту. Она схватилась за сердце, закатила глаза.
– Мне плохо… сынок… она меня в гроб вогнать хочет…
– Хватит, мама, – отрезал Игорь. Голос его был глухим и чужим. – Хватит лжи.
Юля встала. Она подошла к свекрови, которая поняла, что спектакль окончен, и теперь смотрела на невестку с откровенной ненавистью.
– Нет, свекровушка, это моя добрачная трешка, поэтому уходите вы, а не я, – сказала Юля, глядя ей прямо в глаза. – Пакуйте вещи. У вас есть два часа.
Вечер прошел в гнетущей тишине, нарушаемой лишь злобным швырянием вещей в чемодан. Игорь не сказал матери больше ни слова, просто сидел на кухне, обхватив голову руками. Когда за Тамарой Павловной захлопнулась дверь, Юля подошла к мужу и молча положила руку ему на плечо. Он поднял на нее глаза, полные боли и раскаяния.
– Прости меня, – прошептал он. – Прости, что я был таким слепым.
Юля ничего не ответила, лишь крепче сжала его плечо. Примирения со свекровью не будет, это она знала точно. Впереди у них с Игорем был долгий и трудный путь восстановления доверия. Но сегодня, в своей тихой, снова ставшей только их, квартире, она впервые за долгие месяцы почувствовала, что они смогут его пройти.
