Лена никогда не думала, что брак может начаться не с медового месяца, а с поля сражений. Но жизнь, как выяснилось, любит неожиданные повороты.
Всего два месяца назад она выходила замуж за Егора — спокойного, внимательного, мягкого до невозможности мужчину. Тогда ей эта мягкость казалась достоинством. Сейчас — слабостью, за которую приходилось платить ей.
Первым сигналом стало то, что Егор, сияя, сообщил ей по телефону:
— Лёночка, мама решила сделать нам подарок! Она хочет пожить с нами недельку. Просто познакомиться поближе. Ты не против?
Лена тогда засмеялась:
— Неделю? Ну… если всего неделю.
Она ещё не знала, что у свекрови есть собственное понятие о времени. И слово «неделя» в это понятие не входило.
Когда Лена открыла дверь, первое, что она увидела — три огромных чемодана, стоящих в прихожей, как молчаливое предвестие беды. А потом появилась и сама Валентина Павловна — высокая, плотная женщина с выражением вселенской обиды на лице.
— Так. Это что, у вас тут прихожая такая маленькая? — без приветствия уточнила она. — Ну ладно, потерплю. Где у меня будет комната?
Лена моргнула.
— Комната? Вы же… на неделю?
— Ой, какая ты наивная, — махнула рукой свекровь. — За неделю ничего толком не узнаешь. Посмотрим, как вы тут живёте. Мне же нужно убедиться, что сын в хороших руках.
Егор смущённо кашлянул:
— Мама просто переживает.
«Переживает…» — Лена сжала зубы. Похоже, переживать придётся ей.
В первый же вечер Валентина Павловна устроила ревизию.
Лена, услышав странные звуки из кухни, заглянула туда — и обомлела. Свекровь стояла на табурете и вытаскивала банки из верхнего шкафа.
— Это что? — строго спросила она, держа в руках банку аджики.
— Аджика, — осторожно ответила Лена.
— Аджика — яд для печени. Ты что, Егора травишь?
— Он сам её ест.
— Он ест, потому что не знает! Мужики, они как дети. Им всё объяснять надо.
Лена сглотнула.
— Может… вы немного устали с дороги? Хотите чаю?
— Чай? — свекровь смерила её взглядом. — После шести? Ты в своём уме?
На следующий день Валентина Павловна решила «сделать добро».
Пока Лена была на работе, свекровь вымыла весь балкон… включая коробки, которые нельзя мочить, переставила мебель, выбросила «лишний хлам» (которым оказались Ленины книги и часть декоративных вещей) и переложила одежду по «правильной системе».
Егор вечером виновато развёл руками:
— Мама хотела помочь…
Лена не выдержала:
— Но она не спросила! Это мой дом! Мои вещи!
— Леночка, ну не будь ты такой резкой, — укорил он. — Мама у меня эмоциональная.
«Эмоциональная?» — Лена чуть не рассмеялась. Если Валентина Павловна эмоциональная, то ураган — лёгкий ветерок.
На третий день свекровь объявила:
— Лена, я тут подумала… Жить вам в этой однушке тесно. А у меня в Ярославле квартира хорошая, просторная. Предлагаю меняться: вы туда, а я сюда.
Лена едва не выронила чашку.
— Переехать… в Ярославль? Нам?
— Конечно, — невозмутимо кивнула Валентина Павловна. — Вам там спокойнее будет. Воздух чище, место больше. А мне здесь лучше — врачи ближе, транспорт удобный. Так что это разумное решение.
Лена медленно опустила чашку на стол.
— То есть… мы — в Ярославль. А вы — в мою квартиру? В Москве?
— Ну а что? — искренне удивилась свекровь. — Я же одна. Мне здесь удобнее. А вы молодые — вы справитесь.
Егор сидел тихо, как мышь, уткнувшись в телефон. Лена посмотрела на него в упор:
— Ты серьёзно? Ты считаешь нормальным… вот это?
Он пожал плечами:
— Мама редко просит…
Лена закрыла глаза на секунду, чтобы не сказать лишнего.
«Редко…»
Кажется, это была только разминка.
И Лена впервые отчётливо поняла: если она сейчас не остановит этот беспредел, её жизнь превратится в кошмар.
Но впереди её ждал сюрприз, куда более жёсткий, чем просьба «поменяться квартирами».
***
Лена ещё надеялась, что самый жёсткий порыв свекровской фантазии — предложение о переезде. Но настоящие сюрпризы начались, когда Валентина Павловна решила «войти в роль хозяйки».
На четвёртый день она торжественно заявила за завтраком:
— Егор, сынок, ты неправильно питаешься. Я посмотрела вашу корзину покупок — это же кошмар. Лена, ты же молодая, как ты можешь такое покупать? Колбасу, пасту…
Она осуждающе качнула головой.
— Я составила вам список нормальных продуктов. Будете покупать только по нему.
Лена осторожно взяла листок. Там было:
гречка, капуста, морковь, кефир 1%, куриная грудка без кожи. Всё.
— Простите, но мы будем покупать то, что хотим, — попыталась спокойно сказать Лена.
— Ой, — свекровь махнула рукой. — Это не обсуждается. Я же ради вас стараюсь.
Егор неловко кашлянул:
— Лена… может, на неделю попробуем?
— А с какой радости? Она что, диетолог?
— Я мать, — подчеркнула Валентина Павловна. — А мать лучше знает.
Отношения стремительно накалялись. Валентина Павловна стала вставать раньше всех, чтобы «контролировать процессы».
Лена просыпалась от того, что свекровь стояла у кровати, оценивая её одеяло.
— Нельзя накрываться синтетикой. Это вредно. Я вам своё привезла, оно лучше. Сейчас поменяю.
Лена взяла её за руку:
— Пожалуйста, не входите в нашу спальню. Это неприлично.
— Ой, посмотри на неё! — свекровь вскинула брови. — Какая деликатная нашлась!
Настоящий удар случился через несколько дней, вечером, когда Лена вернулась домой после работы.
Открыв дверь, она сразу услышала:
— Нет! Мне не нужна такая невестка! Ты должен поставить её на место! Ты мужчина или кто?!
Это Валентина Павловна кричала на Егора.
Лена замерла в коридоре.
Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Мама, ну… ты же знаешь… Лена нервная просто… ты не обижайся…
— Я?! Обижаюсь?! — свекровь взвыла. — Такой неблагодарной невестки у меня ещё не было! Я, между прочим, ради вас бросила всё! А она меня даже не уважает!
Лена сделала шаг вперёд:
— Что здесь происходит?
— Мы говорим о тебе, — свекровь смерила её взглядом сверху вниз. — Егор объясняет мне, почему не может тебя воспитать.
— Воспитать?
Лена чуть не поперхнулась.
— А я вам кто, собака?
— Ты — жена моего сына, — отчеканила Валентина Павловна. — И ты обязана принимать наших семейные правила.
Лена медленно повернулась к Егору:
— Ты… правда считаешь, что меня нужно «воспитывать»?
Он не поднял глаз:
— Лена… ты действительно иногда слишком резкая…
Вот оно.
Точка невозврата.
Но свекровь ещё не закончила.
— Я тут подумала… — сказала она, скрестив руки на груди, как человек, который собирается озвучить «разумное предложение». — Раз вы в Ярославль не хотите — хорошо. Предлагаю другой вариант.
Лена насторожилась.
Егор уже выглядел как человек, который заранее согласен на всё.
— Так вот, — продолжила Валентина Павловна. — Лене пока детей рано заводить — характер нужно поправить, нервы успокоить. Да и жить вам в этой однушке тесно. Поэтому я решила так: оформляем ипотеку на тебя, Егор, и покупаем квартиру рядом со мной. Чтобы я могла помогать, контролировать, подсказывать. Это правильно.
Лена нахмурилась:
— А на кого будет оформлена квартира?
— На сына, конечно, — даже не моргнула свекровь. — Он мужчина, хозяин. А вашу однушку… пусть Лена продаёт. Это будет первоначальный взнос. Молодой семье надо помогать — я только из лучших побуждений.
Лена медленно повернулась к Егору:
— И ты что… согласен?
Он, как всегда, промямлил:
— Лена… ну… мама же о нас думает…
И в этот момент Лена поняла:
свекровь не просто вторгается в их жизнь —
она пытается переписать её под себя, продавая чужое и строя планы за их счёт.
***
Лена медленно опустилась на стул.
— Это уже даже не наглость… Это сумасшествие.
— Осторожнее в выражениях, — свекровь ледяным голосом произнесла. — Мне не нравится твой тон.
Лена усмехнулась:
— А мне не нравится, что вы перевернули мою жизнь. Вы здесь гостья. И поверьте, ненадолго.
Егор вскинулся:
— Лена, ну зачем так? Мама просто предлагает…
— Предлагает?
Лена впервые не сдержалась.
— Она нами командует! Она разрушает наш дом! И ты ей позволяешь!
— Потому что она моя мама!
— А я кто? Мебель?
Свекровь довольно щурилась, словно наслаждаясь сценой.
И вдруг сказала, будто между прочим:
— Егор, сынок… ты ведь помнишь, что у тебя от первого брака домик в деревне оформлен на тебя? Лена об этом знает?
Егор вздрогнул. Лена замерла.
— Что за домик?
Он побледнел.
Свекровь победно улыбнулась, как человек, который только что швырнул гранату в спокойный дом.
— Да, Леночка. Мой сын не всё тебе рассказал. О-о, нам есть что обсуждать.
И Лена поняла:
Сейчас только начало.
Дальше будет громче.
И грязнее.
***
Лена сидела, будто её ударило током.
Домик в деревне? Первый брак?
Как он вообще мог скрыть такое?
Егор нервно облизал губы, словно мальчик, пойманный на вранье.
— Лена… ну, я… хотел позже рассказать… Просто не подходящий момент…
— А сейчас подходящий?
Голос Лены дрожал, но не от слабости — от ярости.
— У тебя был другой брак? И ребёнок? Или что там ещё?
Он вскинулся:
— Нет ребёнка! Просто… мы расписались по глупости, когда мне было двадцать. Развелись через год. Дом осталась на мне. Да и дом… там стены голые!
Лена прижала ладонь к виску.
— Почему ты молчал?
— Ну… мама сказала, что это не женское дело лезть в прошлое мужчины…
Лена закрыла глаза.
Вот оно.
Всё сходится.
И тут свекровь, как режиссёр, решивший добавить драматизма, произнесла:
— Я считаю правильным, что он молчал. Нечего всё знать. Женщина должна принимать мужчину таким, какой он есть. С прошлым, настоящим и будущим.
— Ну да, — усмехнулась Лена. — А ещё женщина должна продавать свою квартиру, жить под вашим контролем и слушаться, как собачка?
— Лена, — свекровь строго прищурилась, — смотри, как разговариваешь. Ты забываешься.
— Нет, — Лена встала. — Это вы забылись, Валентина Павловна. Очень.
Свекровь скрестила руки на груди и усмехнулась так, словно Лена — балованная девчонка, которой пора «дать воспитание».
— Егор слишком мягкий, — сказала она хладнокровно. — Ты вешаешь ему лапшу на уши, а он слушает. Вот и проблемы. Мужчина должен слушать мать. Она плохого не посоветует.
Егор вспыхнул:
— Мама, прекрати!
Но свекровь только гордо засопела:
— Я говорю, как есть. Женщина должна уметь подчиняться, а ты ей позволяешь спорить. Вот в чём твоя ошибка.
Лена медленно повернулась к нему:
— И ты действительно считаешь нормальным, что она так говорит?
Егор отвёл взгляд.
Но было поздно.
Лена услышала главное:
его воспитали так.
Так он и живёт.
На следующий день началась настоящая война.
Лена возвращается с работы — и находит в прихожей большой чёрный мешок.
Открывает — и едва не падает:
в мешке её вещи.
Часть аккуратно сложена, часть — просто скомкана, как мусор.
— Зачем вы это сделали? — голос сорвался сам.
Из кухни выходит свекровь с видом победителя.
— Я сортировала. Вещи, что ты надевать не должна — убрала. Женщина должна выглядеть достойно. А твои… короткие юбочки, обтягивающие кофты… это пошло.
Лена побледнела:
— Вы… вы выбросили мои вещи?!
— Не выбросила. Я сложила. Но некоторые да, убрала. Я тебе новые куплю. Я знаю, как должна выглядеть жена моего сына.
Егор подбежал, пытаясь примирить:
— Лена, ну не начинай! Мама же хотела как лучше…
Лена закричала:
— Она ВОРВАЛАСЬ в мой шкаф!
Свекровь, не дрогнув, бросила:
— В ТВОЙ шкаф? У вас общий дом. А значит и вещи общие. Всё, что в этом доме — наша семья будет решать вместе. ВТроём. И, если хочешь знать, твоё поведение ставит брак под угрозу.
Лена посмотрела на Егора.
Он молчал.
Как всегда.
Маленький мальчик, спрятавшийся за маму.
***
Апогеем стал вечер. Лена зашла в спальню — и застыла.
Ощущение было такое, будто здесь прошёл ураган:
одежда переложена, её вещи сдвинуты, на комоде — чужие кремы и бутылочки.
Она рывком открыла верхний ящик тумбочки — и побледнела.
Её личный дневник исчез.
— Где мой дневник? — голос сорвался сам.
Свекровь вышла из кухни с видом человека, который сделал доброе дело:
— Я прочитала. Ужаснулась. Ты там такое пишешь… Мне пришлось навести порядок. Женщина должна думать о семье, а не жаловаться на меня в своих тетрадках. Ты пишешь там гадости про меня. Это непорядочно.
У Лены потемнело в глазах.
— Вы… вскрыли мой дневник?
— Не называй это дневником. Это жалкая тетрадка. Я должна была знать, что ты замышляешь.
— Это предел!
Лена сжала кулаки.
— Немедленно убирайтесь из моего дома!
— Твоего? — свекровь усмехнулась. — Так-так. Началось. Егор, ты слышал? Жена выгоняет твою мать.
Егор побледнел:
— Лена… ну нельзя же так. Это же мама…
Лена поняла всё.
Абсолютно всё.
Здесь ей не место.
И он её не защитит.
Никогда.
Только тогда она спокойно сказала:
— Егор. Вы оба уходите. Сегодня.
Он растерянно заморгал:
— Что?
— Ты что несёшь, девочка? — свекровь вспыхнула. — Если кто уйдёт, так ты! С вещами! Это сын — хозяин!
Но Лена уже знала ответ.
— Квартира оформлена на меня. И дверь вы сегодня закроете снаружи. Насовсем.
И в этот момент жизнь пошла в разлом.
***
Егор стоял посреди комнаты, как человек, которого внезапно лишили почвы под ногами. Его взгляд метался между Лениным лицом и бледнеющим лицом матери.
— Лена… ну… ты не можешь так… — пробормотал он, — это ведь наша семья…
— Семья? — тихо повторила Лена. — Это не семья. Это — эксперимент над моей психикой.
Свекровь взорвалась, словно жгучая смесь:
— Ты неблагодарная! Я тебе дом поставила на ноги, я тебе порядок навела!
— Вы разрушили моё пространство, моё спокойствие и мою жизнь, — спокойно сказала Лена. — И теперь вы уходите.
— Егор! Скажи ей! Это я тебя вырастила! Я твоя мать!
Он раскрыл рот… но так и не произнёс ни слова. Он не мог выбрать.
Потому что выбор у него был сделан давным-давно.
Ещё в детстве.
Когда его научили одному правилу: «мама всегда права».
Лена развернулась и пошла к входной двери.
Открыла.
— Валентина Павловна. На выход.
Свекровь побагровела:
— Да как ты смеешь… Да я твоей матери бы…
— Выход, — повторила Лена, глядя прямо в глаза. — Либо я вызываю полицию и подаю заявление о вторжении в частную собственность.
Егор выпалил:
— ЛЕНА! Это же МАМА!
— Я не собираюсь жить с женщиной, которая считает меня обслуживающим персоналом. И с мужчиной, который молчит, когда меня унижают.
Свекровь вскинула подбородок:
— Егор, поехали. Пусть сама здесь тонет в своём бардаке.
И она гордо пошла к двери, волоча чемодан, словно это — трон.
Егор медленно поплёлся за ней, оглядываясь, будто надеялся, что Лена скажет: «Останься».
Но Лена молчала. Он остановился на пороге:
— Может… мы потом поговорим?
— Нет. Мы закончились. Ты выбрал сторону.
— Это же МАМА… — повторил он жалобно.
— А я не конкурирую с твоей мамой. Лечи привязанность, Егор.
И она закрыла дверь — ровным, уверенным движением.
Глухой щелчок замка был громче любого крика. Дом погрузился в тишину.
Чистую.
Ровную.
Непривычную.
Лена прошла по квартире — той самой, которую свекровь пыталась перекроить под себя.
Каждый сантиметр, к которому прикасались их руки, будто требовал очищения.
Она включила музыку, открыла окна настежь, вынесла в мусор весь «список продуктов», выбросила свекровины баночки и ароматизированные индийские палочки, от которых её всегда тошнило.
Потом достала свою тетрадь — ту самую, которую свекровь нагло читала.
Страницы были смяты.
Но записи — её.
Её мысли.
Её чувства.
Её правда.
Лена погладила обложку и тихо сказала:
— Больше никто не будет читать мою жизнь, кроме меня.
В этот момент в дверь постучали.
Лена вздрогнула.
Но за дверью оказался сосед сверху — добродушный парень, которому она как-то помогала таскать коробки.
— Извините, — сказал он, — всё нормально? У вас тут… ну… громко было.
Лена впервые за день улыбнулась:
— Всё лучше, чем когда-либо.
Ночью она легла спать одна — в своей спальне, на своей кровати, с той самой синтетической простынёй, которую свекровь пыталась выбросить.
И впервые за долгое время заснула мгновенно.
Через неделю Лена подала на развод.
Егор не пытался остановить её.
Видимо, мама была ближе и важнее, чем собственная жена.
Через месяц она сменила замки и фамилию.
А ещё сделала генеральную уборку — не квартиры, а жизни.
Вынесла всё, что тянуло вниз.
И поняла:
она выстрелила в темноту, но попала точно в свободу.
Валентина Павловна больше не появлялась.
Егор тоже.
А Лена жила так, как хотела сама — без того, что давило на грудь, как камень.
И каждый раз, проходя мимо зеркала, она смотрела на себя и думала:
— Лучше жить одной… чем жить в чужой семье.
И впервые эта мысль не ранила, а исцеляла.
***
