«Милая, знакомься, это новая хозяйка твоей квартиры», — заявил жених, а его мать ввалилась в квартиру с чемоданами. «Я занимаю вашу спальню, так что своё барахло сразу выкидывай оттуда», — выдала будущая свекровь, кидая мне в лицо свою куртку. Тогда я улыбнулась и спокойно сказала.
Юля проснулась в пятницу с ощущением, что сегодня её жизнь изменится навсегда. 8 лет. 8 долгих лет она работала ради этого дня. Три работы одновременно, без выходных, без отпусков, без права на ошибку. Основная работа в бухгалтерии торгового центра с 9 утра до 6 вечера. Удалённое ведение отчётности для двух небольших фирм по выходным.
Помощь знакомому предпринимателю с налоговыми декларациями по ночам. Друзья давно перестали звать её на дни рождения и вечеринки. Юля всегда отказывалась, ссылаясь на дедлайны и переработки. Отпуск не брала 4 года подряд. Отгулы копила и в итоге получала за них деньги. Каждую копейку откладывала на отдельный счёт, который называла про себя «крепость». И вот сегодня она получала ключи. Агентство недвижимости располагалось в старом кирпичном здании на окраине города. Юля приехала за час до назначенного времени, бродила вокруг, пила остывший кофе из автомата. Сердце колотилось так, будто она шла на экзамен, который нельзя провалить. 36 квадратных метров на четвертом этаже панельной девятиэтажки. Не центр, конечно, но и не совсем край света. Остановка автобуса в двух минутах ходьбы. До работы полчаса езды.
Дом после капитального ремонта. Новые трубы, пластиковые окна. Четыре. Миллиона рублей без торга. Юля внесла всю сумму сразу. Продавцы даже удивились. Без ипотеки. Риелтор, молодая девушка в строгом костюме, протянула ей связку ключей и улыбнулась. «Поздравляю с приобретением. Вы теперь владелица собственной недвижимости». Юля взяла ключи. Пальцы дрожали. Металл был тёплым от прикосновения чужой руки, но через секунду он стал её металлом, её теплом, её жизнью. «Спасибо», — выдохнула она. Документы подписывали быстро. Свидетельство о собственности обещали прислать через неделю, но расписку Юля получила сразу.
Она сложила бумагу вчетверо, спрятала во внутренний карман сумки и вышла на улицу. Солнце било в глаза, ветер трепал волосы. Юля остановилась посреди тротуара, закрыла лицо руками и разрыдалась. Прохожие обходили её стороной. Кто-то покосился с недоумением, но она не могла остановиться. Восемь лет. Три тысячи дней без выходных, без отдыха, без права на ошибку. И вот теперь свобода. Квартира встретила её запахом свежей краски и пустотой. Голые стены, ободранный местами паркет, старая батарея под окном. Юля прошлась по комнате, заглянула на кухню. Крохотная, метров семь, но плита новая, встроенная. Санузел совмещенный, ванна чугунная, зато глубокая. Юля включила воду, послушала, как она шумит. Всё работало. Всё было хорошо.
Она села на подоконник, обняла колени и просто смотрела в окно. Вид открывался на соседний дом и детскую площадку внизу. Ничего особенного, но это был её вид из её окна, её квартиры. В субботу Юля начала таскать вещи. Наняла машину, загрузила коробки с одеждой, посудой, книгами. Мебели почти не было. На съёмной комнате она жила с минимумом. Зато теперь можно было купить всё самой. Юля составила список. Диван, обеденный стол, два стула, шкаф, полки. Холодильник старенький привезла с прежнего места. Хозяйка отдала даром, лишь бы не вывозить. В мебельном магазине она бродила часа два. Консультанты наперебой предлагали кожаные уголки и трансформеры,
Но Юля выбрала простой серый диван на тонких ножках. В рассрочку на год. Первый раз в жизни она позволила себе брать в долг. Продавщица оформляла документы и болтала о скидках, а Юля кивала, почти не слушая. Диван обещали привезти в среду. Стол и стулья нашла на сайте объявлений. Молодая пара продавала после переезда. Юля съездила, посмотрела. Стол деревянный, столешница чуть исцарапана, но крепкий. Стулья мягкие, обивка синяя. Торговалась неохотно, но сбросили 500 рублей. Привезли в тот же день. Юля мыла, чистила, развешивала занавески. К вечеру воскресенья квартира стала похожа на жильё. Скромно, конечно, но уютно. На кухонном столе стояла новая керамическая чашка, белая с золотым ободком.
Юля купила её в посудной лавке по дороге домой просто потому, что захотелось. Раньше она пила из пластиковых кружек или старых с отбитыми краями. Теперь можно было позволить себе красивую посуду. В понедельник вечером она позвонила подруге Кире. «Приезжай на новоселье». «Серьёзно?» — завизжала в трубку Кира. «Юль, ты сделала это. Я сейчас сяду в маршрутку и через полчаса буду». Кира ворвалась с бутылкой вина и букетом ромашек. Они сидели на новом диване, ели пиццу из коробки и пили вино из тех самых чашек с золотым ободком. «Ты герой», — сказала Кира, оглядывая квартиру. «Восемь лет вкалывать, как проклятые, не жить, а выживать, и вот у тебя есть своё жильё. Я так не смогла бы». «Смогла бы», — возразила Юля. «Просто надо очень сильно хотеть».
«Я хочу, но не настолько», — Кира покачала головой. «У меня терпения не хватило бы. Ты же на всём экономила, даже на косметике и одежде». Юля пожала плечами. «Это была правда. Последние восемь лет она покупала вещи на распродажах, питалась дома, варила кофе вместо того, чтобы брать в кофейне. Коллеги удивлялись, как она умудряется выглядеть прилично на свою зарплату. а Юля просто считала каждую копейку. «Зато теперь моё», — сказала она. «Никто не выгонит, не поднимет арендную плату, не скажет, мы продаём квартиру, съезжайте. Понимаешь? Это моя крепость». Кира чокнулась с ней чашкой. «За твою крепость. И за то, чтобы ты, наконец, начала жить, а не просто работать». Юля улыбнулась, но про себя подумала, что работать она всё равно продолжит.
Рассрочку за диван надо выплачивать, коммунальные счета приходят исправно, денег на счету почти не осталось. Но это уже другое. Теперь она работает не ради мечты, а ради поддержания того, что уже есть. И это было огромной разницей. Максима она встретила через два месяца. В пятницу вечером в продуктовом супермаркете возле дома. Юля набрала полную корзину закупалась на неделю вперёд и еле тащила её к кассе. Пакеты врезались в ноги, спина затекла. Она чуть не споткнулась на выходе, и тут рядом возник мужчина. «Разрешите помочь?» Юля подняла голову. «Приятное лицо, тёмные волосы с проседью, аккуратная борода, одет просто, джинсы, куртка, ничего вызывающего».
— Спасибо Денису, — ответила она по привычке. — Вижу, что донесёте. Но зачем надрываться? Я всё равно в ту сторону иду. Она хотела отказаться, но пакеты действительно тянули руки. Кивнула. Он взял два самых тяжёлых, и они пошли. — Максим, — представился он по дороге. — Юля. — Далеко живёте? — Вон тот дом, четвёртый подъезд. — Удобно. Я в соседнем квартале. Тоже часто в этот магазин хожу. Но вас раньше не встречал. Я недавно сюда переехала, два месяца назад. Они дошли до подъезда. Максим помог донести сумки до лифта. Юля поблагодарила, он улыбнулся и пошёл обратно. Она поднялась на четвёртый этаж, разложила покупки и забыла о встрече.
Но в следующую пятницу он снова оказался в магазине. Подошёл сам. «Опять закупаетесь на неделю?» Юля рассмеялась. «Привычка, экономлю время». «Рациональный подход. Могу снова помочь донести?» На этот раз они разговорились по дороге. Максим рассказал, что работает инженером на заводе, занимается проектированием оборудования, живёт один. «То есть с матерью», — уточнил он, но она почти всё время на даче. Юля было легко с ним. Он не задавал лишних вопросов, не лез в душу. Когда они дошли до подъезда, Максим сказал, «Если не против, можно я провожу вас в следующую пятницу? Или это будет навязчиво?» Юля подумала пару секунд. «Не будет. Приходите». Так началось. Каждую пятницу Максим встречал её у магазина.
Помогал нести сумки, провожал до дверей. Потом предложил сходить в кино. Потом на прогулку в парк. Он был спокойным, галантным, не пытался форсировать события. Юля расслабилась. После восьми лет жизни в режиме «работа-дом-работа» ей было приятно, что кто-то о ней заботится. Через месяц они сидели в кафе, и Максим спросил. «Юль, а где вы живёте?» Я имею в виду, снимаете или купили квартиру? Свою. Он замер с чашкой кофе на полпути к губам. — Купили? Сами? — Да, восемь лет копила. — Это… это серьёзно? Сколько вам… лет, если не секрет? — Тридцать два. Максим покачал головой. — Я в тридцать пять до сих пор снимаю углы.
Точнее, живу с матерью, но это не считается. Вы молодец, Юля, правда». Она заметила, что после этого разговора он стал еще внимательнее. Приносил цветы, приглашал в рестораны, дарил шоколад. Юля списала это на то, что мужчина просто обрадовался. Не надо думать, где они будут жить, если отношения станут серьезными. Ей самой было спокойнее. «Квартира есть, можно не торопиться». Максим упоминал мать часто. Слишком часто, если подумать. Мама говорит, что в мае надо сажать рассаду. Мама считает, что готовить борщ лучше на говяжьем бульоне. Мама всегда советует мне проверять чеки в магазинах. Там часто ошибки. Юля сначала не обращала внимания, но через какое-то время стала замечать. Каждый второй разговор так или иначе упирался в мнение матери. Она спросила как-то.
«Максим, а вы сами-то что думаете?» Он удивился. «Ну, мама обычно права. Она жизнь прожила, опыт имеет. Вам 35. У вас тоже есть опыт?» «Есть, конечно, но она старше, мудрее». Юля промолчала. Подумала. «Маменькин сынок, бывает. Может, просто мать у него одна. Он привык советоваться». перерастёт, если создаст свою семью. Прошло ещё несколько месяцев. Юля работала всё так же много, но теперь вечера были не пустыми. Максим приходил в гости, они смотрели фильмы, готовили ужин вместе. Он был аккуратным, помогал мыть посуду, не разбрасывал вещи. Юле нравилось, что он не пытался ничего менять в её квартире, не лез советами по обустройству.
Единственное, что он просил, чтобы она готовила борщ по рецепту его матери. Юля однажды приготовила. Максим ел и блаженно закатывал глаза. «Как у мамы, точь-в-точь». Она усмехнулась. «Рецепты её». «Да, но вы тоже постарались. Мама была бы довольна». Странная фраза. «Мама была бы довольна». Будто Юля сдавала экзамен на одобрение невидимой свекрови. но она отмахнулась от этих мыслей. Через полгода знакомства зимой Максим заговорил о свадьбе. Они сидели у Юли на кухне, пили чай, за окном валил снег. «Юль, я думаю, нам пора сделать следующий шаг», — начал он осторожно. «Мне с вами хорошо. Вы умные, самостоятельные, хозяйственные. Я хотел бы, чтобы мы поженились». Юля отпила чай, посмотрела на него,
Максим был ровным, предсказуемым. Не принц на белом коне, конечно, но и не алкоголик, не дебошир. Работал, или, по крайней мере, говорил, что работает. Не просил денег в долг, не пытался командовать. «Хорошо», — сказала она. «Давайте попробуем». Он обрадовался, обнял её. «Я сделаю вас счастливой, обещаю». Юля кивнула. «Счастье — понятие расплывчатое. Ей было достаточно стабильности и покоя. Максим это обеспечивал. Они начали обсуждать детали свадьбы. Максим сразу предложил скромный вариант. «Давайте без ресторана и тамады. Просто в ЗАГСе расписаться, потом пригласим самых близких домой. Зачем тратить деньги на пафос?» Юля согласилась. Ей и самой не хотелось пышного праздника. Друзей у неё было мало,
Родители жили в другом городе и вряд ли приехали бы. Но всё же удивилась. «Максим, а ваши друзья, коллеги, может, они хотели бы отметить?» «Обойдутся. Главное, мы с вами. Остальное неважно». Юля пожала плечами. Ей-то проще. Но странно, что у него тоже никого нет. Будто он жил в вакууме. Мать, работа и всё. Она однажды спросила, «Максим, а почему вы ни разу не предложили познакомить меня с вашей матерью? Мы уже полгода вместе». Он напрягся. «Рано ещё». «Рано?» «Давайте после свадьбы. Она консервативная, будет возражать против незарегистрированных отношений. Но мы же собираемся пожениться». «Вот и познакомитесь, когда поженимся».
Это было нелогично, но Максим сменил тему, и Юля не стала настаивать. Подумала. У каждого свои тараканы. Может, мать властная? Он боится, что она будет против. Или просто стесняется. Весна пришла незаметно. Юле исполнилось 33. Максим заранее предупредил. «Я хочу сделать вам сюрприз на день рождения. Дайте мне ключи от квартиры». Я приготовлю всё заранее». Юля насторожилась на секунду. «Какой сюрприз?» «Если скажу, не будет сюрприза, доверьтесь мне». Она посмотрела на него. Максим улыбался открыто, по-детски. Юля полезла в сумку, достала связку ключей, отцепила один. «Только аккуратно, ладно? У меня там всё на местах». «Обещаю».
Она отдала ключ. И тут же забыла об этом, потому что на следующий день начался кошмар на работе. Сдача квартальных отчётов. Завалы в двух из трёх мест одновременно. Юля приходила домой за полночь, падала на диван и вырубалась. Максим звонил, но она отвечала коротко. «Устала. Поговорим позже». Он не обижался, говорил, «Отдыхай, любимый». День рождения выпал на вторник. Юля предупредила всех, что брать выходной не будет. Отметит скромно вечером. Максим написал утром. «Приходи сегодня пораньше. Сюрприз готов». Она усмехнулась, глядя на экран телефона. Интересно, что он придумал? Может, торт испёк? Или цветами квартиру украсил? На работе день тянулся бесконечно.
Коллеги поздравляли, дарили открытки. Начальница принесла коробку конфет. Юля улыбалась, благодарила, но думала о другом. О доме. О своей квартире. О том, что сегодня ей 33, и впервые за 8 лет она может отпраздновать день рождения в своём жилье. Не на съёмной комнате. Не в общежитии. В своём. Это было странное, почти пьянящее ощущение. Свобода. В пять часов она закончила последний отчёт, собрала вещи. До конца рабочего дня оставался час, но начальница отпустила. «Иди, именинница, отметь как следует». Юля вышла на улицу. Апрель был тёплым в этом году. Солнце садилось, окрашивая небо в розовый.
Она села в автобус и смотрела в окно и думала, что жизнь наконец-то налаживается. Квартира есть, работа стабильная, мужчина рядом, спокойный, надёжный. Свадьба через два месяца. Всё правильно. Всё как надо. Автобус довёз её до остановки. Юля шла по знакомой дороге, она ходила этим путём каждый день, и он стал родным. Вон тот магазин, где она впервые встретила Максима. Вон та аптека, где брала витамины. Вон детская площадка, на которую она смотрела из окна своей квартиры каждое утро. Своей. Она поднялась к подъезду. Лифт, как назло, не работал, на двери висело объявление «Ремонт». Юля вздохнула и пошла по лестнице. Четыре этажа. Ничего страшного.
Сумка тяжёлая, ноутбук с собой взяла, завтра отчёт сдавать. Но справится. На третьем этаже она остановилась перевести дух. Прислонилась к перилам. Послушала тишину подъезда. Где-то наверху лаяла собака. Ниже хлопнула дверь. Обычные звуки. Родные. Она поднялась на четвёртый этаж. Прошла по коридору до своей двери. Достала ключи из кармана и тут заметила. Под дверью свет. Яркий, будто включены все лампы в квартире. Юля улыбнулась. Максим уже здесь. Сюрприз готов. Она вставила ключ в замок, повернула, толкнула дверь и на пороге замерла. Потому что первое, что она почувствовала, — чужой запах.
Резкий, сладкий, старомодный. Духи. Дешевые духи, которыми пользовались женщины в девяностые годы. Юля никогда не пользовалась такими, Максим тоже. Она сделала шаг вперед, медленно, и увидела. На полу в прихожей стояли чужие тапочки, стоптанные домашние шлепанцы с меховой оторочкой, мех пожелтевший, затертый. На вешалке висело пальто, тёмно-синее, потёртое, с облезлым норковым воротником. Под вешалкой большая дорожная сумка. Старая из кожзама, вся в царапинах и потертостях. Юля стояла в дверях. Не двигалась. Смотрела на эти вещи и не понимала, откуда они здесь. Из комнаты доносился голос Максима. Весёлый.
Возбуждённый. И ещё один голос. Женский. Низкий, с хрипотцой. Юля медленно сняла куртку. Руки двигались сами собой, автоматически. Она повесила куртку на вешалку. Рядом с чужим пальто. Пальцы коснулись чужой ткани, и Юля отдёрнула руку, будто обожглась. Сердце колотилось всё быстрее. Она стояла в прихожей своей квартиры. Квартиры, которую купила на свои деньги. За которую восемь лет работала. И не понимала, что происходит. Из комнаты послышался смех. Женский. Громкий, раскатистый. Юля сделала шаг. Потом еще один. Медленно, будто шла по минному полю. Прошла по коридору. Каждый шаг отдавался в висках.
Остановилась у двери в комнату, положила руку на ручку. Внутри что-то сжалось. Холодное, тяжёлое. Предчувствие. Она толкнула дверь, и то, что увидела за ней, изменило всё. На её диване, купленном в рассрочку, развалилась крупная женщина лет шестидесяти. Ноги в шерстяных носках закинуты на журнальный столик. По телевизору шёл. Сериал. Громко. На всю комнату. Звук бил по ушам. На столе стояла её чашка. Белая, с золотым ободком. Та самая, которую Юля купила в первый день после переезда, которую берегла для особых случаев. В чашке чай. Рядом тарелка с печеньем. Юлиным печеньем, которое она купила позавчера.
Максим сидел на стуле рядом, придвинутом к дивану. Что-то рассказывал. Увидев Юлю, он скачал. Лицо его сияло. «А, Юленька, наконец-то!» Юля стояла в дверях. Не двигалась. Смотрела на женщину, которая пила из её чашки. На Максима, который улыбался так, будто всё в порядке. На свой диван, занятый чужим человеком. Максим шагнул к ней, обнял за плечи, развернул лицом к дивану. Голос его звенел от гордости. «Знакомься, это моя мама, Нина Фёдоровна!» Он сделал паузу. Улыбка стала ещё шире. «Милая, знакомься, это новая хозяйка твоей квартиры». Тишина. Юля смотрела на него, не моргая.
Мозг отказывался обрабатывать услышанное. Новая хозяйка. Её квартиры. Той, за которой она восемь лет. «Что?» — выдохнула она. Максим рассмеялся. Весело, беззаботно. «Ну, мама теперь будет здесь жить. Мы все вместе. Она будет главной по хозяйству. Ты же на работе целыми днями. Так удобнее, правда?» Нина Фёдоровна милостиво кивнула, не вставая. Оглядела Юлю с ног до головы и процедила. «Ничего, девонька, вместе обживёмся. Я уже посмотрела. Кухонька маленькая, но ничего, справимся». Она отпила чай. «Из чужой чашки. Юлиной чашки». «Ты, главное, с работы пораньше приходи. Ужин готовить надо».
Я в свои годы у плиты стоять не могу. Давление скачет. Максимка мне уже всё показал, где что лежит. Она поставила чашку на столик, цокнула языком. Неплохо устроилась, надо сказать. Квартирка небольшая. Конечно, но нам хватит. Я занимаю эту комнату. Вы с Максимкой на кухне спать будете? Или в коридоре? Решайте сами. Юля стояла. Просто стояла. Внутри что-то медленно оборачивалось. Холодная, тяжелая. Ярость. Такая ледяная, что кожу ломила. Максим все еще улыбался. Но улыбка начала таять, потому что Юля молчала. И это молчание было неправильным. «Юль, ну что ты встала?» Он потянул ее за руку. «Иди, поздоровайся с мамой». Она так ждала встречи.
Юля медленно опустила взгляд на его руку, на пальцы, которые сжимали её запястья. Потом подняла глаза, посмотрела на него. И Максим отпустил её. Резко. Будто обжёгся. Потому что в этом взгляде не было ничего человеческого. Был только лёд. Юля сделала шаг в комнату, медленно сняла сумку с плеча, поставила на полу двери. выпрямилась. «Максим», — сказала она, — голос ровный, спокойный. Объясни мне, что здесь происходит? «Но это же сюрприз», — он развел руками. «Я хотел познакомить тебя с мамой перед свадьбой и заодно решить же личный вопрос. Понимаешь, тебе же будет проще, правда? Мы переедем к тебе,
Не надо будет снимать что-то отдельно. Деньги сэкономим на аренде. «Переедете ко мне», — повторила Юля. «Ну да. У тебя же квартира есть. Своя. А мы с мамой… В общем, нам надо где-то жить». Юля прислонилась плечом к дверному косяку. Скрестила руки на груди. Смотрела на Максима. И что-то в этом взгляде заставило его осечься. «Максим», — сказала она. «А где вы жили до этого?» «Ну, у мамы была квартира. Двушка в центре. Хорошая». «Была». Он замялся. Отвёл глаза. Нина Фёдоровна поставила чашку на столик. Раздражённо фыркнула. «Продали, конечно. Три месяца назад. За хорошие деньги, между прочим. Три миллиона чистыми получили».
Юля кивнула. Медленно. Внутри всё сжалось в ледяной комок. Но лицо оставалось непроницаемым. «Три миллиона», — повторила она. «И где эти деньги?» «Ну, мы их потратили», — Максим почесал затылок. «На ремонт у брата помогли. И мебель ему купили. Он же семейный, двое детей. Им нужнее было». а мы с мамой молодые, здоровые, проще устроимся». «Ты не молодой», — сказала Юля. «Тебе 35 лет, Максим». «Ну, в смысле, не старые. Нам не обязательно своё жильё иметь. Можем мы и так пожить. У тебя ведь места хватит». Юля прикрыла глаза, досчитала до десяти. Картина складывалась с пугающей чёткостью. Продали квартиру.
3 миллиона отдали брату. Максим, наверное, рассчитывал получить квартиру брата в наследство или ещё как-то, а пока въехать к ней, подвезти под свадьбу, и квартира станет совместно нажитым имуществом. Плюс мать на шее, навсегда. Красиво придумано, почти гениально. Она открыла глаза, посмотрела на Нину Фёдоровну. — А вы в курсе, что квартира оформлена на меня? «Ну и что?» Нина Фёдоровна пожала полными плечами. «Поженитесь. Всё равно общее будет. По закону. Максимка хороший мальчик, работящий. Ты не прогадаешь». «Работящий», — повторила Юля. Она перевела взгляд на Максима. Медленно. «Максим, ты сейчас работаешь?» Тишина. Долгая, неловкая.
Максим отвёл глаза, уставился в пол. «Максим», — повторила Юля. «Я задала вопрос». «Ну, я в процессе поиска», — он говорил быстро, сбивчиво. «Временно уволился. Хотел найти что-то получше. Зарплата была маленькая, понимаешь? Решил поискать варианты». «Когда уволился?» «Три месяца назад». Он выпалил это одним словом, почти шепотом. Юля усмехнулась. Горько. Зло. Три месяца. Ровно тогда, когда продали квартиру. Всё сходилось. Всё, блин, идеально сходилось. Продали жильё. Максим бросил работу. Деньги спустили на брата, наверное, с обещанием, что тот потом отплатит. А сами решили паразитировать. На ней. На её квартире.
На её труде. Причём даже не спросили, просто взяли ключи. И привезли мать, как само собой разумеющаяся. «Понятно», — сказала Юля. Нина Фёдоровна хмыкнула. «Вот и славно, что понятно. Тогда давай быстрее ужин готовь. Мы с Максимкой голодные. Он обещал, что ты хорошо готовишь. Надеюсь, не обманул?» Юля повернулась к ней. Медленно. посмотрела в глаза, и Нина Фёдоровна дёрнулась, потому что взгляд этот был ледяным. «Заварка слабовата, кстати», — добавила Нина Фёдоровна, но голос уже звучал неуверенно. «Максим, покажи ей, где заварка покрепче». «Сейчас, мам». Максим сделал шаг к кухне, Юля его остановила. Одним словом. «Стой». Он замер.
— Значит так, — сказала Юля. Голос был тихим, спокойным, страшным. «У вас есть 20 минут. 20 минут, чтобы собрать свои вещи и убраться отсюда. После этого я вызываю полицию». Максим вытаращил глаза. «Что?» «Ты слышал?» «Юль, ты о чём?» Он попытался рассмеяться. «Не получилось. Какая полиция? Мы же…» Мы собираемся жениться. Это моя мама. Ей некуда идти. Должны были подумать об этом до того, как продавать квартиру. Нина Фёдоровна взвелась с дивана. Лицо побагровело. «Ты что себе позволяешь, девка? Мы с Максимом уже всё решили. Ты должна быть благодарна, что такой мужчина на тебе женится». «Согласился. Не каждая баба в твоём возрасте может мужика найти».
Юля шагнула в комнату, взяла со стола свою чашку, вытерла салфеткой, поставила обратно. «Я никому ничего не должна», — сказала она тихо. «Это моя квартира. Я купила её на свои деньги, восемь лет работала, чтобы накопить. А вы продали своё жильё, бросили работу и решили паразитировать на мне». Она достала телефон из кармана. разблокировала экран. «Девятнадцать минут. Часы пошли». Максим метнулся к ней, схватил за руку. «Юль, подожди. Давай обсудим спокойно. Мы же любим друг друга». «Отпусти», — сказала Юля. Голос был настолько ледяным, что он разжал пальцы, отступил на шаг. «Ты любишь мою квартиру», — продолжила Юля. «Не меня. Разница принципиальная».
«Это не так. Я правда». «Тогда почему ты солгал мне про работу? Почему не сказал, что продали квартиру матери? Почему привёл её сюда без моего согласия?» Он молчал. Открывал рот, закрывал, не находил слов. Нина Фёдоровна схватила пальто с вешалки, натягивала на себя. Руки тряслись от ярости. «Пошли, Максим. Не будем унижаться перед этой». «Этой хозяйкой квартиры», — подсказала Юля. «Можете называть меня так». Они собирались долго, минут 25. Юля стояла у двери, следила за каждым движением. Нина Фёдоровна пыталась запихнуть в сумку кухонные полотенца. Юля молча забрала их обратно. «Это мои полотенца?» — взвизгнула Нина Фёдоровна. «Это мои полотенца в моей квартире!»
Максим метался по комнате, складывал вещи. Юля только сейчас заметила, на подоконнике стояли две пары домашних тапочек. В ванной висели чужие полотенца, в шкафу — чужая одежда на вешалках, в холодильнике — продукты, которые она не покупала. Они собирались обустроиться. Всерьёз. Навсегда. Когда они наконец ушли, Юля закрыла дверь. на все замки, прислонилась к ней спиной, медленно сползла на пол. Руки тряслись, ноги не держали. Внутри клокотала ярость в перемешку с облегчением. Она достала телефон, открыла контакт Киры, начала набирать. «Свадьба отменяется. Расскажу при встрече». Пальцы дрожали так сильно, что пришлось делать три попытки.
Через минуту Кира ответила. «Приезжаю. Держись». Юля поднялась с пола, прошла на кухню, поставила чайник. Села за стол, уронила голову на руки. Господи, как же она устала. Как же надоела. Восемь лет пахала, чтобы купить квартиру. А первый же мужчина, которого впустила в свою жизнь, попытался её использовать. Не любил, Не ценил, просто увидел лёгкую добычу. Чайник вскипел. Юля заварила чай, налила в ту самую чашку с золотым ободком. Пила медленно, обжигаясь. Думала. Максим не звонил. Она почти ждала, что он начнёт названивать. Умолять. Но телефон молчал. Может, он всё ещё не верил, что она всерьёз. Или обсуждал с матерью план «Б».
Кира приехала через 40 минут. Ворвалась с пакетом, в нём звякали бутылки. «Рассказывай. Всё по порядку». Юля рассказала. Коротко, без лишних эмоций. Кира слушала. Лицо каменело. «Твари!» — выдохнула она. «Просто конченые твари!» «И ты их выгнала?» «Выгнала. Молодец!» Я бы их ещё и побила, особенно его мамашу. Как она смела так говорить? Новая хозяйка? Да у меня бы руки чесались. Юля усмехнулась. У неё тоже чесались, но она держала себя в руках. Скандал — это то, чего они, возможно, ждали. Истерика, крики, слёзы.
А Юля была спокойна, ледяная спокойна и это напугало их больше, чем любые вопли. Они выпили вина. Кира осталась ночевать. Спали на диване вдвоём. Как в студенческие годы. Утром Кира уехала на работу. Юля взяла отгул. Позвонила на основную работу, соврала, что заболела. Ей действительно было плохо. Голова раскалывалась, тошнило. Она вызвала мастера по замкам, тот приехал через час. Посмотрел на дверь. «Менять будем полностью?» «Да». «Семейная ссора?» — усмехнулся он. «Попытка рейдерского захвата». Мастер присвистнул. «Бывает». «Ладно, сделаю вам такой замок, что и ломом не вскроешь. Правда, дороговато выйдет».
«Сколько?» Он назвал сумму, Юля кивнула. «Деньги были, заначка на чёрный день. Похоже, чёрный день настал. Мастер работал два часа. Поставил новый замок с усиленной защитой. Проверил несколько раз. Юля расплатилась. «Держитесь там», — сказал он, уходя. «И если что, не пускайте никого». пока не убедитесь, что это свои. Она кивнула, закрыла дверь на новый замок, повернула ключ три раза, села на диван, обняла колени. Тишина, пустота, странное облегчение, будто скинула тяжёлый рюкзак после долгого подъёма. Максим появился на следующий день. Не звонил заранее, просто пришёл.
Юля услышала, как он пытается открыть дверь своим ключом. Металл скрежетнул. Замок не поддался. Максим дернул ручку еще раз. Потом постучал. «Юля, открой!» Она подошла к двери, встала рядом, не ответила. «Юля, я знаю, что ты дома. Давай поговорим». Молчание. «Юля, ну, пожалуйста, прости меня. Я дурак, понимаю, но мы же можем всё исправить». Юля прислонилась лбом к двери. Слушала, как он говорит. Голос надтреснутый. «Почти жалкий. Интересно, мать стоит рядом? Или он пришёл один, в надежде, что без неё Юля будет проще простить?» «Юля, открой, пожалуйста. Мне, правда, некуда идти».
Мы с мамой в гостинице, но денег только на два дня хватит. Я найду работу, клянусь, всё верну, всё исправлю. Юля взяла телефон, открыла заметки. Написала. «Максим, уходи. Если не уйдёшь, вызову полицию». Сфотографировала записку, отправила ему в мессенджер. За дверью тишина, потом звук шагов. Он ушёл. Юля вернулась на диван, села, уставилась в потолок. Внутри было пусто. Ни злости, ни жалости. Просто усталость. Максим писал весь вечер. Сообщения сыпались одно за другим. «Юля, прости меня. Я понимаю, что поступил неправильно. Мама меня заставила. Я не хотел так делать. Дай мне шанс всё исправить. Я люблю тебя».
Мы можем начать заново. Я устроюсь на работу, сниму жильё, всё будет по-честному. Юля, ответь хотя бы, не молчи. Ты жестокая. Я не думал, что ты такая. Все говорили мне, что ты холодная. Я не верил. А зря. Мама плачет. Ей 60 лет. Ты понимаешь? Ей нужна крыша над головой. Юля читала. Удивлялась, как быстро любовь превратилась в обвинение. Сначала извинения, потом манипуляции, потом угрозы. Классическая схема. Она заблокировала его номер, удалила все сообщения, закрыла телефон, положила на стол. На следующий день она заказала через интернет табличку на дверь. Металлическую. С гравировкой «Собственник Беляева Ю». Доставка через неделю.
Юля оплатила, подтвердила адрес. Потом открыла сайт с вакансиями, пролистала предложение. Может, правда, стоит уйти с одной из подработок? Денег хватает на жизнь. Квартира куплена, рассрочка за диван почти выплачена. Зачем надрываться на трёх работах? Можно позволить себе выдохнуть. Она выбрала несколько вакансий. Сохранила в закладке. Завтра посмотрит внимательнее. Дверь без звонка. Старый сломался, Юля всё никак не могла купить новый. Поэтому стук в дверь через два дня стал неожиданностью. Юля подошла. Глянула в глазок. За дверью стояла Нина Фёдоровна. Одна. Лицо осунувшееся. Пальто застёгнуто криво. Юля не открыла. Просто стояла и смотрела. Нина Фёдоровна постучала ещё раз. «Девушка! Юля!»
«Откройте, пожалуйста». Юля молчала. «Я знаю, что вы дома. Я вас умоляю, давайте поговорим. Нам правда некуда идти». Тишина. «Вы же христианка, небось. Как вам не стыдно старуху на улицу выгонять?» Юля усмехнулась. «Только что девка, а теперь христианка. Удобно». «Юля, ну, пожалуйста. Максим дурак, я знаю, но он хороший мальчик. Просто я его избаловала. Дайте ему шанс». Юля отошла от двери, села на диван, включила музыку в наушниках. Нина Фёдоровна стучала ещё минут десять. Потом ушла. Вечером Максим прислал сообщение с другого номера. «Моя мать плачет третий день. Ты довольна?» Юля прочитала.
Усмехнулась. Написала. «Максим, ты взрослый мужчина. Твоя мать — взрослая женщина. Вы продали квартиру, потратили деньги и решили поселиться у меня без спроса. Это называется наглость. Не пиши мне больше». Заблокировала новый номер. Через день в дверь позвонили снова. Юля подошла к глазку. На этот раз за дверью стоял мужчина лет сорока, широкоплечий, с залысинами. Максим маячил сзади. Юля открыла дверь на цепочку. «Да?»
Мужчина улыбнулся. Улыбка не коснулась глаз. «Здравствуйте. Я Игорь, брат Максима. Можно поговорить?» «Нет». «Послушайте, я понимаю, что Максим накосячил, но он правда любит вас и мать у него одна. Давайте найдём какое-то решение. — Решение простое, — сказала Юля. — Ваш брат пусть устраивается на работу, снимает жильё и живёт там с матерью. Это не моя проблема. — Но вы же собирались жениться? — Собирались. До того, как он привёл в мою квартиру мать без предупреждения и заявил, что она теперь хозяйка. Игорь нахмурился. Но это он, конечно, загнул. Мать всегда была властная. Но вы же взрослые люди. Можно договориться. Мы договорились. Он съехал. Вопрос закрыт. Слушайте, у меня самого двое детей. Ипотека. Я не могу их к себе взять. Помогите хоть чем-то. Я не обязана помогать чужим людям. Чужим? Вы же полгода встречались.
Встречались. Прошедшее время. Юля захлопнула дверь. Игорь что-то крикнул. Она не слушала. Включила чайник, заварила чай, села у окна, смотрела на улицу. Внизу стояли Максим с братом. О чём-то спорили. Игорь размахивал руками. Максим сутулился. Потом они разошлись в разные стороны. Юля допила чай, помыла чашку, легла на диван, укрылась пледом, закрыла глаза. Странное дело. Она ждала, что будет тяжело, что накроет чувство вины или жалости, но ничего не было. Только спокойствие. Может, холодное, может, даже жестокое, но это было её спокойствие, её жизнь.
Её квартира. И никто не имеет права отнимать это у неё. На четвёртый день сообщения прекратились. Максим больше не приходил, не звонил, не писал. Юля проверила его страницу в социальных сетях. Он удалил все их совместные фотографии. Написал в статусе «Разочарование в людях». Она усмехнулась. Разочарование в том, что не удалось захапать чужое жилье. Логично. Кира заглянула в выходные. Они сидели на кухне, пили кофе. «Ну как ты?» — спросила подруга. «Нормально. Даже хорошо». «Не жалеешь?» «О чем? О том, что не дала двум наглецам сесть себе на шею?» «Ну мало ли. Вдруг он правда любил?»
«Кира. Он три месяца не работает. Продал квартиру матери и отдал деньги брату. Привёл её в мою квартиру без предупреждения. Назвал её новой хозяйкой моего жилья. Где тут любовь?» Кира кивнула. «Ты права. Просто мне иногда кажется, что ты слишком жёсткая». «Жёсткая? Я восемь лет вкалывала на трёх работах, Каждую копейку считала. Отказывалась от всего ради этой квартиры. И кто-то думает, что может просто взять и вселиться сюда с мамой? Это не жёсткость. Это самоуважение. Да, наверное, ты права. После ухода Киры Юля села у окна. Пила чай из своей чашки с золотым ободком. Думала о прошедших днях.
Она думала, что всё закончилось, что Максим с матерью поняли, им здесь не рады. Больше никогда. Но через неделю, в пятницу вечером, когда Юля возвращалась с работы, она увидела их снова. У подъезда стояли Максим и Нина Фёдоровна. Рядом две большие сумки. Из тех, что берут на долгий переезд. И Юля поняла. Они не сдались. Они пришли снова. Нина Фёдоровна курила. Максим нервно ходил туда-сюда. Юля остановилась в десяти метрах от них. Сердце сжалось. Неужели опять? Максим увидел её. Лицо его дёрнулось. Он шагнул навстречу. «Юля, наконец-то! Мы тебя ждём уже час!» Она молчала. Смотрела на него. На мать.
На сумке. «Юль, ну пожалуйста!» Максим говорил быстро, сбивчиво. «Мы всё обдумали. Давай поговорим нормально. По-взрослому. Без криков и скандалов. Нам нечего обсуждать», сказала Юля. «Уходите». Нина Фёдоровна бросила сигарету, раздавила её каблуком. Шагнула вперёд. «Хватит уже дурью маяться девка». «Максим на тебе женится. Чего тебе ещё надо? Не каждый так везёт». «Уходите», — повторила Юля. «Сейчас же». Она достала телефон из кармана, разблокировала экран. «У вас пять секунд. Потом я вызываю полицию». «Да пошла ты!» — взвизгнула Нина Фёдоровна. «Кто ты такая вообще?»
Думаешь, раз квартиру купила, так сразу царица?» Максим схватил мать за арку. «Мам, успокойся». Но Нина Фёдоровна вырвалась. Лицо её покраснело. Глаза налились кровью. «Нет, ты послушай, как она с нами разговаривает. Максим полгода на неё время тратил. Ухаживал, цветы носил. А она что? Выгнала нас, как собак. Потому что вы пришли в мой дом без спроса». сказала Юля ровно. «И заявили, что теперь это ваш дом». «Ну и что? Мы же семья будем. По-родственному надо жить, делиться». «Я не собираюсь делиться тем, за что восемь лет работала». Нина Фёдоровна сделала шаг к ней. Глаза горели ненавистью. «Ах, ты ж мерзавка. Ты как со мной разговариваешь? Я тебе в матери гожусь». «Вы мне никто», сказала Юля.
И если вы сейчас же не уберетесь, я…» Она не успела договорить. Нина Федоровна резко шагнула вперед. Замахнулась. Ударила Юлю по лицу. Открытой ладонью. Со всей силы. Звук удара разнесся по двору. Юля качнулась. Щека вспыхнула болью. В ушах зазвенела. Она подняла руку к лицу. Коснулась щеки. Горячая. Нина Фёдоровна стояла перед ней, тяжело дышала, лицо торжествующее. «Вот так-то, чтоб знала, как старших не уважать». Максим замер, рот открыт, глаза вытаращены. «Мам, ты что?» Но Нина Фёдоровна не слушала. Она шагнула ещё ближе, схватила Юлю за волосы, дёрнула.
Сейчас я тебя научу, как себя вести. И вот тут что-то щёлкнуло. В голове у Юли что-то оборвалось. Холодное, окончательное. Она резко подняла руки, схватила Нину Фёдоровну за запястье. Сжала. Сильно. С такой силой, что та взвизгнула. Юля рывком освободила волосы из её хватки. Развернулась и толкнула. Не сильно. Но точно. В плечо. Нина Фёдоровна отлетела назад. Споткнулась о свою сумку. Упала. Грузно. Тяжело. Плюхнулась на асфальт. Пальто задралось. Ноги в стоптанных туфлях нелепо торчали в стороны. Она сидела на асфальте. Смотрела на Юлю снизу вверх. И в глазах её был шок. Настоящий неподдельный шок.
потому что она не ожидала. Не ожидала, что эта тихая девчонка даст отпор. «Ты… ты…», задыхалась Нина Фёдоровна. «Ты меня ударила». «Вы первая полезли с кулаками», сказала Юля холодно. «Я просто защитилась». Максим метнулся к матери. Попытался поднять её. «Мам, ты как? Ничего не сломала?» Нина Фёдоровна отмахнулась от него. С трудом поднялась на ноги. Отряхнуло пальто. Лицо перекосилось от ярости. «Она меня ударила. Ты видел?» «Твоя невеста подняла на меня руку». «Вы сами ее ударили первая», — выкрикнул Максим. «Я же видел». «Заткнись», — рявкнула Нина Федоровна. «Ты тряпка. Не можешь даже женщину свою защитить». «От кого защитить? От вас?» Они орали друг на друга.
Юля стояла в стороне, смотрела на них. И внутри была пустота. Ледяная, абсолютная пустота. Она достала телефон, открыла камеру, начала снимать видео. «Что ты делаешь?» — заметил Максим. «Фиксирую», — сказала Юля спокойно. «На случае, если вы ещё раз попытаетесь ко мне приблизиться. Это доказательство. Вы напали на меня первыми. Нападение». Попытка проникновения в жилище. Угрозы. Нина Федоровна сделала шаг к ней. Юля подняла телефон выше. «Давайте. Еще один шаг. И я вызываю полицию прямо сейчас. У меня есть видео. Есть свидетели». Она кивнула на окна соседних домов. Действительно, в нескольких окнах стояли люди. Смотрели на сцену внизу. Кто-то тоже снимал на телефон.
Нина Фёдоровна остановилась, посмотрела по сторонам. Лицо побелело. «Ты… ты…» «Пожалеешь об этом», — прошипела она. «Я на тебя в суд подам. За побои». «Пожалуйста», — ответила Юля. «Подавайте. Там же камера видеонаблюдения». Она указала на угол дома. Там действительно висела камера. Маленькая, чёрная. Юля не была уверена, работает ли она, но говорила с абсолютной уверенностью. Она всё записала. Как вы меня ударили первые, как схватили за волосы, как я просто оттолкнула вас в целях самообороны. Так что подавайте в суд. С удовольствием посмотрю, что скажет судья. Нина Фёдоровна открывала рот, закрывала, не находила слов. Максим стоял между ними, растерянный, жалкий. — Юль, — сказал он тихо, —
«Ну, давай как-то договоримся. Не надо полицию, не надо суд. Мы же…» «Мы ничего», — оборвала его Юля. «У вас есть минута. Одна минута, чтобы забрать свои вещи и уйти. Навсегда. Если я ещё раз увижу вас возле своего дома, я сразу звоню в полицию. Без разговоров, без предупреждений». «Но нам некуда идти». «Это не моя проблема. Вы взрослые люди. У вас есть мозги. Используйте их». Снимите квартиру, устройтесь на работу. Живите, как все нормальные люди, только без меня». Максим смотрел на неё. Глаза блестели. То ли от слёз, то ли от злости. «Я думал, ты другая», — сказал он. «Думал, ты добрая, отзывчивая». «Я добрая к тем, кто уважает мои границы», — ответила Юля. «А вы их растоптали. И теперь удивляетесь, что я защищаюсь».
Мы же любили друг друга. Ты любил мою квартиру. Признай уже это хотя бы себе. Он дернулся, будто она ударила его. Нина Федоровна схватила свою сумку, швырнула ее Максиму в руки. «Пошли!» — рявкнула она. «Не будем тратить время на эту». Она не договорила, развернулась, пошла прочь. Максим поколебался, взял вторую сумку, пошел за матерью. На середине двора Нина Фёдоровна обернулась, крикнула. «Ты пожалеешь! Останешься одна! Никто на тебе не женится! Старая дева будешь!» Юля стояла у подъезда, смотрела им вслед и усмехнулась. «Лучше одна, чем с вами», — сказала она тихо для себя. Они скрылись за поворотом. Юля выдохнула.
Руки тряслись, ноги подгибались. Адреналин ещё бушевал в крови. Она прислонилась к стене подъезда, закрыла лицо руками, постояла так минуту, две. Потом выпрямилась, вытерла глаза, зашла в подъезд. Поднималась по лестнице медленно, ноги ватные, щека пульсировала болью, наверное, будет синяк. Но это не важно. Важно другое. Она защитила свое. Ни словами, ни просьбами, действиями. И это было правильно. Дома Юля сразу пошла в ванную. Посмотрела в зеркало. Щека покраснела. Припухла. Завтра точно будет синяк. Она приложила холодное полотенце.
Состояла так минут пять. Потом вышла на кухню. Поставила чайник, села за стол. Достала телефон. Пересмотрела видео, которое сняла. Качество неважное, но всё видно. Как Нина Фёдоровна бьёт её. Как хватает за волосы. Как Юля толкает её в целях самообороны. Она сохранила видео. Скинула в облако. На всякий случай. Чайник вскипел, Юля заварила чай, налила в свою чашку с золотым ободком. Пила медленно, думала. Максим больше не придёт. Это было ясно. Он видел, что Юля не сломается, не пустит, не простит. Мать тоже поняла. Поняла, что здесь им ничего не светит.
Телефон завибрировал. Сообщение от Киры. «Увидела в окно, что у вас там творилось. Всё нормально? Приехать?» Юля усмехнулась. «Вот же Кира. Всегда рядом». Она набрала ответ. «Всё хорошо. Они ушли. Навсегда, надеюсь. Приезжай завтра. Расскажу». Ответ пришёл моментально. «Молодец». Горжусь тобой. Юля отложила телефон, допила чай, встала, прошла в комнату, села на диван. Своим диван, в своей квартире, в своей крепости. Тишина, покой, безопасность. Она обняла колени, прислонила щекой к коленям, больной щекой, и улыбнулась. Да, было больно.
Да, было страшно. Да, пришлось защищаться физически. Но она защитила своё. И это было главное. Следующая неделя прошла спокойно. Максим не появлялся, не писал, не звонил. Юля почти привыкла к мысли, что всё действительно закончилось. Синяк на щеке прошёл через пять дней. Она замазывала его тональным кремом. На работе никто не спрашивал. или не замечали, или не хотели лезть. В субботу утром Юля проснулась от звонка в дверь. Резкого, настойчивого. Она вскочила с дивана, сердце забилось быстрее, подошла к двери, глянула в глазок. За дверью стояли двое, мужчина и женщина, оба в форме. Полиция. Юля открыла дверь на цепочку. «Да?» «Здравствуйте», — сказал мужчина.
«Вы Беляева Юлия Сергеевна?» «Я?» «Нам нужно задать вам несколько вопросов. На вас поступило заявление. О побоях». Юля усмехнулась. «Вот оно». Нина Фёдоровна всё-таки решила судиться. «Проходите», — сказала она. Сняла цепочку, открыла дверь. Полицейские вошли, осмотрелись. «Присаживайтесь», — Юля указала на диван. Чай, кофе? — Спасибо, не надо, — ответила женщина. — Мы ненадолго. Они сели, достали блокноты. — Значит так, — начал мужчина. — Неделю назад на вас подала заявление Нина Фёдоровна Кравцова. Она утверждает, что вы избили её во дворе вашего дома, толкнули на асфальт. У неё ушибы, синяки. Есть справка из травмпункта.
Что можете сказать по этому поводу?» Юля кивнула. Спокойно. Даже с облегчением. «Могу сказать, что она напала на меня первой. Ударила по лицу. Схватила за волосы. Я просто оттолкнула её в целях самообороны. У меня есть видео». Полицейские переглянулись. «Видео?» — уточнила женщина. «Да». Я сняла на телефон. Там всё видно. Юля достала телефон, нашла видео, протянула полицейским. Они посмотрели. Молча, внимательно. Когда видео закончилось, мужчина откашлялся. — Значит так, она действительно ударила вас первой? — Да. — И схватила за волосы? — Да. — А вы просто оттолкнули её? — Именно.
Женщина записала что-то в блокнот. «А зачем она вообще пришла к вам? Какие у неё были причины?» Юля вздохнула. Начала рассказывать. Коротко, по существу. Про Максима, про их отношения, про то, как он привёл мать в день рождения, назвал её новой хозяйкой квартиры, про то, как выяснилось, что они продали жильё, отдали деньги брату и собирались паразитировать на ней. про то, как она выгнала их, про попытки вернуться. Полицейские слушали, переглядывались, кивали. — Понятно, — сказал мужчина, когда Юля закончила. — Значит, это была попытка вас запугать, заставить впустить их обратно? — Полагаю, да. — Хорошо. Мы приобщим ваше видео к делу. Оно доказывает, что вы действовали в целях самообороны.
Заявление Кравцовой будет отклонено. Более того, мы можем возбудить дело против неё. За нападение. — Не надо, — сказала Юля. — Я не хочу тратить время на суды. Просто пусть они оставят меня в покое. Полицейские кивнули. — Как скажете. Но если они ещё раз появятся возле вашего дома, сразу звоните. Мы оформим запретительный ордер. Спасибо. Они ушли. Юля закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, выдохнула. Всё. Теперь точно всё. Нина Фёдоровна попыталась её запугать, подать в суд. Но у Юли были доказательства, и правда на её стороне. Они больше не вернутся, точно не вернутся. Прошёл месяц, потом два.
Максим не появлялся. Юля удалила его из друзей в социальных сетях. Заблокировала везде. Стерла все фотографии, где они были вместе. Она вернулась к нормальной жизни. Работала. Высыпалась. По выходным встречалась с Кирой. Ходили в кино, в кафе, просто гуляли. Юля уволилась с еще одной подработки. Оставила только основную работу и одну дополнительную. Денег хватало. Рассрочка за диван выплачена. Коммунальные счета оплачивались вовремя. Даже оставалось немного на развлечения. Она начала жить. По-настоящему жить, а не просто работать и копить. Квартира обрастала уютом. Новые шторы, мягкий ковер, книжная полка, растения на подоконнике, картины на стенах. Это был ее дом, ее крепость.
И теперь она была уверена, никто не отнимет это у неё. Однажды вечером, через три месяца после последней встречи с Максимом, Юля сидела на кухне и пила чай. Листала новости на телефоне. И вдруг увидела знакомое лицо. Максим. Его страница в социальной сети. Кто-то из общих знакомых репостнул его пост. Юля остановилась. Посмотрела. Не стала читать. Но увидела фотографию. Максим стоял рядом с девушкой. Молоденькой. Лет 25. Симпатичной. Они обнимались. Улыбались. Под фотографией подпись. «Познакомьтесь, это Оля. Моя новая любовь». Юля усмехнулась. Быстро же он утешился. Она пролистала дальше. Не стала читать комментарии. Не стала копаться. Просто закрыла. Отложила телефон.
Ей было всё равно. Абсолютно всё равно. Максим — это прошлое. Ошибка. Урок. Но не более того. Она встала. Подошла к окну. Посмотрела на улицу. На знакомый двор. На детскую площадку. На соседние дома. Это её вид. Из её окна. Её квартиры. За которую она сама заплатила. Которую сама обустроила. которую защитила, когда надо было. И это было самое главное достижение в её жизни. Ни Максим, ни отношения, ни свадьба. А эта квартира, эта крепость, этот дом, её. Родители приехали в гости через месяц после того случая. Юля встретила их на вокзале. Они обнялись. Мать посмотрела на неё внимательно.
— Ты похудела, — сказала она. «Всё нормально?» «Всё отлично, мам». Они доехали до дома, поднялись на четвёртый этаж. Юля открыла дверь, показала квартиру. Родители ходили по комнате, трогали стены, смотрели в окно. «Хорошая квартира», — сказал отец. «Крепкая, будет служить долго». «Ты молодец, доченька», — добавила мать. «Сама всего добилась». Они сели на кухне, Юля заварила чай. Налила в красивой чашке. Достала печенье. «А как твой молодой человек?» — спросила мать. «Максим, кажется». Юля помедлила. Потом рассказала. Коротко, без лишних деталей. Отец слушал, хмурился. Когда Юля закончила, он покачал головой. «Правильно, что выгнала. Таких надо гнать в шею. Паразиты».
Мать вздохнула. Люди совсем обнаглели. Хорошо, что ты не растерялась. «Я просто защищала своё», — сказала Юля. «То, за что восемь лет работала». «И правильно сделала», — отец похлопал её по плечу. «Никому нельзя позволять садиться на шею. Никому». Они остались на выходные, спали на раскладном диване. Юля готовила. Они гуляли по городу, Ходили в парк, в музей, просто разговаривали. В воскресенье вечером перед отъездом мать обняла Юлю. «Ты справишься», — сказала она. «Ты сильная. Я горжусь тобой». Юля кивнула. В горле встал комок. Родители уехали. Юля вернулась в квартиру, закрыла дверь, прислонилась к ней, улыбнулась. «Да, она справится».
Она уже справилась. Прошло полгода. Юля шла с работы, пятница, вечер, хорошая погода. Она купила продукты в супермаркете, несла сумки, не тяжёлые, вполне подъёмные. И вдруг её кликнули. «Девушка, разрешите помочь?» Юля обернулась. Рядом стоял мужчина, лет сорока, приятное лицо, короткая стрижка, очки, Одет просто, джинсы, рубашка. Она посмотрела на него внимательно, оценивающе. «Спасибо», — сказала она, — «справлюсь сама». «Уверены? Сумки выглядят тяжёлыми». «Уверена». Мужчина кивнул, улыбнулся. «Как скажете? Хорошего вечера». «Вам тоже». Он пошёл дальше. Юля смотрела ему вслед.
Потом усмехнулась, покачала головой. Нет, пока нет. Ей не нужны отношения. Не сейчас. Может, потом, когда-нибудь, когда она будет готова снова впустить кого-то в свою жизнь. А пока у неё есть квартира, работа, друзья, родители, свобода. И это более чем достаточно. Она дошла до дома, поднялась на четвёртый этаж, открыла дверь своим ключом, вошла, закрыла дверь на все замки, поставила сумки на пол, разулась, прошла на кухню, поставила чайник и улыбнулась. Потому что это был её дом, её крепость, за которую она боролась, которую отстояла. И никто, никто больше никогда не скажет ей, что здесь кто-то новый хозяин.
Хозяйка здесь только одна — она. Прошёл год. Юля сидела на диване в своей квартире. Пила чай из чашки с золотым ободком, смотрела в окно. На улице шёл снег. Тихо, красиво. На коленях лежал ноутбук. Она работала удалённо. Ещё одна подработка. Но теперь она не вкалывала до изнеможения. Работала в своём темпе, в удовольствие. Телефон завибрировал. Сообщение от Киры. «Как дела? Созваниваемся вечером?» Юля улыбнулась. Набрала ответ. «Конечно. В восемь устроит?» «Идеально. Люблю тебя». «И я тебя». Юля отложила телефон. Посмотрела по сторонам. На свою комнату, на свой диван, на свои стены, на свои окна. Всё это было её.
И она больше не боялась, что кто-то попытается это отнять, потому что она научилась защищать своё. Ни словами, ни просьбами, действиями. И это был самый важный урок в её жизни. Крепость не сдаётся. Крепость защищается. Всегда. Она закрыла ноутбук, встала, подошла к окну, положила ладонь на холодное стекло, посмотрела на падающий снег и подумала, что жизнь продолжается. Дальше. Без Максима, без его матери, без их попыток паразитировать. Просто жизнь. Ее жизнь. В ее доме. И это было прекрасно. Юля отошла от окна, вернулась на диван, укрылась пледом, взяла книгу, открыла на закладке, начала читать. За окном тихо падал снег.
В квартире было тепло и уютно, и Юля была счастлива. По-настоящему счастлива. В своей крепости, которую она построила сама, защитила сама, и в которой будет жить дальше, сама или с кем-то. Когда-нибудь, если встретит того, кто будет уважать её границы, ценить её труд, любить её по-настоящему. А пока одна. И это было хорошо. Более чем хорошо. Это было идеально. Конец. Но не конец истории Юли. Потому что её история только начиналась.
История женщины, которая не побоялась защитить своё. Которая не позволила манипулировать собой. Которая поставила чёткие границы и не отступила ни на шаг, потому что некоторые вещи стоят того, чтобы за них бороться. Дом, свобода, самоуважение. И Юля это понимала. Лучше, чем кто-либо другой.
