– Сергей, ты что, серьёзно? – Катя стояла в дверном проёме, крепко держась за ручку, и смотрела на бывшего мужа так, словно перед ней возник призрак из прошлого, который она давно похоронила.
Серёжа, в своём неизменном сером пальто, которое она сама когда-то выбирала ему в магазине, переминался с ноги на ногу. Рядом с ним стояла она – Алина, новая жена, молодая, яркая, с аккуратным каре и огромными глазами, в которых сейчас плескалось нетерпеливое ожидание. В руках у них были чемоданы. Настоящие чемоданы, как будто они собрались в отпуск, а не в её квартиру.
– Катюш, ну не на пороге же разговаривать, – Сергей попытался улыбнуться той самой улыбкой, от которой когда-то у неё слабели коленки. – Открой, пожалуйста. Мы всё объясним.
Катя не шелохнулась. Сердце колотилось где-то в горле, но внешне она старалась держаться спокойно. Три года после развода. Три года тишины, одиночества, а потом – осторожного, робкого строительства новой жизни. И вот он снова здесь, на её площадке, с новой женой и чемоданами.
– Объяснить можно и так, – тихо сказала она, не отпуская дверь. – Что случилось? Почему вы решили, что можете просто взять и поселиться у меня?
Алина кашлянула и сделала шаг вперёд, словно хотела взять инициативу в свои тонкие пальчики с ярко-красным маникюром.
– Екатерина, здравствуйте, – она улыбнулась так мило, что стало понятно – репетировала. – Мы в сложной ситуации. Нашу квартиру затопило. Соседи сверху забыли кран, всё залило, ремонт на месяцы. Сергей сказал, что у вас есть свободная комната…
– Была свободная комната, – поправила Катя, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. – Когда мы были женаты. Сейчас это моя квартира. Только моя.
Сергей нахмурился. Он всегда хмурился именно так – брови домиком, губы поджаты, будто весь мир против него одного.
– Катя, ну ты же не чужая мне, – начал он привычным тоном человека, который привык, что ему всё прощают. – Мы же столько лет вместе прожили. Я ведь эту квартиру помогал покупать, ипотеку закрывал…
– Ты помогал? – Катя невольно усмехнулась. – Сергей, напомнить, кто внёс материнский капитал? Кто последние пять лет платил ипотеку одна, пока ты «искал себя»? И кто, скажи пожалуйста, остался в этой квартире после развода по решению суда?
Алина неловко переглянулась с мужем. Видимо, полную версию истории ей не рассказали.
– Ну ладно, ладно, – Сергей поднял руки, сдаваясь. – Не будем ворошить прошлое. Мы не навсегда. Месяц, максимум два. Пока ремонт. Ты же не выгонишь нас на улицу?
Катя посмотрела на чемоданы, потом на Алину, которая уже начала нервно теребить ремешок сумки, потом снова на Сергея. В его взгляде было всё то же – уверенность, что она не сможет отказать. Что она всегда была «хорошей девочкой», которая уступит, простит, примет.
– Смогу, – тихо, но твёрдо сказала Катя. – И выгоню. Нет, Сергей. Не пущу.
Повисла пауза. Даже соседская собака за дверью напротив перестала лаять.
– Ты серьёзно? – Сергей шагнул ближе, и Катя инстинктивно сильнее упёрлась в дверь. – Катя, это же не по-человечески. У Алины ребёнок на подходе, мы не можем в съёмной дыре жить.
– Поздравляю, – Катя посмотрела на ещё плоский живот Алины. – Правда, от всего сердца. Но это не моя проблема. И не моя квартира для решения ваших проблем.
Алина открыла было рот, но Сергей опередил:
– Ладно. Если по-хорошему не хочешь… Есть ещё вариант по закону.
Он полез в карман и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Катя сразу узнала – это было что-то официальное. Сердце у неё на миг замерло.
– Вот, – Сергей развернул документ и ткнул пальцем в строку. – Видишь? Я до сих пор прописан здесь. А значит, имею право проживать по месту прописки. Открывай, Катя. Или я сейчас вызову участкового.
Катя посмотрела на бумагу. Да, прописка. Он так и не выписался. В своё время она махнула рукой – мол, пусть висит, всё равно не появляется. А теперь это стало его козырем.
– Хорошо, – медленно сказала она, и в её голосе Сергей явно услышал капитуляцию. – Подожди минутку.
Она закрыла дверь. На цепочку. Повернулась спиной к двери и глубоко вдохнула. Пальцы дрожали, но внутри уже просыпалось что-то твёрдое, стальное. Она достала телефон, нашла нужный контакт и нажала вызов.
– Алло, Наташа? – тихо, но чётко сказала она. – Это Катя Смирнова. Помнишь, ты говорила про того юриста по жилищным вопросам? Мне очень нужна помощь. Прямо сейчас.
За дверью послышались голоса. Сергей что-то раздражённо говорил Алине, та отвечала тихим плаксивым голосом. Катя закрыла глаза. Три года назад она бы открыла. Три года назад она бы пустила, смирилась, проглотила. Но не сегодня.
Сегодня она была другой.
Она открыла дверь снова. Сергей уже держал телефон, набирая номер участкового.
– Сергей, – спокойно сказала Катя. – Прежде чем ты позвонишь, послушай внимательно. Да, ты прописан. Но квартира в моей единоличной собственности. Решение суда у меня на руках. И если ты сейчас попытаешься войти без моего согласия – это будет самовольное проникновение в чужое жилище. Статья. До двух лет. Хочешь проверить?
Сергей замер. Алина побледнела.
– Ты блефуешь, – неуверенно сказал он.
– Нет, – Катя достала из сумки папку с документами и показала ему решение суда. – Вот. Читай. Чёрным по белому. И ещё – я уже вызвала юриста. И полицию, на всякий случай. Пусть приедут, разберутся, кто здесь хозяин.
Алина потянула Сергея за рукав.
– Серж, может, не надо… Может, найдём другой вариант…
Но Сергей уже не слушал. Он смотрел на Катю так, словно впервые видел. Не ту тихую, уступчивую Катю, которая когда-то бегала за ним с тарелкой борща. А женщину, которая твёрдо стоит в дверях своей квартиры, своего пространства, своей жизни.
– Ты изменилась, – наконец выдавил он.
– Да, – кивнула Катя. – Изменилась. И больше не позволю никому нарушать мои границы. Ни тебе, ни кому-либо ещё.
Она сделала шаг вперёд и тихо, но так, чтобы услышали оба, добавила:
– Уходите. Пока я добрая.
Сергей открыл рот, потом закрыл. Чемоданы вдруг стали казаться очень тяжёлыми. Алина уже тянула его к лифту.
– Мы ещё вернёмся, – бросил он через плечо. – С участковым.
– Возвращайтесь, – спокойно ответила Катя. – Я буду ждать. С документами и с адвокатом.
Дверь закрылась. Щёлкнул замок. Катя прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Руки дрожали. Но внутри – странное, непривычное чувство. Гордость. Сила. Ощущение, что она наконец-то встала на защиту себя.
Телефон в кармане завибрировал – Наташа перезванивала.
– Катя, что случилось? – встревоженно спросила подруга.
– Наташ, – Катя улыбнулась сквозь слёзы, которые вдруг потекли по щекам. – Кажется, я только что выиграла свою первую битву. Но, похоже, война только начинается…
Она не знала, что через час Сергей действительно вернётся. С участковым. И с новым сюрпризом, который перевернёт всё с ног на голову.
– Катя, открывай! – голос Сергея за дверью звучал уже не так уверенно, в нём сквозила злость, смешанная с растерянностью. – Участковый здесь. Сейчас всё по закону решим!
Катя посмотрела в глазок. Да, рядом с бывшим мужем стоял молодой мужчина в форме, с планшетом в руках. Алина держалась чуть поодаль, нервно перебирая пальцами ремешок сумки. Чемоданы так и стояли в коридоре, как немые свидетели этой абсурдной сцены.
Она глубоко вдохнула, открыла дверь на цепочку и спокойно посмотрела на участкового.
– Добрый вечер. Старший лейтенант Иванов, – представился тот, показывая удостоверение. – Поступил вызов. Гражданин Смирнов Сергей Викторович утверждает, что не может попасть в квартиру, где прописан.
– Добрый вечер, – Катя кивнула. – Проходите, пожалуйста. Только один. Без чемоданов.
Участковый чуть улыбнулся уголком рта – видимо, ситуация была ему знакома до боли – и прошёл в прихожую. Сергей попытался шагнуть следом, но Катя преградила ему путь плечом.
– Ты останешься за дверью, – тихо, но твёрдо сказала она. – Пока.
Алина открыла рот, но ничего не сказала. Видимо, поняла, что сейчас лучше молчать.
В квартире было тихо. Катя закрыла дверь, оставив бывшего мужа на площадке, и повернулась к участковому.
– Присаживайтесь, – она указала на стул у кухонного стола. – Чай, кофе?
– Нет, спасибо, – лейтенант Иванов достал планшет. – Расскажите свою версию.
Катя положила перед ним папку с документами: решение суда о разводе, выписка из ЕГРН о единоличной собственности, постановление о разделе имущества. Всё аккуратно, по порядку. Она готовилась к этому разговору три года – мысленно, каждый раз, когда видела его имя в графе прописки.
– Квартира приобретена в браке, но ипотека полностью выплачена мной после развода, – спокойно объясняла она. – По решению суда от 12 марта 2022 года квартира признана моей личной собственностью. Сергей Викторович в ней не проживает с 2021 года, вещей его здесь нет. Прописка осталась – да, признаю, моя оплошность. Но это не даёт ему права вселяться без моего согласия.
Участковый внимательно изучал документы, кивая.
– Понятно, – наконец сказал он. – А он утверждает, что имеет право на проживание по месту регистрации.
– Имеет право подать иск о вселении и определении порядка пользования, – Катя посмотрела прямо в глаза лейтенанту. – Но не ломать дверь и не заваливаться с чемоданами. Это уже самоуправство.
Иванов вздохнул, явно не желая ввязываться в семейную драму глубже необходимого.
– Хорошо. Я сейчас с ним поговорю.
Он вышел на площадку. Катя осталась стоять у двери, прислушиваясь.
– Гражданин Смирнов, – голос участкового был ровным, профессиональным. – Согласно статье. Жилищного кодекса, собственник имеет право владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом. Ваша бывшая супруга – единственный собственник. Прописка даёт вам право на обращение в суд с иском о сохранении регистрации или вселении, но не даёт права на самовольное проникновение.
– То есть как? – голос Сергея сорвался. – Я что, на улице должен жить?
– Вы можете снять жильё, обратиться в суд, подать заявление на временную регистрацию по другому адресу. Но сейчас – нет, войти вы не можете без согласия собственника. Иначе это статья 330 УК – самоуправство.
Повисла тишина. Потом послышался голос Алины – тихий, плачущий:
– Серж, поехали. Пожалуйста. Найдём гостиницу…
– Подождите, – Сергей явно был в растерянности. – А если я сейчас заявление напишу?
– Пишите, – устало ответил участковый. – Я приму. Но решение будет принимать суд. Месяца через три-четыре.
Катя услышала, как Сергей выругался сквозь зубы. Потом – звук отъезжающего лифта.
Она открыла дверь. Участковый стоял один.
– Уехали, – коротко сказал он. – Я им всё объяснил. Если будут ещё попытки – звоните сразу 02. И выпишите его, Екатерина Владимировна. Через суд, если не захочет добровольно. Так спокойнее будет.
– Спасибо вам большое, – Катя почувствовала, как ноги становятся ватными. – Правда, спасибо.
Дверь закрылась. Тишина. Настоящая, густая тишина собственной квартиры.
Она села на табуретку в прихожей и вдруг рассмеялась – тихо, истерично, со слезами. Три года она боялась именно этого момента. Боялась, что он вернётся. Что снова начнёт давить, требовать, манипулировать. А когда момент наступил – она не дрогнула.
Телефон зазвонил. Наташа.
– Ну что там? – взволнованно спросила подруга. – Адвокат уже едет?
– Не понадобилось, – Катя вытерла слёзы. – Участковый всё решил. Они уехали.
– Молодец, Катька! – Наташа буквально кричала в трубку. – Я горжусь тобой! Вечером шампанское, я угощаю!
– Обязательно, – улыбнулась Катя. – Только… Наташ, кажется, это ещё не конец.
– Почему?
– Потому что он не сдастся. Сергей никогда не сдаётся, когда чувствует, что его унизили.
И она оказалась права.
На следующий день, в субботу, когда Катя только проснулась и варила кофе, раздался звонок в дверь. Она замерла. Не может быть. Не так быстро.
В глазок – курьер с огромным букетом роз.
– Екатерина Владимировна Смирнова? – спросил парень. – Вам доставка.
Она открыла дверь на цепочку.
– От кого?
– От Сергея Викторовича. И письмо.
Катя приняла букет – тяжёлый, пахнущий холодом и парфюмом, который она когда-то любила. В конверте – записка, написанная его почерком:
«Катюша, прости. Погорячился. Давай поговорим по-человечески? Я всё понял. Просто хочу увидеться. Ради старых времён. Сергей».
Она долго смотрела на цветы. Потом положила их на стол и набрала номер адвоката, которую рекомендовала Наташа.
– Добрый день, Ольга Сергеевна? Это Екатерина Смирнова. Мне нужно выписать бывшего мужа из квартиры. Срочно. И подготовиться к возможному иску о вселении.
– Когда сможете подъехать? – деловито спросила адвокат.
– Хоть сегодня.
В понедельник Сергей позвонил сам.
– Катя, – голос был мягким, почти как раньше. – Спасибо за цветы… то есть, ты получила?
– Получила, – холодно ответила она.
– Давай встретимся? В кафе, как нормальные люди. Я всё объясню.
– Нет, Сергей. Объяснять ты будешь в суде.
– В каком суде? – он явно растерялся.
– В том, куда я сегодня подаю заявление о принудительном снятии тебя с регистрационного учёта и выселении. Как не проживающего и не имеющего права пользования.
Повисла пауза.
– Ты серьёзно? – наконец выдавил он.
– Абсолютно.
– Катя, это же подлость. Я отец твоей… – он осёкся.
– У меня нет детей, Сергей. Ты сам так решил три года назад, когда сказал, что «не готов» и «ещё успеем». Помнишь?
Он молчал.
– До свидания, – она сбросила вызов.
Вечером того же дня пришло сообщение от Алины. Неожиданное.
«Екатерина, здравствуйте. Это Алина. Можно поговорить? Не по телефону. Пожалуйста».
Катя долго смотрела на экран. Потом ответила:
«Завтра в 12. Кафе «Лаванда» на углу. Одна».
Она не знала, зачем согласилась. Может, из любопытства. Может, хотела посмотреть в глаза женщине, которая теперь живёт той жизнью, которую она когда-то строила.
Алина пришла раньше. Сидела за столиком у окна, нервно крутила чашку. Когда Катя вошла, вскочила, как школьница.
– Здравствуйте… Спасибо, что пришли.
– Здравствуйте, – Катя села напротив. – Говорите.
Алина глубоко вдохнула.
– Я не знала, – выпалила она. – Про квартиру. Про то, как всё было. Сергей сказал, что вы в хороших отношениях, что вы не против помочь… Я беременна, Екатерина. Уже пятый месяц. Нам действительно негде жить – квартиру затопило, страховки нет, ремонт за свой счёт… Я думала…
Она замолчала, глядя в стол.
Катя смотрела на неё и вдруг увидела себя – семилетней давности. Такую же доверчивую, такую же влюблённую, такую же готовую верить каждому его слову.
– Алина, – тихо сказала она. – Я вам сочувствую. Правда. Но это не моя проблема. И не моя квартира. Сергей знал, что делает, когда пришёл с чемоданами. Он всегда так делает – давит, требует, манипулирует. И вы сейчас – его новый щит.
Алина подняла глаза, в них стояли слёзы.
– Я понимаю, – прошептала она. – Просто… я боюсь. Он сказал, что если не пустите – уйдёт. Оставит нас.
Катя замерла.
– Оставит?
– Он уже собирает вещи, – Алина достала платок. – Говорит, что не для того разводился, чтобы снова в общаге жить. Что я его подвела.
Катя вдруг почувствовала странное облегчение. Лёгкость. Как будто последние три года она ждала именно этого момента – когда маска окончательно спадёт.
– Алина, – она встала. – Бегите. Пока не поздно. Он не изменится. Никогда.
Она вышла из кафе, не оглядываясь. На улице шёл мелкий ноябрьский дождь, но ей было всё равно.
Телефон завибрировал – адвокат.
– Екатерина Владимировна, хорошие новости. Ваш бывший муж только что подал заявление о добровольном снятии с регистрационного учёта. Говорит, переезжает в другой город.
Катя остановилась посреди тротуара, подняла лицо к небу и рассмеялась. Громко, счастливо, под дождём.
Война закончилась. Даже не начавшись по-настоящему.
А через неделю, когда она забирала новые документы из МФЦ, в коридоре столкнулась с Алиной. Та стояла одна, с большим животом и маленьким чемоданом.
– Я уехала, – тихо сказала она. – К маме. В Тулу.
Катя кивнула.
– Удачи вам.
– И вам, – Алина вдруг улыбнулась. – Спасибо. За то, что не пустили.
Они разошлись в разные стороны. Катя вышла на улицу, вдохнула холодный ноябрьский воздух и впервые за долгое время почувствовала – она дома. По-настоящему дома.
И никто, никогда больше не посмеет сказать ей: «Открывай, мы будем жить здесь».
– Катя, ты не поверишь, – голос Наташи в трубке дрожал от восторга, – он выписался! Сам! Добровольно! Я только что из МФЦ, знакомая посмотрела по базе: Смирнов Сергей Викторович снят с регистрационного учёта по твоему адресу с сегодняшнего дня!
Катя стояла посреди кухни с телефоном у уха и вдруг почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она медленно опустилась на табуретку, боясь, что это сон.
– Ты уверена? – прошептала она.
– Сто процентов. Подал заявление лично. Сказал, что «переезжает в другой регион». Кемерово». И подпись его, я видела скан.
Катя закрыла глаза. Три года она носила в себе этот страх, как занозу: вдруг вернётся, вдруг потребует, вдруг снова всё отберёт. И вот – одним росчерком пера всё кончилось.
– Спасибо, Наташ, – тихо сказала она. – Я сейчас… перезвоню.
Она положила трубку и долго сидела неподвижно. Потом встала, подошла к окну. За стеклом был обычный серый ноябрь, голые деревья, мокрый асфальт. Но ей казалось, что сегодня впервые за много лет светит солнце.
Вечером того же дня пришло последнее сообщение от Сергея. Без эмоций, сухо, как от незнакомого человека:
«Выписался. Удачи тебе, Катя».
Она прочитала, удалила и заблокировала номер. Навсегда.
Прошла неделя.
Катя шла по коридору своей квартиры и вдруг остановилась. Что-то изменилось. Она прислушалась. Тишина. Настоящая, густая, своя. Не та, в которой прислушиваешься к каждому шороху, ожидая звонка в дверь. А спокойная, тёплая тишина дома, где ты одна и тебе хорошо.
Она открыла шкаф в бывшей «свободной» комнате, той самой, куда Сергей хотел поселить новую семью. Там до сих пор стояли коробки с его старыми вещами: зимняя куртка, пара ботинок, какие-то диски, фотографии из их совместных поездок. Она когда-то не трогала, жалела. Теперь достала большой мусорный мешок и без сожаления всё уложила туда. Даже не смотрела. Просто вынесла к контейнеру.
На обратном пути встретила соседку тётю Люду.
– Екатерина Владимировна, а правда, что твой бывший уехал насовсем? – спросила та с любопытством.
– Правда, – улыбнулась Катя.
– Ну и слава богу, – кивнула тётя Люда. – А то я уж боялась, что он опять явится. Ты молодец, девочка. Не дала себя в обиду.
Катя поднялась домой и вдруг захотела сделать что-то безумное. Позвонила риелтору, с которым когда-то покупала эту квартиру.
– Светлана Николаевна, помните меня? Смирнова, двушка на третьем этаже… Да, та самая. Слушайте, а если я захочу продать? Сколько сейчас реально можно выручить?
Через два дня риелтор пришла с оценкой. Цифра оказалась приятной. Очень приятной.
– Екатерина, рынок вырос, локация хорошая, ремонт свежий, – щебетала Светлана Николаевна. – Миллионов двенадцать-тринадцать точно дадут. Если быстро – можно и больше.
Катя смотрела на неё и вдруг поняла: она хочет. Хочет новую жизнь. Новое место. Новые стены, где не будет ни одного воспоминания о прошлом.
– Выставляйте, – сказала она. – И ищите мне однушку поближе к парку. Чтобы окна на юг и балкон.
Продажа прошла быстро. Покупатели – молодая пара, такие же, какими когда-то были они с Сергеем, только счастливые и доверяющие друг другу. Катя передала им ключи и пожелала удачи. Искренне.
Новую квартиру она нашла через месяц. Небольшая, светлая, с огромным балконом и видом на старые липы. Первый вечер там она провела одна: открыла окно, поставила на подоконник чашку чая и просто сидела. Слушала город. Никто не звонил, никто не стучал, никто не требовал «открывай, мы будем жить здесь».
Она была дома.
А потом случилось то, чего она совсем не ждала.
Весной, когда снег уже сошёл и на балконе зацвели купленные в горшках тюльпаны, ей написала Алина. Из Тулы.
«Екатерина, здравствуйте. Не знаю, прочитаете ли… Я родила сына. Назвали Артёмом. Спасибо Вам. Если бы Вы тогда пустили нас – я бы, наверное, всё равно всё закончилось бы плохо. Вы дали мне силы уйти. Желаю Вам счастья. Правда».
Катя долго смотрела на сообщение. Потом улыбнулась и ответила:
«Поздравляю. Будьте счастливы. И берегите себя».
Поставила телефон и вышла на балкон. Весенний ветер трогал волосы, где-то внизу дети кричали на площадке, пахло цветущими деревьями.
Она вдохнула полной грудью.
Всё. Кончено.
Теперь в её доме живёт только она. И это её выбор. Её право. Её победа.
А если кто-то когда-нибудь снова постучит и скажет «открывай, мы будем жить здесь», она просто улыбнётся и ответит:
– Нет. Здесь живу я. И мне здесь хорошо.
