Татьяна Ивановна сидела в банке. Очередь. Номерок в руках — В-47. Табло показывало В-32.
Ждать долго.
Она держала сумку на коленях. Старую. Потёртую. Внутри — пенсионное удостоверение и паспорт.
Пришла узнать про начисления. Почему последние два месяца пенсия приходит меньше обычного. На две тысячи меньше.
Две тысячи — это продукты на неделю. Это лекарства от давления. Это важно.
— В-47, окно номер пять.
Татьяна Ивановна встала. Подошла. Села напротив девушки-бухгалтера.
— Добрый день. Я хотела узнать про пенсию. Почему стало приходить меньше?
Девушка взяла паспорт. Проверила по компьютеру. Нахмурилась.
— Татьяна Ивановна, у вас идёт списание по кредиту.
— По какому кредиту? Я не брала кредит.
Девушка посмотрела внимательнее.
— Кредит оформлен год назад. Сумма — один миллион двести тысяч. Потребительский. Срок — пять лет.
Сердце стукнуло.
— Это ошибка.
— Нет. Вот договор. — Девушка развернула экран. — Видите? Ваша подпись. Ваш паспорт.
Татьяна Ивановна смотрела на экран. На цифры. На подпись.
Подпись была её. Но она не помнила…
— Когда это было?
— Прошлый год. Февраль. Кредит оформлялся через представителя. Ваш сын. Дмитрий Иванович Смирнов.
Дима.
Воздуха не хватало.
— Мой сын?
— Да. Он принёс доверенность. Оформил кредит на вас. Деньги получил наличными.
Татьяна Ивановна сидела молча. Не могла говорить.
Девушка наклонилась ближе. Понизила голос.
— Татьяна Ивановна, вы знали об этом?
Она покачала головой.
— Нет.
— Понятно. — Девушка вздохнула. — Вам нужно обратиться в полицию. Это мошенничество.
— Но это мой сын…
— Не важно. Он оформил кредит без вашего согласия. Вы можете подать заявление.
Полицию. На Диму. На своего сына.
— Я… я подумаю.
— Думайте быстро. Долг растёт. Уже образовалась просрочка. Банк может подать в суд.
Татьяна Ивановна взяла документы. Встала. Вышла из банка.
Села на лавочку у подъезда. Руки дрожали.
Миллион двести тысяч. На её имя. Без её ведома.
Дима. Её Дима.
Она вырастила его одна. Без мужа. Отец ушёл, когда мальчику было три года.
Работала на двух работах. Шила по ночам. Экономила на всём. Чтобы Дима учился. Чтобы ни в чём не нуждался.
Он вырос. Окончил институт. Женился. Родился внук.
Но денег всегда не хватало. Дима часто просил.
— Мам, дай в долг. Верну через месяц.
— Мам, нужно на машину. Выручай.
— Мам, Лена хочет новую мебель. Помоги.
Она давала. Всегда давала. Из пенсии. Из накоплений.
Не возвращал. Никогда.
— Дим, ты обещал вернуть.
— Мам, ну какие деньги? У меня семья. Расходы. Потом верну.
Потом не наступало.
А теперь — кредит. Миллион двести. На её имя.
Телефон завибрировал. Сообщение от Димы:
«Мам, можешь завтра с Максимкой посидеть? У нас встреча».
Татьяна Ивановна посмотрела на экран. На смайлик в конце. На лёгкий тон.
Он даже не знал, что она узнала.
Или знал. И молчал.
Она позвонила.
— Дима, мне надо с тобой поговорить.
— Привет, мам. Что случилось?
— Приезжай. Сегодня.
— Не могу. Работа. Завтра приеду.
— Дима, это важно.
Он вздохнул.
— Ладно. Вечером заеду.
Татьяна Ивановна сидела дома. Ждала. Варила борщ. Руки двигались автоматически.
Морковь. Свёкла. Картошка.
Думала. Прокручивала в голове.
Год назад. Февраль. Что было?
Вспомнила. Дима приходил. Говорил, что нужна её подпись для каких-то документов.
— Мам, подпиши. Это для субсидии. Чтобы тебе коммуналка дешевле была.
Она подписала. Не глядя. Доверяла.
А это был кредит.
Вечером позвонили в дверь. Дима. В куртке. Усталый.
— Привет, мам. Что там у тебя?
Татьяна Ивановна налила чай. Поставила на стол. Села напротив.
— Дима, я сегодня была в банке.
— Ну и?
— Мне сказали, что на моё имя оформлен кредит. Миллион двести.
Лицо побледнело. На секунду.
— А… это.
— Это ты?
Он опустил глаза.
— Мам, я хотел тебе сказать.
— Когда? Через год? Через два?
— Я собирался. Просто… не было момента.
— Не было момента. — Татьяна Ивановна сжала чашку. — Дима, ты оформил кредит на меня без моего ведома.
— Мам, это не так. Ты подписывала документы.
— Ты сказал, что это для субсидии!
— Ну… я немного не договорил.
— Немного?
Дима встал. Прошёлся по кухне.
— Мам, у меня были проблемы. Срочно нужны были деньги. На бизнес. Я думал, что быстро верну.
— И где деньги?
— Вложил. В дело. Скоро отобьются.
— Скоро. А сейчас что? Банк списывает с моей пенсии. Я живу на двенадцать тысяч вместо четырнадцати.
— Мам, потерпи. Я скоро начну платить.
— Когда?
— Через пару месяцев. Когда дело пойдёт.
Татьяна Ивановна посмотрела на сына. На его лицо. На отведённый взгляд.
— Дима, ты мне врёшь.
— Не вру.
— Врёшь. Ты всегда врёшь, когда дело касается денег.
Он сел обратно. Закрыл лицо руками.
— Мам, ну что я мог сделать? Мне отказывали везде. Кредитная история плохая. А на тебя дали сразу.
— На меня. На пенсионерку. Которой шестьдесят семь лет.
— Мам, я верну. Обещаю.
— Как ты вернёшь? У тебя нет денег. Ты уже год не платишь.
— Я не знал, что начнут списывать с твоей пенсии.
— А откуда должны списывать? Кредит на моё имя!
Дима встал.
— Мам, не ори на меня. Я и так в стрессе.
— Ты в стрессе? А я?
— Мам, я же не специально.
Он взял куртку.
— Я пойду. Поговорим, когда ты успокоишься.
Дверь хлопнула.
Татьяна Ивановна осталась одна. На кухне. С холодным чаем.
Её сын. Которого она вырастила. Выкормила. Выучила.
Обманул её. Взял кредит. Оставил с долгом.
Она легла спать поздно. Не спала. Смотрела в потолок.
Думала. Что делать?
Идти в полицию? На своего сына?
Но это же Дима. Её мальчик.
Нет. Не может.
Будет платить сама. Как-нибудь. Потерпит.
Утром позвонила соседка Вера Семёновна.
— Таня, ты чего такая расстроенная вчера была? Видела тебя у подъезда.
Татьяна Ивановна вздохнула.
— Проблемы.
— Какие?
— Да так. Финансовые.
Вера Семёновна пришла в гости. С пирожками. Заварили чай.
— Рассказывай.
Татьяна Ивановна рассказала. Всё.
Вера Семёновна слушала. Качала головой.
— Ты что, шутишь? Он оформил кредит на тебя?
— Да.
— И ты молчишь?
— А что делать? Это мой сын.
— Сын-сын. Но он тебя подставил! Иди в полицию!
— Не могу.
— Почему?
— Он мой ребёнок. Я не могу его сдать.
Вера Семёновна вздохнула.
— Таня, ты его всю жизнь защищаешь. А он тебя использует.
— Не говори так.
— Говорю. Он с тебя деньги тянет с двадцати лет. Сначала просил. Теперь вообще без спроса взял.
— У него семья. Проблемы.
— У всех семьи. У всех проблемы. Но не все на матерей кредиты вешают.
Татьяна Ивановна молчала.
Вера Семёновна взяла её за руку.
— Таня, ты должна защитить себя. Иначе тебя съедят. И никто спасибо не скажет.
— Я подумаю.
Но думать было тяжело. Голова болела. Сердце кололо.
Прошла неделя. Дима не звонил. Не приезжал.
Татьяна Ивановна жила на двенадцать тысяч. Экономила на всём. Покупала самое дешёвое. Отказалась от лекарств — дорого.
Давление поднялось. Голова кружилась.
Однажды упала в подъезде. Не удержалась. Потемнело в глазах.
Помог сосед. Николай Петрович. Пенсионер. Жил этажом выше.
— Татьяна Ивановна, вы как?
— Нормально. Просто закружилась голова.
— Давайте помогу.
Он довёл до квартиры. Усадил на диван.
— Может, врача вызвать?
— Не надо. Сейчас пройдёт.
Николай Петрович заварил чай. Принёс. Сел рядом.
— Что случилось? Вы плохо выглядите.
— Устала просто.
— Не верю. Что-то случилось.
Татьяна Ивановна вздохнула. Рассказала. Не знала, почему. Но рассказала.
Николай Петрович слушал. Лицо хмурилось.
— И вы молчите?
— А что делать?
— Обратиться в суд. Доказать, что не брали кредит.
— Но я подписывала…
— Под обманом. Вас ввели в заблуждение. Это мошенничество.
— Это мой сын.
— И что? Он вас обманул. Подставил.
Татьяна Ивановна закрыла лицо руками.
— Я не могу…
Николай Петрович помолчал.
— Хорошо. Тогда давайте по-другому. Сколько вам не хватает на жизнь?
— Две тысячи в месяц. Банк списывает.
— Хорошо. Я дам вам работу.
— Какую работу?
— Я пеку пироги. На заказ. Продаю. Нужна помощь. Будете помогать — будете получать три тысячи в неделю.
Татьяна Ивановна подняла глаза.
— Серьёзно?
— Очень. Руки у вас золотые. Я видел, как вы пирожки лепите. Поможете?
— Да. Помогу.
Так началась новая жизнь.
Татьяна Ивановна приходила к Николаю Петровичу три раза в неделю. Пекли пироги. С мясом. С капустой. С яблоками.
Он развозил заказы. Она получала деньги. Честно заработанные.
Первый раз держала в руках три тысячи и заплакала.
— Что такое? — спросил Николай Петрович.
— Я давно не зарабатывала сама. Всё у сына просила. А теперь… сама.
— И правильно. Каждый должен сам зарабатывать.
Прошло два месяца. Дима наконец позвонил.
— Мам, как дела?
— Нормально.
— Слушай, можешь денег дать? Тысяч пятнадцать. Срочно надо.
Татьяна Ивановна молчала.
— Мам, ты слышишь?
— Слышу.
— Ну так дашь?
— Нет.
Пауза.
— Как нет?
— Так. Нет. У меня нет денег.
— Мам, ну как нет? У тебя же пенсия.
— Пенсия двенадцать тысяч. Из неё банк списывает две. Остаётся десять. Это на еду, на коммуналку, на лекарства. Откуда у меня пятнадцать?
— Мам, ну найди. Займи у кого-нибудь.
— Дима, ты в своём уме?
— Что?
— Ты оформил на меня кредит. Я теряю из-за этого деньги. А ты ещё просишь?
— Мам, ну я же не специально…
— Дима, хватит. Хватит оправдываться. Хватит врать.
— Мам…
— Я не дам тебе денег. Никогда больше.
Она положила трубку.
Руки дрожали. Но на душе легче.
Вечером позвонила Лена. Жена Димы.
— Татьяна Ивановна, что вы наговорили Диме?
— Правду.
— Он весь расстроенный пришёл. Говорит, вы отказались помочь.
— Правильно говорит.
— Как вы можете? Это ваш сын!
— Это мой сын. Который взял на меня кредит без спроса. И теперь я живу на десять тысяч в месяц.
Лена помолчала.
— Я не знала.
— Теперь знаете.
— Но он же… он хотел помочь семье.
— За мой счёт.
Лена вздохнула.
— Вы жестокая.
— Нет. Я реалистичная. И я больше не буду давать ему денег. Пусть сам зарабатывает.
Трубку положила.
Прошло полгода. Татьяна Ивановна работала с Николаем Петровичем. Пироги продавались хорошо. Заказов становилось больше.
— Таня, может, расширимся? — предложил Николай Петрович однажды. — Наймём ещё человека. Будем печь больше.
— Давайте попробуем.
Они наняли соседку снизу. Марину. Молодую. С двумя детьми. Без работы.
Дело пошло.
Через год Татьяна Ивановна закрыла кредит. Досрочно. Своими деньгами.
Пришла в банк. Та же девушка-бухгалтер.
— Татьяна Ивановна! Вы как?
— Хорошо. Хочу закрыть кредит.
— Полностью?
— Полностью.
Девушка проверила. Улыбнулась.
— Молодец. Вы справились.
— Да. Справилась.
Вышла из банка. Лёгкая. Свободная.
Больше не было долга. Больше не было давления.
Дима звонил редко. Она не навязывалась. Не просила внимания.
Виделись на праздниках. Поверхностно. Вежливо.
Татьяна Ивановна больше не давала денег. Не спасала. Не покрывала.
— Мам, ты изменилась, — сказал Дима как-то.
— Да. Изменилась.
— Стала холоднее.
— Нет. Стала умнее.
Он не понял. Но ей было всё равно.
Она жила своей жизнью. Работала. Пекла пироги. Общалась с Николаем Петровичем. С Верой Семёновной. С Мариной.
Однажды вечером Николай Петрович сказал:
— Таня, а может, мы с вами… ну, вместе?
Она засмеялась.
— В каком смысле?
— В том. Вы мне нравитесь. Вы сильная. Умная. Красивая.
— Мне шестьдесят восемь.
— И что? Мне семьдесят. Мы ещё молодые.
Татьяна Ивановна посмотрела на него. На добрые глаза. На улыбку.
— Хорошо.
Они стали встречаться. Медленно. Спокойно.
Ходили в парк. Пекли вместе. Смотрели фильмы.
Татьяна Ивановна была счастлива. По-своему.
Дима узнал. Был недоволен.
— Мам, ты серьёзно? В твоём возрасте?
— А что не так?
— Ну… ты же моя мама.
— И что? Мамы не имеют права на личную жизнь?
— Имеют, но…
— Дима, я прожила свою жизнь для тебя. Тридцать лет. Теперь проживу для себя.
Он замолчал.
Прошло два года.
Дима позвонил. Голос встревоженный.
— Мам, можешь приехать? Срочно.
— Что случилось?
— Лена ушла. Забрала Максима. Подала на развод.
Татьяна Ивановна приехала. Дима сидел в пустой квартире. Растерянный.
— Она сказала, что устала. Что я ничего не даю семье. Только беру.
— И что ты ответил?
— Что я стараюсь. Работаю. Но она не слушает.
Татьяна Ивановна села рядом.
— Дима, а ты правда стараешься?
— Конечно!
— Ты отдаёшь кредит, который взял на меня?
Молчание.
— Нет.
— Почему?
— Не могу. Нет денег.
— А откуда у Лены должны быть силы терпеть?
Дима опустил голову.
— Я не знаю, что делать.
— Начни работать. По-настоящему. Зарабатывай. Плати долги. Будь ответственным.
— Легко говорить…
— Трудно делать. Но надо.
Она встала.
— Мам, ты уходишь?
— Да. Мне пора. У меня дела.
— Но я…
— Дима, я тебе помогла, чем могла. Вырастила. Дала образование. Но дальше ты должен сам. Я больше не буду спасать тебя. Это твоя жизнь. Твои решения. Твоя ответственность.
Она ушла.
Больше не приезжала. Не звонила первой.
Дима пытался наладить жизнь. Медленно. С трудом.
Лена не вернулась. Развод оформили.
Татьяна Ивановна жила с Николаем Петровичем. Они пекли пироги. Продавали. Зарабатывали.
Открыли маленькую пекарню. Наняли трёх человек.
Дело шло.
Однажды Дима пришёл в пекарню. Смотрел. Молчал.
— Мам, ты… ты молодец.
— Спасибо.
— Я горжусь тобой.
— Спасибо.
Он помолчал.
— Прости меня. За кредит. За всё.
Татьяна Ивановна посмотрела на сына.
— Я прощаю. Но это не значит, что я забыла.
— Я понял.
— Хорошо.
Они выпили чай. Поговорили. Спокойно.
Потом Дима ушёл.
Татьяна Ивановна вернулась к работе. К пирогам. К Николаю Петровичу.
К своей жизни. Которую построила сама. Без жертв. Без спасения других.
Она научилась главному. Говорить «нет». Защищать себя. Жить для себя.
И это было лучшее, что она сделала.
Жизнь продолжается. И она прекрасна, когда ты не живёшь для других, а живёшь для себя.
