Сообщение пришло в десять вечера. От брата Сергея. Без приветствия, без смайликов — только три строчки: «Завтра приезжают Раиса с Людмилой и детьми. Остановятся у тебя. Ключи передай или жди с вокзала.»
Я перечитала. И сразу набрала ответ: «Сергей, я не могу их принять.»
Телефон завибрировал через секунду.
— Ты чего? — голос брата был сухой, раздражённый. — Какое «не могу»? У них денег нет, ребёнок маленький, некуда идти. Бабушка сказала — к тебе.
— Бабушка сказала? А я не говорила, что согласна.
— Да это родня! Раиса — племянница бабушки, почти как тётя тебе.
— Троюродная, — тихо уточнила я.
— Какая разница?! Ты в бабушкиной квартире живёшь, между прочим. Забыла? Или думаешь, раз купила дёшево, то теперь никому ничего не должна?
Вот оно. Я знала, что это всплывёт. Не дарили мне квартиру — я выкупила её пять лет назад, отдала все свои накопления. Да, дешевле рынка, но это была честная сделка: бабушка переезжала к Сергею за город, нужны были средства на дом. Оформили через нотариуса. Но для семьи я всё равно осталась должницей.
— У меня однушка, — попыталась я удержать ровный тон. — Раиса, Людмила, двое детей — четыре человека. Им будет тесно.
— Да у них денег нет вообще! Совсем! Ты что, не понимаешь? Приедут завтра. Встречай.
Отключился.
Утром позвонила бабушка.
— Верочка, ты не переживай, они ненадолго. Раисочка с Людочкой в трудной ситуации, совсем без средств. Нельзя же людей на улице оставлять.
— Бабуль, я не оставляю их на улице. Просто у меня нет возможности четырёх человек поселить.
— Ну и что? Раньше в коммуналках семьями жили. А ты одна — куда тебе столько пространства? На диване поспишь, им кровать отдашь.
Я молчала. В горле застрял ком.
— Они уже в дороге, — добавила бабушка мягче. — Поезд придёт в обед. Сергей сказал, встретишь. Не подведи.
Я положила трубку и села на пол у входной двери. Смотрела на замок — обычный, с защёлкой. И подумала: а если они правда попытаются выломать? Сергей говорил вчера: «Если не откроешь — сами войдут.»
Они считают, что я не посмею. Что испугаюсь скандала, осуждения — и открою. Потому что так всегда было. Потому что я — удобная.
Но сейчас что-то переломилось.
Я встала, взяла телефон и написала в семейный чат: «Я не смогу принять Раису и Людмилу. Моя квартира не подходит для такого количества людей. Извините.»
Ответы посыпались через минуту.
Сергей: «Ты охренела вообще?»
Бабушка: «Верочка, ну как же так…»
Раиса (её добавили в чат): «Я не понимаю. Мы уже едем. У нас билеты куплены. Вера, ты же знаешь, как нам тяжело.»
Людмила: «Неужели ты настолько бессердечная? Родную кровь на улицу выгоняешь?»
Я читала и чувствовала, как внутри разгорается что-то жгучее. Не злость. Ярость.
Они приехали ровно в два часа дня. Я услышала голоса на площадке: детский плач, шарканье чемоданов, раздражённое:
— Да подожди ты, Кирилл, сейчас откроют.
Дверной звонок. Один раз. Второй. Третий — длинный, настойчивый.
— Вера! Открывай! — это Раиса, звонко, требовательно. — Мы приехали!
Я стояла в двух метрах от двери. Не шевелилась.
— Вера, ты там? — теперь Людмила, помягче. — Открой, пожалуйста, устали с дороги.
Тишина.
— Да она дома, свет горит, — прошипела Раиса. — Вера! Хватит дурить! Открывай немедленно!
Я подошла ближе, чтобы они слышали.
— Я не открою. Я предупреждала, что не смогу вас принять.
Секундная пауза. Потом — взрыв.
— Как это не откроешь?! — Раиса закричала. — Ты в своём уме?! У нас ребёнок, вещи, нам некуда! Ты издеваешься?!
— Я не издеваюсь. Просто не могу вас разместить. Ищите другой вариант.
— Какой другой?! — Людмила, уже без мягкости. — У нас денег нет! Совсем! Мы к тебе не от хорошей жизни!
— Понимаю. Но это не делает мою квартиру резиновой. И не делает меня обязанной.
— Ах ты… — Раиса задохнулась. — Обязана! Эта квартира — бабушкина! Ты её почти задром получила!
— Я её выкупила. Пять лет назад. Через нотариуса. Это моя собственность.
— Да какая разница! — заорала Раиса. — Бабушка тебе подарила её! А теперь, когда семья в беде, ты нос воротишь?! Мы к тебе сразу заселимся — и точка! Нечего тут рассуждать!
Ребёнок заплакал громче. Людмила шикала на него, но голос дрожал от злости.
— Вера, последний раз по-хорошему, — Раиса перешла на ледяной тон. — Открывай. Или мы дверь выбьем. Нам терять нечего.
— Попробуйте. Я вызову полицию. У меня запись этого разговора. Угрозы взлома.
Я не записывала. Но они не знали.
За дверью повисла тишина.
— Сволочь, — тихо, с ненавистью произнесла Раиса. — Бессердечная. Надеюсь, припомнится тебе. Когда сама в беде окажешься — помни, как бросила родных.
Шаги. Скрип чемоданов. Детский всхлип, затихающий вниз по лестнице.
Я стояла у двери ещё минут десять. Руки тряслись. Но внутри было странное, почти пугающее спокойствие.
Через час позвонил Сергей. Я не взяла. Потом бабушка — мимо. Снова Сергей. Я отключила звук.
Вечером открыла чат. Сорок три сообщения: «бессердечная», «позор семьи», «как ты смеешь», «ты пожалеешь», «после всего, что для тебя сделали».
И одно от Сергея отдельно: «Ты для нас больше не существуешь. Можешь забыть дорогу. Бабушка от тебя отказывается.»
Я выдохнула, вышла из чата. Заблокировала уведомления.
Они нашли жильё через два дня. Узнала случайно — бабушка выложила фото: Раиса с Людмилой на кухне съёмной квартиры, подпись: «Добрые люди помогли, спасибо всем, кто не прошёл мимо.»
Значит, деньги нашлись. Значит, было кому помочь — без меня, без моей однушки, без скандалов.
А через неделю Сергей сам позвонил. Голос был другой — растерянный, зажатый.
— Слушай, ты не могла бы… ну, в общем, нам нужна небольшая сумма в долг. Ненадолго.
Я молчала, не веря своим ушам.
— Раиса с Людмилой попросили на съём помочь, — продолжил он быстро. — Сказали, что через месяц вернут. Мы с бабушкой дали, сколько могли. Но их оказалось мало, хозяйка требует больше. Теперь они на нас давят, звонят каждый день, требуют ещё. А у нас ремонт в доме, средств нет.
— То есть, — я медленно проговорила каждое слово, — вы отдали им деньги, а теперь они требуют ещё?
— Ну да… Ситуация сложная у них.
— Та самая ситуация, в которую вы хотели втянуть меня?
Он замолчал.
— Сергей, — я говорила спокойно, почти ласково, — ты помнишь, как ты мне сказал, что я для вас не существую? Вот так и живи с этим.
Отключилась.
Через три дня бабушка прислала эсэмэску — коротко, без подробностей: «Раиса с Людмилой уехали обратно. Денег не вернули. Обманули. Прости.»
Я не ответила.
Прошёл месяц. Я шла из магазина, когда увидела Раису — выходила из аптеки, не заметила меня. Я успела свернуть за угол.
И поймала себя на мысли: мне всё равно. Ни злости, ни желания оправдаться. Просто безразличие.
В тот вечер я сидела на своём диване, пила горячий отвар с мёдом и смотрела отложенный сериал. Телефон лежал на столе экраном вниз — без уведомлений, без тревоги.
Впервые за долгое время мне было хорошо. По-настоящему хорошо.
Может, это и есть та граница, о которой все говорят, но мало кто решается провести. Черта, за которой начинается твоя жизнь — не та, которую ждут, а та, которую выбираешь сама.
Я выбрала закрытую дверь. И не жалею ни на секунду.
