Полина толкнула дверь квартиры плечом – руки были заняты пакетами. Она всегда возвращалась поздно: работа менеджера по закупкам научила её носить на себе половину магазина, лишь бы завтра не бежать снова. Коридор встретил её полумраком и непривычной тишиной.
Она поставила пакеты на пол, наклонилась, чтобы разуться… и застыла.
На коврике у стены стояли ярко-золотые босоножки на тонкой шпильке. Такие, какие носит только одна женщина — Лера.
Не подруга. Почти подруга. Почти, потому что слишком весёлая, слишком свободная, слишком уверенная. Та, на которую Полина всегда смотрела настороженно.
Сердце ухнуло вниз.
«Может, она просто принесла что-то? Может, они с Ильёй репетируют её выступление?» — пыталась она придумать любое объяснение, но внутри холодело.
Она скинула пальто и тихо прошла по коридору. Из гостиной слышались голоса.
— Ты не понимаешь… она слишком правильная, Илья.
— Лер, не начинай снова.
— Но ты с ней задыхаешься!
Полина вцепилась пальцами в дверной косяк.
— Задыхаешься? — эхом прокатилось у неё в голове.
В гостиной сидели они. Лера — в его футболке, босиком, с мокрыми после душа волосами. Илья — растерянный, но не виноватый. И это было больнее всего.
— Полина? — он вскочил, будто его ударило током. — Ты же должна была быть на смене до десяти!
— Извини, что не согласовала с вами своё расписание, — тихо сказала она, удивляясь тому, что голос не дрожал.
Лера поднялась на ноги, натягивая футболку ниже бёдер:
— Полин, мы… это всё неожиданно. Мы думали поговорить…
— Ты думала поговорить? — Полина повернулась к Илье. — А ты? Ты тоже думал поговорить? Или просто удобно промолчать, пока всё само решится?
Илья провёл ладонью по лицу.
— Полина, ты сильная. Ты всё выдержишь. А я… устал быть тем, кем ты хочешь меня видеть.
Это прозвучало как приговор.
— То есть виновата я, — она усмехнулась. — Понятно.
Она старалась держаться. До комнаты держалась. До момента, когда закрыла дверь — держалась. А потом опустилась на пол и впервые за много лет закричала так, будто боль рвала грудь изнутри.
Утром Полина проснулась от звука уведомления на телефоне. Голова раскалывалась, тело ныло, как после долгой болезни.
Сообщение было от Ильи:
«Ушли к Лере. Заберу вещи через пару дней. Не вини себя. Так будет лучше.»
Она уронила телефон на постель. Не плакала — слёзы закончились.
К полудню ей снова стало дурно. Тошнота накатывала волнами, челюсть сводило так, как бывает после бессонной ночи. Но Полина не ела с вечера и списала всё на стресс.
На работе она чуть не упала возле стола.
— Полин, у тебя лицо как мел, — сказала Маргарита, коллега. — Сядь. Давай воду.
Полина сделала глоток и попыталась улыбнуться.
— Да всё нормально. Просто… ночь была тяжёлая.
Маргарита нахмурилась.
— Ты беременна, что ли?
Полина отмахнулась.
Но мысль — как тонкий нож — проскользнула под рёбра: а если?
Вечером дома, дрожа от страха, она открыла тест.
Через минуту в окне появилась первая полоска. Через две — вторая.
Она села на край ванны, прижимая тест к ладони, и прошептала:
— Нет. Только не сейчас…
Но полоски не исчезли.
Полина долго сидела в темноте, слушая собственное дыхание, пытаясь понять — это конец или начало. Она не знала. Знала только одно: Илье она не скажет. Он уже сделал свой выбор.
На третий день, почти не спав, она решилась: ей нужно сделать аборт. Она не справится одна — маленькая зарплата, съёмная квартира, родители в другом городе. И предатель рядом, который обрёл новое счастье.
Она вошла в частную клинику, сжимая в руках паспорт и направление.
Перед кабинетом гинеколога Полина сидела, глядя в пол, когда дверь открылась, и она услышала мужской голос:
— Следующая, заходите.
Она подняла глаза — и выпустила из рук документы.
Перед ней стоял Артём.
Тот самый Артём — её первая любовь, мальчишка из параллельного класса, который когда-то писал ей смешные записки и обещал взять на выпускной, но потерял смелость.
Сейчас перед ней стоял взрослый мужчина — врач. Уверенный, собранный… но в глазах всё та же мягкая улыбка, которая когда-то заставляла её краснеть.
— Полина?.. — изумился он. — Неужели это ты?
Она открыла рот, но слова застряли в горле.
И в этот момент ей впервые стало страшно не за себя. А за то, что он узнает, зачем она пришла.
***
В кабинете стояла тишина. Полина присела на край стула, аккуратно поправила сумку на коленях — руки дрожали так сильно, что она решила спрятать их под тканью.
Артём сел напротив, пролистал её медкарту… и резко поднял взгляд.
— Ты беременна? — спросил тихо, будто боялся ранить.
Полина отвела глаза.
— Да.
— И ты пришла… — он не договорил, но продолжение висело в воздухе тяжёлым свинцом.
Она кивнула.
Артём откинулся в кресле и какое-то время молчал. Не осуждал, не давил — просто смотрел на неё так внимательно, что Полине захотелось спрятаться под стул.
— Это не похоже на тебя, — произнёс он наконец. — Ты всегда была из тех, кто сжимает зубы и идёт вперёд, даже когда больно.
Полина усмехнулась, но горько.
— Ты плохо меня помнишь.
— Я помню тебя лучше, чем ты думаешь.
Она вздохнула и вдруг почувствовала, как внутри всё мягко подтаивает — эта его уверенность была как тепло, от которого хочется закрыть глаза. Но защищаться было привычнее.
— Давай без психологических разборов. — Я пришла по делу. Ты — врач. Просто сделай то, за чем я пришла.
Артём медленно закрыл карту и сложил руки на столе.
— Нет.
Полина подняла голову — резко, возмущённо.
— Что значит «нет»?
— Пока я не понимаю, что с тобой происходит — я не буду ничего делать. Ты не в состоянии принимать такие решения.
— Я в состоянии решать свою жизнь! — вспыхнула она.
Артём спокойно выдержал её взгляд.
— Но ты — не та женщина, которая сдаётся. А сейчас ты именно сдаёшься.
Эти слова ударили больнее, чем она ожидала.
Полина шумно втянула воздух, сцепила руки:
— Меня бросили, Артём. Понимаешь? Просто вышвырнули из собственной жизни, как коврик у двери. Я осталась одна. И… — она осеклась, опустив голову. — И я не хочу, чтобы во мне росло напоминание о человеке, который сказал, что задыхается рядом со мной.
Артём тихо наклонился вперёд:
— Полина. Беременность — это не про него. Это про тебя.
Она фыркнула:
— Легко говорить, когда ты не такой идиот, как Илья.
— Так он и правда идиот, — спокойно согласился Артём.
Эта простая фраза заставила её неожиданно рассмеяться. Первый раз за эти дни — настоящий, тёплый смех. Смех, из которого сразу выкатились слёзы.
Она отвернулась, чтобы вытереть их ладонью. Но Артём протянул ей коробку салфеток — молча, без лишней жалости.
Когда она выдохнула, врач снова заговорил:
— Полина, я должен сделать осмотр. Не для операции — для понимания состояния. Ты можешь отказаться, но я прошу тебя… дай мне шанс помочь тебе правильно.
Она кивнула — почти бездумно. Отказываться было выше сил.
Осмотр прошёл спокойно. Профессионально. Ну, насколько спокойно может быть, когда сердце бьётся где-то в горле.
Когда Полина снова сидела напротив него, Артём осторожно сказал:
— Срок маленький. Ты можешь не торопиться. Это не решение на сегодня или завтра.
— Ты хочешь меня отговорить, — мрачно заметила она.
— Я хочу, чтобы ты могла дышать. А не принимать решение в тот момент, когда жизнь только что ударила тебя по лицу.
Полина подняла взгляд.
— Артём… я боюсь.
Он тихо ответил:
— Я тоже.
Она нахмурилась:
— С чего бы тебе бояться?
— Потому что… — он запнулся, а потом произнёс ровно: — я вижу перед собой ту девочку, которую когда-то хотел защитить. И сейчас мне хочется сделать то же самое.
Полина замолчала. Горло сжало так, что говорить стало невозможно.
Он предложил проводить её до дома. Полина сопротивлялась — «не надо, я сама, я нормально, оставь…» — но ноги подкашивались, и Артём всё равно не отступил.
На улице он молчал, не задавал вопросов. Просто шагал рядом. Почему-то именно эта тишина делала внутри теплее, чем слова.
У подъезда она остановилась.
— Спасибо, — сказала тихо. — За то, что не давишь. И… не смотришь на меня с жалостью.
Артём улыбнулся одним уголком губ.
— К тебе невозможно относиться с жалостью.
Полина покачала головой:
— Ты просто давно меня не видел.
Он посмотрел прямо в её глаза:
— По-моему, я сейчас вижу тебя слишком хорошо.
Полина почувствовала, как сердце пропустило удар.
И испугалась — не того, что он рядом. А того, что ей вдруг этого стало ужасно хотеться.
Перед тем как уйти, Артём сказал:
— Полина, не принимай никаких решений сегодня. Обещаешь?
Она колебалась. А потом кивнула:
— Хорошо. Один день ничего не изменит.
— Иногда один день меняет всё, — тихо ответил он.
Она закрыла дверь — и впервые за неделю легла спать без истерики.
Но уже в темноте поняла:
Артём снова стал тем человеком, которого она боялась любить.
***
Полина проснулась от настойчивого, резкого стука в дверь. Сердце мгновенно забилось быстрее — такой стук бывает только у тех, кто не спрашивает разрешения.
Она натянула халат и открыла дверь всего на ширину цепочки.
На площадке стоял Илья.
С комканным пакетиком из супермаркета. Как будто это должно было выглядеть заботливо.
— Полин, нам надо поговорить, — сказал он и шагнул вперёд, надеясь протиснуться.
Она не сдвинулась.
— Мы уже всё сказали друг другу, — голос у неё был спокойный, даже удивительно ровный.
— Ты ведёшь себя как ребёнок, — раздражённо бросил он. — Мы же взрослые люди, можем нормально обсудить…
— Обсудить что? Что ты месяцами встречался с Лерой? Или что я должна понять тебя и отпустить? — Полина горько усмехнулась. — Я и отпустила. Вот дверь. Можешь идти туда же, куда пошёл два дня назад.
Илья закатил глаза:
— Полин, хватит драматизировать. Мы же жили нормально, просто… охладели.
Эта фраза обожгла сильнее предательства.
— Ах, просто охладели. Спасибо, что объяснил суть своих изменившихся чувств.
Илья тяжело вздохнул, отступая на шаг, но вдруг взглянул на неё прищуренно:
— Ты плохо выглядишь. Ты… заболела?
Полина невольно прикрыла рукой живот.
Илья, уловив жест, изменился в лице.
— Ты… беременна?
Секунда тишины была оглушительной.
— Не твоё дело, — отрезала она.
— ЧТО значит «не моё»? — сорвался он на крик. — Ты мне обязана сказать! Это мой ребёнок!
— Ты мне уже никем не являешься, — холодно произнесла Полина. — И ребёнок — не повод держать возле себя человека, который меня не любит.
Илья побледнел.
— Ты что… хочешь сделать аборт? Из-за меня?
Слово «аборт» прозвучало так громко, будто его выкрикнули на весь подъезд.
Полина сжала пальцы:
— Я справлюсь. Это моё решение.
Он шагнул ближе, схватив её за локти:
— Не делай глупостей! Если это мой ребёнок — я возьму ответственность, понимаешь? Я… я разберусь с Лерой, поговорю…
Полина вытащила руки.
— Ты поговори сначала сам с собой. Ты не хочешь меня — но хочешь «ответственность». А я хочу жить, а не быть проектом с чек-листом.
Илья собирался что-то сказать, когда на лестнице послышались шаги. Полина обернулась — и увидела Артёма.
Он поднялся на этаж с пакетами фруктов и термосом — явно снова пришёл проверить, как она после вчерашнего. Но, увидев Илью, замер на ступеньках.
А Илья, увидев мужчину, который идёт к Полине, напрягся как хищник.
— Кто это? — зло спросил он.
Полина выдохнула, чувствуя, как ситуация закручивается в опасную спираль:
— Это мой врач.
Артём подошёл ближе и спокойно встал рядом с ней, ровно, уверенно — так, как становятся рядом с человеком, которого хотят защитить.
— Добрый день, — ровно сказал он. — Я Артём. Полину веду я — медицински и… морально.
Илья дернулся:
— А чего это ты её «ведёшь»?
Артём не отвечал на провокацию. Он смотрел на Полину:
— Тебе нормально?
Она кивнула.
Илья это заметил — и вспыхнул:
— Так вот значит как! Ты уже нашла замену? Быстро же ты…
Полина резко подняла голову:
— Хватит. Ты сам ушёл. Сам выбрал другую. И сам сейчас здесь устраиваешь сцену.
Илья сделал шаг к ней, но Артём мягко, но твёрдо поставил руку между ними:
— Отойдите, пожалуйста. Беременной нельзя нервничать.
Эта фраза дала Илье по самолюбию.
— Так… значит, ты уже знаешь, что она беременна, — хрипло сказал он. — А она тебе сказала, что собирается убить моего ребёнка?
Полина почувствовала, как дыхание перехватывает от ярости:
— Это не твой ребёнок. Он не твоя обязанность, не твой инструмент, не твоя попытка выглядеть благородно. Между нами всё кончено.
Артём тихо добавил:
— Илья, уходите. Вы ей не помогаете. Сейчас — только вред.
Илья сжал кулаки:
— Я ещё вернусь.
— Не надо, — ответила Полина. — Это был последний раз, когда ты поднимаешься сюда.
Он медленно повернулся и ушёл, громко топая по ступенькам.
Когда дверь закрылась, Полина почувствовала, что ноги у неё не держат. Артём успел подхватить её за локоть.
— Дыши, — произнёс он тихо. — Всё уже прошло.
Она посмотрела на него — и слёзы покатились сами.
— Почему ты так со мной? — прошептала она. — Почему ты заботишься? Мы ведь едва знакомы…
Артём улыбнулся так мягко, так честно, что у неё сжалось сердце:
— Потому что я никогда не переставал… быть к тебе неравнодушным.
Полина замерла.
— Артём…
Он приблизился, так осторожно, так медленно, будто боялся спугнуть:
— Я не прошу ничего. Не требую. Просто будь рядом. Пока тяжело — я выдержу. А дальше… посмотрим.
И Полина впервые позволила себе сделать то, чего боялась с подросткового возраста:
она шагнула к нему ближе — сама.
Он обнял её, и она почувствовала, что впервые за несколько недель дышит полной грудью.
***
Ночь прошла тревожно, но без истерик. Полина проснулась рано — впервые за долгое время без тяжести в груди. Утренний свет падал на потолок так мягко, будто и он пытался её успокоить.
Телефон мигал уведомлением — сообщение от неизвестного номера.
Она открыла.
«Полина, мне жаль. Мне очень жаль. Лера беременна. Я не знал. Прости за вчера. И за всё.
— Илья»
Полина смотрела на слова долго. Пусто. Без ревности, без обиды. Человек, который раньше был центром её мира, стал… никем. Просто именем в телефоне.
Она удалила сообщение и выключила звук.
Днём позвонил Артём:
— Как ты? Я могу заехать.
— Не нужно, — сказала она, но в голосе не было резкости. — Лучше… давай вечером. Я хочу сама подумать. Спокойно.
Артём, похоже, понял подтекст и не стал настаивать.
Она отправилась в парк — туда, где когда-то гуляла по выходным с Ильёй. Но теперь ей хотелось стереть старые привычки и создавать новые.
Села на лавку, положив руки на живот. Он был ещё плоским, но ощущение — почти вибрирующее — уже говорило, что что-то там внутри есть.
— Я правда смогу? — прошептала она в воздух. — Смогу одна?
Ответа не было, только лёгкий ветер. Но почему-то именно он стал тем, что подтолкнуло её решение.
Вечером Артём пришёл, как и обещал. В руках у него был тёплый контейнер — судя по запаху, домашний суп.
— Ты не ела весь день. Это видно, — сказал он, проходя на кухню.
— Ты всегда был таким заботливым? — она улыбнулась уголком губ.
— Нет. Просто о некоторых хочется заботиться сильнее, чем позволяют правила.
Они присели за стол. Полина ела молча. Артём ждал. Он знал: самое важное она скажет сама.
Когда она отставила тарелку, он осторожно спросил:
— Ты решила?
Полина кивнула. Медленно, но уверенно:
— Да.
Артём напрягся совсем чуть-чуть — настолько, что это можно было заметить только по тому, как он перестал дышать на секунду.
Полина посмотрела на него:
— Я… оставляю ребёнка.
И тут она впервые увидела — как будто в кино — как лицо мужчины может измениться полностью. Артём будто стал светлее. Напряжение растворилось, плечи расслабились.
Он произнёс очень тихо:
— Спасибо, что дала шанс жизни.
Полина усмехнулась:
— Это не только шанс. Это… новая точка отсчёта.
— И ты не одна, — продолжил он всё так же мягко. — Я рядом. Неважно как. Врач, друг, просто человек, который держит за руку. Я не сбегу. Не отступлю.
Она слушала — и внутри всё дрожало. От облегчения, от страха, от надежды. Всё сразу.
— Артём… это большой груз для тебя.
— Нет, — он покачал головой. — Большой груз — это боль, которую ты носила эти дни. А быть рядом с тобой — не груз. Это выбор.
Она не устояла. Вперёд шагнула не она — скорее, что-то в ней подтолкнуло тело само.
Она обняла его, крепко, как будто цепляясь за спасение. Артём прижал её к себе, осторожно, боясь причинить дискомфорт, но уверенно.
— Будет непросто, — прошептала она в его плечо.
— Знаю. Но у нас впереди слишком много «возможно», чтобы отказываться от них заранее.
Позже они сидели на диване — уже спокойнее. В комнате было тепло. Полина держала в ладонях чашку чая, Артём смотрел на неё так, будто изучал каждый вздох.
— Скажи честно, — она вдруг улыбнулась. — Ты правда принял бы чужого ребёнка?
Он задумался на пару секунд.
— Полина. У меня никогда не будет своего. И знаешь… — он посмотрел ей прямо в глаза. — Чужих детей не бывает. Бывают дети любимой женщины.
Её дыхание сбилось. Она опустила взгляд — и тут Артём осторожно положил ладонь ей на живот.
— Можно? — спросил он шёпотом.
Она кивнула. Его ладонь была тёплой. Теплее, чем любой плед и любой солнечный луч.
И Полина вдруг поняла:
страх исчезает не тогда, когда всё становится легко,
а когда появляется человек, который говорит:
«Я рядом. Даже если страшно.»
Через неделю она снова пришла в клинику. На этот раз — не на операцию, а на первое полноценное УЗИ.
Артём стоял рядом, наблюдая, как врач водит датчиком по её коже.
— Вот, — сказал врач. — Смотрите.
На мониторе маленькая точка пульсировала быстрым, живым миганием.
Полина вдохнула — и вдруг заплакала. Не от боли. От счастья. Артём взял её за руку — незаметно, так, чтобы это видел только он.
— Жизнь началась, — сказал он тихо.
Полина вытерла слёзы и улыбнулась:
— И моя тоже.
