Марина стояла в коридоре с пакетом продуктов и слушала, как свекровь хохочет в телефон. Дверь в комнату Тамары Семёновны была приоткрыта, и голос звучал громко, бодро — совсем не похоже на умирающую сердечницу.
— Валя, да брось ты! Какое обследование, я прекрасно себя чувствую. Просто удобно же — сижу в тепле, квартира огромная, четыре комнаты! А свою двушку сдала, деньги капают. Сергей молодец, я ему ещё в детстве объясняла: ищи женщину с жильём, сам-то ты ничего не заработаешь.
Пакет выскользнул из рук Марины. Яблоки покатились по полу, но она не пошевелилась.
— Ну да, она старше его на семь лет, но зато какая квартира! Сталинка, центр! Я ему прямо так и сказала: «Сынок, ты женился на просторной квартире!» — Свекровь захохотала. — И он послушался, хороший мальчик мой.
Марина достала телефон и нажала на запись. Руки дрожали, но она держала аппарат крепко.
— …вот теперь буду жить здесь, а деньги от своей квартиры себе оставлю. Заслужила, между прочим! Сына одна подняла, без мужика, теперь моя очередь пожить для себя.
Марина шагнула вперёд и толкнула дверь ногой. Тамара Семёновна обернулась, и на мгновение в её глазах мелькнул страх. Но она быстро взяла себя в руки, небрежно бросила в трубку «перезвоню» и положила телефон на комод. На тот самый комод, который ещё два месяца назад стоял в спальне Марины.
— Ты давно подслушиваешь? — спросила свекровь, и в голосе не было ни стыда, ни извинения. Только раздражение.
— Достаточно давно, чтобы всё записать.
Тамара Семёновна скрестила руки на груди.
— И что ты теперь сделаешь? Сергей — твой законный муж, он имеет право здесь жить. А я что, больная мать, о которой заботится сын.
— Больная? — Марина усмехнулась, и в этом звуке было столько холодной ярости, что свекровь невольно отступила на шаг. — Ты три месяца изображала сердечницу, а сама каждый день на работу ходила и мебель таскала. Я тебя к врачам возила, бульоны варила без соли, лекарства покупала. А ты просто врала. И он знал, да?
— Он делает то, что я считаю правильным. Всегда делал.
Марина вышла из комнаты и набрала номер Веры. Подруга сняла трубку со второго гудка.
— Мне нужен адвокат. Сегодня.
Через три часа она сидела в офисе юриста и слушала, как тот объясняет её права. Квартира приватизирована до брака, брачного договора нет, Сергей прописан, но не собственник. Выселить можно, но через суд. Развод — быстро, имущества совместного нет.
— А если он сам съедет? — спросила Марина.
— Тогда вообще без проблем. Но обычно такие добровольно не уходят.
Марина кивнула и поблагодарила. Она знала, что делать.
Вечером Сергей вернулся домой и сразу почувствовал неладное. Марина сидела на кухне, перед ней лежал телефон. Тамара Семёновна нервно курсировала по коридору.
— Садись, — сказала Марина.
Он сел, и она включила запись. Голос свекрови звучал весело и нагло: «Сынок, ты женился на просторной квартире!»
Сергей побледнел. Открыл рот, но Марина подняла руку.
— Не ври. Я сегодня встретила Елену. Ту самую, из соседнего отдела. Она рассказала, какую чудесную квартиру сняла у женщины по имени Тамара Семёновна. Двушка с детскими фотографиями мальчика в морской форме. Похож на тебя, кстати.
Тамара Семёновна метнулась к двери, но Марина оказалась быстрее — встала и перегородила выход.
— Значит, всё это время ты не больна. Ты просто въехала сюда, потому что удобно. Сдаёшь свою квартиру втихую, а здесь живёшь на всём готовом. И натаскала его, — она кивнула на Сергея, — как искать женщину с жильём.
— Мариночка, — начал Сергей жалобно, — это не так…
— Заткнись. — Голос у Марины был тихий, но такой ледяной, что он осёкся. — Год назад ты случайно оказался на корпоративе моей компании. Случайно узнал, что я одна живу в четырёхкомнатной квартире. Случайно выяснил, что она моя, без ипотеки. И случайно через два месяца переехал ко мне.
Она достала из папки распечатки.
— А потом так же случайно твоя мама начала болеть. И так же случайно её квартира оказалась сдана. Я звонила Елене сегодня. Она сказала, что договор аренды подписан три с половиной месяца назад. Ровно за неделю до того, как Тамара Семёновна въехала сюда со своими чемоданами.
Тамара Семёновна шагнула вперёд, и теперь в её голосе звучала настоящая злость:
— Умная очень? Без Сергея ты бы так и сидела одна, никому не нужная! Мы тебе жизнь скрасили, а ты нос воротишь!
Марина посмотрела на неё долгим взглядом.
— Завтра к обеду чтоб вас здесь не было. Оба. Или я подаю заявление в полицию — у меня есть запись, где ты сама всё рассказываешь. И ещё я позвоню в налоговую. Интересно, ты декларировала доход от сдачи квартиры?
Свекровь побелела.
— Ты не посмеешь.
— Ещё как посмею. У тебя два варианта: убираетесь тихо, и я молчу. Или остаётесь — и я сдаю всю информацию, куда надо. Решай быстро.
Сергей посмотрел на мать, потом на Марину. В его глазах была растерянность — он не понимал, что произошло. Для него это было нормально: мама сказала, он сделал.
— Мама, пойдём, — пробормотал он. — Она серьёзно.
Они съехали на следующий день. Тамара Семёновна до последнего пыталась торговаться, требовала времени, жаловалась на здоровье. Марина стояла у двери и молчала, пока они таскали вещи. Сергей ни разу не поднял на неё глаз.
Когда дверь за ними закрылась, Марина прислонилась к стене и просто дышала. Воздух в квартире стал другим — лёгким, чистым, своим.
Но она не успокоилась. Вечером того же дня она зашла на сайт налоговой службы и заполнила форму обращения. Указала адрес квартиры Тамары Семёновны, имя, место работы. Приложила аудиозапись, где свекровь сама рассказывает про сдачу жилья и доход.
Через месяц Марина случайно встретила Елену возле офиса. Та выглядела расстроенной.
— Представляешь, меня выселяют! Хозяйка продаёт квартиру срочно, говорит, что ей деньги нужны позарез. Какой-то штраф пришёл огромный.
Марина кивнула сочувственно.
— Жаль. Ты другое что-нибудь нашла?
— Ищу пока. Но та квартира была удобная, жалко.
Марина попрощалась и пошла дальше. Внутри не было ни торжества, ни злорадства. Только спокойная уверенность: справедливость восстановлена.
Ещё через неделю она возвращалась с работы и увидела у подъезда Сергея. Он стоял у машины, мялся, дымил. Увидев её, затушил и шагнул навстречу.
— Подожди. Поговорить надо.
Марина остановилась, но не подошла ближе.
— Мама говорит, это ты нас сдала в налоговую.
— Она права.
Он вздрогнул, видимо, ждал отпираний.
— Зачем? Ты же понимаешь, что квартиру пришлось продать? У мамы таких денег не было на штраф. Мы теперь однушку снимаем на окраине. Вдвоём.
Марина посмотрела на него внимательно. Этот человек делил с ней постель, она готовила ему завтраки, стирала рубашки, слушала про работу. И всё это время он просто выполнял задание.
— Твоя мама три года сдавала квартиру и не платила налоги. Это называется уклонение. Я просто сообщила информацию. Остальное — её проблемы.
— Но она теперь без жилья! Ей шестьдесят лет!
— В шестьдесят надо было думать, прежде чем обманывать. И тебе в тридцать пять тоже неплохо бы научиться думать своей головой.
Сергей стоял перед ней, беспомощный и растерянный. Марина поняла, что не чувствует к нему ничего. Просто пустоту, как будто его никогда и не было.
— Не приходи больше, — сказала она и пошла к подъезду.
Он не окликнул. Только хлопнула дверца машины, мотор взревел и затих вдали.
Марина поднялась в квартиру, включила свет и прошла по комнатам. Четыре комнаты, высокие потолки, её пространство. Раньше квартира казалась слишком большой для одной. Теперь — в самый раз.
Она подошла к окну и распахнула его. Вечерний воздух ворвался внутрь, принося запах дождя и осенней листвы. Внизу хлопали двери машин, смеялись люди, откуда-то доносилась музыка.
Телефон завибрировал — сообщение от Веры: «Как дела? Может, завтра встретимся?»
Марина набрала ответ: «Давай. Я свободна».
Где-то там, на окраине, в тесной однушке Тамара Семёновна наверняка проклинала её и планировала, как пристроить сына к следующей женщине с жильём. Сергей послушно кивал и соглашался на всё, что скажет мама. Они продолжали жить по своим правилам.
Но это было не её дело. Совсем не её.
Марина закрыла окно, прошла на кухню и поставила чайник. Ужин только для себя. Тишина только для себя. Квартира только для себя.
И это было правильно.
