После смерти мужа тишина в квартире стала моим главным врагом. Она давила, сводила с ума, высасывала остатки жизни. Я была готова на всё, лишь бы снова услышать в доме мужской голос. И когда он появился, я приняла его за спасителя. Я и представить не могла, что этот вежливый молодой человек пришел, чтобы доломать то, что еще не успело разрушиться от горя.
***
Тишина — страшный зверь. После сорока лет брака, когда Мишин голос был фоном всей моей жизни, эта тишина стала оглушающей. Он умер полгода назад, быстро, не мучаясь. А я осталась мучиться в нашей пустой «двушке», где каждый предмет кричал о нём. Его кресло с промятой спинкой. Его чашка с дурацкой надписью «Царь». Его тапочки у кровати.
Я, Анна Петровна, бывшая библиотекарша, в свои шестьдесят два превратилась в тень. Сын Борис уже давно жил в другом городе, поэтому наше общение сводилось к коротким звонкам на бегу: «Мам, ты как? Таблетки выпила? Ну, я побежал». У него своя жизнь, семья, ипотека. Ему не до моих стенаний. Я и не жаловалась, лишь бы слышать его голос.
Спасение, как мне тогда показалось, пришло из интернета. Мой старенький ноутбук, единственное окно в мир, начал умирать. Страницы грузились по полчаса, он гудел, как пылесос «Ракета» из моего детства. Борис отмахнулся: «Мам, вызови мастера. Позже куплю тебе новый». И я нашла на каком-то сайте объявление: «Компьютерный гений. Решу любую проблему. Быстро, недорого. Игорь».
Игорь оказался совсем не гением на вид. Худощавый парень лет тридцати пяти, с усталыми глазами и виноватой улыбкой. Он долго возился с ноутбуком, что-то бормотал себе под нос, а я суетилась вокруг, предлагая чай.
— Не беспокойтесь, Анна Петровна, сейчас всё наладим, — говорил он мягко. — Техника, она как человек, тоже болеет.
— Ох, милок, и не говори. У меня вот сердце болеет, да только мастера для него не вызовешь, — вырвалось у меня.
Он поднял на меня свои светлые, почти прозрачные глаза и посмотрел с таким сочувствием, какого я давно не видела. Не с той дежурной жалостью, а с настоящим, глубоким пониманием.
— Почему же не вызовешь? Всё лечится. Главное — не оставаться одному со своей болью.
Он просидел до вечера. Ноутбук и правда ожил. Когда я полезла в комод за деньгами, он остановил меня рукой.
— Анна Петровна, не надо. Давайте так: вы меня завтра борщом накормите, как моя мама готовит. А то я по вызовам, всё на сухомятке. Идет?
Я растерялась. Борщом? Я не варила борщ с тех пор, как не стало Миши. Для кого? Для себя одной кастрюлю городить… А тут — борщом.
— Конечно, милый! Конечно, накормлю! — засуетилась я, чувствуя, как по щекам предательски расползается тепло.
В тот вечер я впервые за полгода уснула без снотворного. В квартире пахло не пылью и тоской, а надеждой. Мне показалось, что я снова кому-то нужна.
***
Игорь пришел на следующий день, как и обещал. Принес к чаю мой любимый «Птичье молоко». Он ел борщ, нахваливал, просил добавки. Я сидела напротив и не могла на него насмотреться. Он рассказывал о себе: приехал из маленького городка под Воронежем, здесь на заработках, мать болеет, нужно помогать.
— Она у меня одна осталась, — вздохнул он, отодвигая тарелку. — Отец давно ушел. Вот и кручусь, как могу. Мастера на все руки из меня жизнь сделала.
— А что же ты, не женат? — осторожно спросила я.
Он горько усмехнулся.
— Был. Не выдержала она моей жизни. Сказала, что я вечно в проблемах, вечно кому-то помогаю, а на себя времени нет. Может, и права была.
Его слова легли мне на душу бальзамом. Такой же, как мой Миша. Тот тоже был для всех, последнюю рубашку бы отдал. Я смотрела на Игоря и видела в нем отголоски своего прошлого, своего счастья.
Он стал заходить почти каждый день. То «проверить, как работает ноутбук», то помочь вкрутить лампочку, то починить подтекающий кран на кухне. Он делал всё быстро, ловко. А потом мы пили чай, и он слушал. Слушал мои рассказы о Мише, о Борисе, о работе в библиотеке. Он не перебивал, не смотрел в телефон. Он смотрел на меня.
Однажды позвонил Борис.
— Мам, привет. У тебя там кто-то есть? Голос мужской.
— Да, это Игорь, компьютерщик, зашел кран посмотреть, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Какой еще Игорь? Мам, ты там поосторожнее с чужими людьми. Мало ли кто…
— Он не чужой! — вдруг резко ответила я. — Он мне помогает больше, чем некоторые родные!
В трубке повисла тишина.
— Ну, смотри сама, — холодно бросил Борис и отключился.
Мне стало обидно до слёз. Игорь, который сидел на кухне, тут же подошел.
— Анна Петровна, что случилось? Сын обидел?
— Да так… Говорит, чтобы с чужими осторожнее была. Ревнует, наверное, что ты мне помогаешь, а он не может.
Игорь участливо покачал головой.
— Не обижайтесь на него. Молодые сейчас все такие — занятые. Им кажется, что старикам ничего не нужно, кроме таблеток. А ведь поговорить — это лучшее лекарство.
Он налил мне воды, погладил по руке. Его прикосновение было тёплым, живым. В тот момент я готова была поверить каждому его слову. Он был тем самым «лекарством», которое мне прописала сама судьба. Я и не заметила, как он стал не просто гостем, а частью моей жизни.
***
Беда, как водится, пришла внезапно. Однажды вечером Игорь позвонил мне, голос был срывающийся, панический.
— Анна Петровна, простите… У меня ужасные неприятности. Хозяин квартиры, которую я снимаю, выгоняет меня. Прямо сейчас. Говорит, племянник приезжает, ему жить негде. Я с вещами на улице.
У меня всё внутри похолодело.
— Как на улице? Куда же ты? Зима ведь скоро!
— Не знаю… На вокзал, наверное. Переночую как-нибудь, а завтра буду думать. Не волнуйтесь, я справлюсь.
Но я уже волновалась. Я представила его, такого хорошего, отзывчивого парня, одного на холодном вокзале. Эта картина была невыносимой.
— Игорь, постой! — закричала я в трубку. — У меня же комната пустует… Мишина… Приезжай ко мне. Переночуешь, а там видно будет.
— Что вы, Анна Петровна, я не могу вас стеснять! Это так неудобно!
— Ничего не неудобно! — отрезала я с решимостью, которой сама от себя не ожидала. — Я сказала, приезжай. Адрес ты знаешь. И не спорь.
Через час он был у меня. С одним рюкзаком и старой спортивной сумкой. Он стоял в прихожей, такой потерянный и благодарный.
— Я вам этого никогда не забуду, Анна Петровна. Вы меня просто спасли.
Я постелила ему в маленькой комнате, на бывшем Мишином диване. Когда он вошел туда, я заметила, как он сжал кулаки.
— Если вам тяжело… что я здесь… я могу на кухне, на раскладушке, — тихо сказал он.
— Глупости не говори. Живи. Места хватит.
Ночью я долго не могла уснуть. Слушала тишину за стеной. И впервые эта тишина не была враждебной. Она была живой. Я знала, что я в квартире не одна. Это странное чувство — смесь тревоги и покоя — убаюкало меня.
Утром он уже хозяйничал на кухне. На столе стояли свежий творог и сметана.
— Я сбегал в магазин пораньше, — улыбнулся он. — Надо же вас отблагодарить.
Он остался на день, на второй, на неделю. Он взял на себя все мужские дела. Ходил за продуктами, выносил мусор, даже уговорил меня разрешить ему сделать генеральную уборку. Квартира блестела. Он разговаривал со мной, смеялся моим шуткам, смотрел со мной старые фильмы.
Когда снова позвонил Борис, я соврала.
— Мам, этот твой мастер всё еще ходит?
— Нет, что ты. Починил всё и ушел.
Я не хотела ничего объяснять. Не хотела выслушивать его нотации. Мне было хорошо. Впервые за долгие месяцы мне было спокойно и почти счастливо. Я гнала от себя мысль, что это неправильно, что я пустила в дом, в свою жизнь, практически незнакомого человека. Я просто не хотела снова оставаться одна.
***
Игорь врос в мою жизнь, как будто был в ней всегда. Он называл меня «мама Аня», и от этого у меня сладко щемило сердце. Мой родной сын уже давно называл меня просто «мать». А этот чужой парень окружил меня такой заботой, о которой я и мечтать не смела.
Он полностью взял на себя все бытовые вопросы. Разобрался с моими квитанциями за квартиру, настроил автоплатежи в телефоне.
— Мама Аня, ну зачем вам в очередях на почте стоять? Смотрите, как просто, — показывал он мне что-то на экране своего смартфона. — Одна кнопка, и всё оплачено. Давайте я сам буду делать, вам же тяжело вникать.
Я и не вникала. Я доверяла ему. Как можно не доверять человеку, который каждое утро спрашивает, не болит ли у меня спина, и приносит из аптеки нужные лекарства без напоминаний?
Постепенно он стал фильтровать мои контакты. Когда звонили из поликлиники, он брал трубку: «Да, я ее сын. Что передать? Хорошо, мы придем». Когда звонил Борис, он иногда отвечал сам: «Борис, привет! Это Игорь. Мама Аня отдыхает, давление подскочило. Что-то срочное?»
Борис, конечно, бесился.
— Мама, что происходит?! Почему какой-то мужик отвечает на твой телефон и называет себя твоим сыном?! Ты в своем уме?!
— Не кричи на мать! — взвивалась я. — Игорь заботится обо мне! Не то что ты, раз в неделю позвонишь для галочки! Он мне ближе родного стал!
— Ближе?! Да ты его знаешь два месяца! Ты хоть паспорт его видела?!
— Видела! И не смей мне указывать! Я взрослый человек!
После таких разговоров я плакала, а Игорь меня утешал.
— Не плачьте, мама Аня. Он просто боится, что ваше сердце достанется кому-то еще. Он привык, что вы вся для него. А тут появился я…
Он говорил так убедительно, что я начинала верить. Да, Борис просто эгоист. Он не хочет делить меня ни с кем. Даже с человеком, который делает мою жизнь лучше.
Игорь начал говорить о будущем.
— Вот подкоплю денег, маму вылечу, и можно будет о себе подумать. Может, домик небольшой в пригороде купить… Свежий воздух, огородик. Вам бы, мама Аня, это на пользу пошло.
Я слушала, и сердце замирало. Домик… Огородик… Да ведь у меня всё это есть! Наша с Мишей дача, наш маленький рай, где мы каждые выходные пропадали с весны до осени. Но после его смерти я не могла заставить себя туда поехать. Слишком больно было видеть его розы, его беседку, его удочки в сарае. Дача осиротела вместе со мной. А теперь этот молодой, полный жизни парень говорил о том, что было моим счастьем. И я вдруг подумала: а может, с ним я смогу туда вернуться? Может, он поможет мне снова оживить наш сад и наш дом? Эта мысль, что мечта может не просто сбыться, а возродиться из пепла, пьянила и лишала воли.
Я окончательно перестала общаться с подругами. Они бы не поняли. Начали бы шушукаться, осуждать. А мне их осуждение было не нужно. У меня был Игорь. Мой помощник, мой защитник, мой названый сын. Я была слепа и счастлива в своей слепоте.
***
Развязка наступила внезапно, как сердечный приступ. Однажды Игорь вернулся домой бледный, с черными кругами под глазами. Он молча прошел в свою комнату и лег на диван, отвернувшись к стене. Я испугалась.
— Игорек, что с тобой? На тебе лица нет!
Он долго молчал, потом сел, обхватив голову руками.
— Маме… Маме хуже. Срочная операция нужна. В Москве, в частной клинике. Иначе… — он не договорил, и его плечи затряслись.
Я присела рядом, обняла его.
— Господи, Игорек… Деньги? Большие деньги нужны?
— Огромные, — прошептал он. — У меня и десятой части нет. Всё, это конец. Я не успею… я ее потеряю.
Он плакал навзрыд, как ребенок. И я плакала вместе с ним. За него, за его маму, за всю несправедливость этого мира. Мы сидели так вдвоем в сумерках, и я чувствовала его горе как свое собственное.
— Сколько? — тихо спросила я. — Сколько нужно?
Он назвал сумму. У меня потемнело в глазах. Таких денег у меня не было. Все мои скромные накопления были каплей в море.
— У меня нет столько, Игорек…
Он поднял на меня заплаканные глаза.
— Я знаю, мама Аня. Простите… Это я так, от отчаяния. Не знаю, что делать. Продать почку, что ли…
И тут в моей голове, как спасительная, но страшная мысль, всплыло слово — «дача». Наша с Мишей дача. Наш маленький рай, где мы провели лучшие годы. Где каждая яблоня была посажена его руками.
— Игорь… у меня есть дача, — прошептала я.
Он вскинул голову.
— Что вы… Нет! Ни в коем случае! Это память! Это ваше с Михаилом…
— Жизнь человека важнее памяти! — перебила я его. — Если ее можно продать… если это спасет твою маму…
— Я не могу просить вас об этом!
— А я не прошу, чтобы ты просил! Я сама так решила! — сказала я твердо. — Завтра же займемся этим.
Он упал на колени, схватил мои руки, стал их целовать.
— Мама Аня… Вы святая женщина… Я вам всю жизнь буду благодарен! Я вам всё верну, до копейки! Вот увидите, мы еще купим домик лучше прежнего!
Он нашел риелтора на удивление быстро. Говорил, что через знакомых, чтобы быстрее и надежнее. Покупатель тоже нашелся почти сразу. Меня возили подписывать какие-то бумаги, я плохо соображала, что делаю. Я видела только горящие благодарностью глаза Игоря и думала, что спасаю жизнь.
Сделка прошла. Деньги я получила наличными, в банковской ячейке. Всю сумму. Я отдала их Игорю в тот же день. Он сложил пачки в свою спортивную сумку, ту самую, с которой приехал ко мне.
— Я завтра утром — в Москву. Как только всё закончится, сразу позвоню. Спасибо вам, мама Аня. Вы мой ангел-хранитель.
Он обнял меня на прощание так крепко, что у меня захрустели кости. Я осталась одна в квартире. Уставшая, опустошенная, но с чувством исполненного долга. Я продала прошлое, чтобы подарить ему будущее.
***
Прошел день. Игорь не звонил. Я успокаивала себя: в дороге, потом сразу в больницу, не до звонков. Прошел второй день. Тишина. Моя старая врагиня-тишина снова вернулась в квартиру и вцепилась в меня ледяными пальцами. Тревога нарастала, превращаясь в липкий страх.
Я пыталась набрать его номер. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Я набирала снова и снова, до боли в пальцах. Бесполезно.
На третий день в дверь позвонили. Я бросилась открывать, уверенная, что это он. Вернулся! Но на пороге стоял Борис. Лицо у него было серое, злое.
— Где он? — спросил он без предисловий, входя в квартиру.
— Кто? Игорь? Он в Москву уехал, маму спасать…
Борис посмотрел на меня как на сумасшедшую.
— Какую маму, мама?! В какую Москву?! Его мать десять лет как на сельском кладбище под Воронежем лежит, я узнавал!
Я осела на пуфик в прихожей. Ноги перестали меня держать.
— Как… Как лежит? Он же… операция…
— Какая, к черту, операция?! — заорал он. — Я навёл справки! Твой Игорь — он профессиональный аферист! На нем несколько заявлений висит от таких же сердобольных вдовушек, как ты! Он входит в доверие, живет у них, а потом разводит на деньги! Мама, ты хоть понимаешь, что ты наделала?!
Я молчала. Воздуха не хватало. Слова сына гулким эхом отдавались в голове. Аферист… Зуев… Мать лежит…
— Он сказал, что вернет… — пролепетала я, сама не веря своим словам.
— Что он вернет?! Дачу?! Нашу с отцом дачу?! Ты продала ее?! Мама, отвечай!
Я кивнула. Борис схватился за голову и заходил по комнате.
— Я же тебе говорил! Я же тебя предупреждал! Не связывайся с чужими! А ты что?! «Он мне ближе родного!» Ну что, помог тебе твой «близкий»?! Обобрал до нитки и свалил!
— Он был такой заботливый… — прошептала я.
— Заботливый?! Да это его работа — быть заботливым! Это его сценарий! Он всем одно и то же поет: больная мама, бывшая жена-стерва, командировки! А вы, дуры старые, уши и развесили! Рады обманываться! Потому что сыну родному позвонить лень, а чужому мужику борщи варить — пожалуйста!
Каждое его слово было как удар хлыстом. Он был прав. Жестоко, грубо, но прав. Я сама впустила волка в дом. Сама открыла ему душу. Сама отдала ему то единственное, что связывало меня с прошлой, счастливой жизнью.
— Уходи, — тихо сказала я.
— Что?!
— Уходи, Боря. Пожалуйста.
Он осекся. Посмотрел на мое лицо и, кажется, что-то понял. Молча развернулся и вышел, хлопнув дверью.
А я осталась. Одна. В своей гулкой, пустой квартире, где больше не пахло ни Мишей, ни надеждой. Пахло только обманом и невыносимым, едким стыдом.
***
Тишина вернулась. Но это была уже другая тишина. Не скорбная, а мертвая. Раньше в ней жили воспоминания, а теперь — только пустота и стыд. Я ходила по квартире, как привидение, натыкаясь на следы его недавнего присутствия. Идеально вкрученная лампочка. Починенный кран, который больше не капал. Порядок на полках, который он навел. Всё это теперь было не знаком заботы, а клеймом моего позора.
Я машинально открыла ноутбук. Тот самый, который он «починил». На экране стояла заставка, которую он установил — какое-то райское озеро с горами. Насмешка. Я зашла в историю браузера, и кровь застыла в жилах.
Там была методичная работа хищника. «Стоимость дачных участков в нашем районе», «Форумы для вдов за 60», «Как быстро продать недвижимость по доверенности».
А среди этого — десятки вкладок с сайтов знакомств, где он уже рассылал свои заученные комплименты другим одиноким женщинам. Он оттачивал мастерство и уже готовил плацдарм для следующего прыжка. Он даже не потрудился это скрыть. Был уверен в моей компьютерной безграмотности. Или ему было уже всё равно.
Я смотрела на эти строки, и слезы текли по щекам. Но это были не слезы горя. Это были слезы унижения. Он не просто украл у меня деньги. Он растоптал мои чувства, мои воспоминания, мою веру в людей. Он сыграл на самом святом — на моем одиночестве.
Телефон зазвонил. Борис. Я не хотела отвечать, но рука сама потянулась к трубке.
— Мам… — его голос был тихим, виноватым. — Прости. Я вчера… сорвался. Не должен был так.
— Ты был прав, — глухо ответила я.
— Прав, не прав… Какая теперь разница. Я в полицию заявление написал. Данные его все передал. Может, найдут. Хотя шансов мало… Мам, ты как?
— Нормально.
— Я приеду. Куплю продуктов.
— Не надо.
— Надо, мам. Надо, — твердо сказал он и повесил трубку.
Я сидела в Мишином кресле и смотрела в окно. Накрапывал мелкий, осенний дождь. Город тонул в серых сумерках. Я думала о том, что Игорь был прав в одном: поговорить — это лучшее лекарство. Только я выбрала не того собеседника. Я променяла неуклюжую, торопливую заботу сына на профессиональную, выверенную игру афериста. И заплатила за это слишком высокую цену.
Теперь мне предстояло учиться жить заново. В тишине. Но на этот раз — не прячась от нее, а глядя ей в лицо. Мне нужно было научиться слышать в этой тишине не отголоски прошлого и не эхо обмана, а саму себя. И это, пожалуй, было самое страшное испытание из всех.
Как вы считаете, могла ли Анна поступить иначе в своей ситуации, или её отчаянное одиночество не оставляло ей выбора?
