Валентина стояла у зеркала в прихожей, держа в дрожащих руках телефон Александра. На экране горело сообщение: «Любимая, жду тебя сегодня в восемь. Твоя Светлана». Тридцать два года брака рухнули в одно мгновение, словно карточный домик под порывом ветра.
— Саша, кто такая Светлана? — голос её звучал как-то чужо, будто принадлежал другой женщине.
Александр замер на пороге кухни с чашкой кофе в руках. Его лицо побледнело, а глаза заметались, словно ища спасительный выход.
— Валя, я… это… коллега по работе, — он поставил чашку, но руки предательски дрожали.
— Коллега пишет «любимая»? — Валентина подошла ближе, размахивая телефоном перед его лицом. — Тридцать два года я была тебе женой! Тридцать два года!
— Не кричи, пожалуйста…
— Не кричать? А что мне делать? Танцевать от радости?
Саша опустил голову, и в этом жесте Валентина прочла полное признание вины. Её сердце билось так сильно, что казалось, готово выпрыгнуть из груди.
— Как долго это продолжается? — спросила она тише, чувствуя, как внутри всё холодеет.
— Полгода… может, больше…
— Больше? — голос снова сорвался на крик. — И ты каждый день смотрел мне в глаза? Целовал на ночь? Говорил, что любишь?
Александр молчал, изучая узор на линолеуме. Эта тишина была красноречивее любых слов. Валентина почувствовала, как под ногами рушится привычный мир — их общие завтраки, вечерние новости, планы на дачу, разговоры о внуках…
— А она знает про меня? — вопрос прозвучал почти шёпотом.
— Знает…
— И что она думает? Что я дура? Что меня можно обманывать годами?
— Валя, всё не так просто…
— Не так просто? — она рассмеялась истерически. — А как просто? Ты приходишь домой, ужинаешь с женой, а потом бежишь к любовнице? Это просто?
Саша поднял глаза. В них мелькнуло что-то похожее на жалость, и это добило Валентину окончательно.
— Мне нужно уехать, — сказала она, разворачиваясь к лестнице.
— Куда ты поедешь?
— К Ире. Она хотя бы не врёт мне в лицо каждый день.
Валентина поднялась в спальню и достала старый чемодан с антресоли. Руки дрожали так сильно, что она никак не могла справиться с замком. Слёзы текли по щекам, но она их не вытирала — пусть текут. Пусть видят, что натворил этот человек, которому она отдала лучшие годы жизни.
Она складывала вещи хаотично: платья вперемешку с бельём, туфли поверх блузок. Что взять? Что оставить? Как можно упаковать целую жизнь в один чемодан?
— Валя, не надо так… Давай поговорим…
Она обернулась. Александр стоял в дверях спальни с виноватым видом.
— О чём говорить? О том, как ты полгода водил меня за нос? О том, что наш брак — фарс?
— Наш брак настоящий. Ты мне дорога…
— Дорога? — она захлопнула чемодан. — Настолько дорога, что ты изменяешь мне с первой встречной?
— Светлана не первая встречная…
— Ах, не первая? Значит, особенная? — сарказм сочился из каждого слова. — Ну конечно, иначе зачем разрушать семью?
Валентина взяла чемодан и направилась к выходу. В прихожей остановилась и обернулась:
— А знаешь, что самое страшное? Не то, что ты изменил. А то, что я чувствовала… что-то не так. И убеждала себя, что мне кажется. Оказывается, женская интуиция не врёт.
Хлопнула дверь. Валентина шла по вечерней улице с чемоданом, чувствуя себя героиней мелодрамы. Только вот это была её жизнь, а не кино.
Ирина встретила подругу на пороге, одним взглядом поняв всё происходящее.
Валентина стояла с красными глазами и чемоданом, словно беженка из собственной жизни.
— Входи, родная. Чай уже готов, — Ира обняла её за плечи и проводила на кухню.
— Я правильно поступила? — Валентина опустилась на стул, глядя в окно на освещённые окна соседних домов.
— А как ещё можно было поступить? Терпеть дальше?
— Тридцать два года, Ира… Вся жизнь прошла мимо.
Ирина поставила перед ней дымящуюся кружку и села напротив. Её лицо светилось каким-то внутренним спокойствием, которое так контрастировало с состоянием Валентины.
— Знаешь, что я поняла после развода с Виктором? — сказала она задумчиво. — Жизнь не прошла мимо. Она только начинается.
— Легко говорить… Тебе пятьдесят девять, мне пятьдесят восемь. Какая может быть новая жизнь?
— Самая настоящая! — глаза Иры загорелись. — Слушай, а ты знаешь, что я делаю по вечерам?
Валентина покачала головой, с любопытством глядя на подругу.
— Хожу на танцы! В Дом культуры. Там такая компания собралась — все наши ровесники. Мы танцуем, смеёмся, ездим на дачу к Семёну…
— К какому Семёну?
— Ах да, ты же не знаешь! — Ира рассмеялась, и её щёки порозовели. — Семён Петрович из нашей танцевальной группы. Такой обаятельный мужчина, недавно овдовел…
— Ира! — Валентина впервые за вечер улыбнулась. — Ты что, влюбилась?
— А почему бы и нет? Мне что, в монастырь идти? — подруга встала и закружилась по кухне. — Мы с ним вчера были в театре. Представляешь? Когда я последний раз была в театре с мужчиной?
Валентина смотрела на подругу и не узнавала её. Эта женщина излучала энергию и радость, а ведь всего год назад рыдала из-за развода.
— А как же дети? Что скажут люди?
— Дети выросли и живут своими жизнями. А люди… — Ира махнула рукой. — Люди всегда что-то скажут. Сначала будут осуждать, что развелась, потом — что одиночничаю, потом — что с мужчиной встречаюсь. Когда я поняла это, мне стало всё равно.
Она села обратно и взяла руки Валентины в свои.
— Завтра идём на танцы. Решено!
— Я не умею танцевать…
— Научишься! Там же Нина Семёновна преподаёт, помнишь её? Она в школе физкультуру вела.
— Ира, мне не до танцев. У меня жизнь рухнула…
— Именно поэтому и нужно танцевать! — подруга встала и включила радио. — Смотри!
Она начала двигаться под музыку, сначала неуверенно, потом всё смелее. Её движения были не идеальными, но в них чувствовалась такая свобода, что Валентина заворожённо наблюдала.
— Когда я танцую, я забываю обо всём. О возрасте, о проблемах, о том, что скажут соседи… Я просто живу этой минутой.
— А если я буду выглядеть смешно?
— А мы все выглядим смешно! — Ира рассмеялась. — Галина Ивановна вообще левую ногу от правой не отличает, но танцует с таким удовольствием!
Она протянула руку Валентине:
— Давай попробуем прямо сейчас?
— Сейчас?
— А когда же ещё? Завтра будешь думать, что не готова, послезавтра тоже… Вставай!
Валентина неуверенно поднялась. Ира взяла её за руки и начала показывать простые движения. Сначала получалось неловко, Валентина наступала на ноги подруге, сбивалась с ритма. Но постепенно её тело начало запоминать движения.
— Чувствуешь? — шептала Ира. — Это называется «жить для себя».
И впервые за этот ужасный день Валентина почувствовала что-то, похожее на лёгкость. Словно тяжёлый камень свалился с плеч.
Телефон зазвонил резко и пронзительно. На экране высветилось: «Саша».
— Не отвечай, — сказала Ира.
— Но вдруг что-то случилось…
— Ничего не случилось. Он просто понял, что остался один.
Валентина посмотрела на телефон, потом на подругу. И нажала кнопку отбоя.
— Вот и правильно, — одобрила Ира. — А теперь продолжаем танцевать.
Утром Валентина проснулась в незнакомой комнате и на секунду забыла, где находится. Солнечный луч пробивался сквозь шторы, освещая чужую мебель, чужие фотографии на стенах. Реальность обрушилась тяжёлым грузом — она больше не жена, не хозяйка дома. Она беженка в пятьдесят восемь лет.
— Валя, завтрак готов! — раздался голос Иры из кухни.
За столом подруга выглядела свежо и энергично, словно прожила лучшую ночь в жизни.
— Как спалось?
— Странно… — Валентина помешала кофе. — Всю жизнь просыпалась рядом с ним, а теперь…
— А теперь просыпаешься рядом с собой, — перебила Ира. — И это прекрасно.
— Он звонил ещё три раза ночью.
— И что сказал?
— Не знаю, не слушала сообщения.
Ира одобрительно кивнула и достала из сумки афишу Дома культуры.
— Смотри, сегодня не только танцы. Ещё выставка местных художников открывается. Пойдём?
— Ира, я не готова к развлечениям…
— А кто говорит о развлечениях? Это жизнь, Валя. Обычная человеческая жизнь.
Вечером они шли по знакомым улицам, и Валентина чувствовала себя актрисой, играющей чужую роль. Неужели это она идёт на танцы вместо того, чтобы сидеть дома и готовить ужин мужу?
Дом культуры встретил их музыкой и смехом. В зале собралось человек двадцать — мужчины и женщины разных возрастов, но большинство были ровесниками Валентины.
— Девочки, знакомьтесь! — Нина Семёновна, бывшая учительница физкультуры, бодро подошла к ним. — Это Валентина, подруга Иры.
— А мы уже слышали! — улыбнулась полная женщина в ярком платье. — Я Галина Ивановна. Тоже недавно присоединилась к нашей компании.
— После развода? — осторожно спросила Валентина.
— После похорон мужа, — спокойно ответила Галина Ивановна. — Год горевала, а потом поняла: жизнь продолжается. И я хочу её прожить, а не просто дожить.
Слова эти отозвались болью в груди Валентины. Сколько лет она именно доживала, а не жила?
— Валентина, а вы не Валя Соколова из десятого «Б»? — к ней подошёл седой мужчина с добрыми глазами.
Она всмотрелась в его лицо и ахнула:
— Дима Кузнецов? Не может быть!
— Могу себя! — он рассмеялся. — Двадцать лет не виделись, наверное.
— Больше… После школы только пару раз сталкивались…
Дмитрий выглядел прекрасно для своих лет. Подтянутый, с живыми глазами, в которых читались и опыт, и какая-то мальчишеская озорность.
— А помните, как мы с вами в школьном театре играли? Вы — Золушку, я — принца?
Валентина засмеялась впервые за долгое время искренне:
— Помню! Вы так волновались, что забыли половину текста.
— А вы меня спасали, подсказывали шёпотом…
— Ну что, хватит воспоминаний! — хлопнула в ладоши Нина Семёновна. — Начинаем урок!
Музыка заполнила зал, и Валентина почувствовала, как её ноги сами начинают двигаться в такт. Дмитрий протянул ей руку:
— Разрешите пригласить Золушку на танец?
— Но я же не умею…
— А я научу. Как в школьном театре — я ведущий, вы — следуете за мной.
Его руки были тёплыми и уверенными. Он направлял её движения мягко, без принуждения, и постепенно Валентина почувствовала, что начинает улавливать ритм. Вокруг кружились другие пары, смеялись, иногда ошибались, но никто не стеснялся.
— У вас хорошо получается, — сказал Дмитрий.
— Вы льстите…
— Никогда не льщу. Просто говорю правду.
Она взглянула в его глаза и увидела там нечто, что давно забыла — восхищение. Когда Александр последний раз смотрел на неё так?
— А что вас привело сюда? — спросила она во время паузы.
— Одиночество, — честно ответил он. — После смерти жены три года сидел дома. Дочка заставила выйти в люди.
— Мне жаль…
— Не надо жалеть. Люся прожила хорошую жизнь, мы были счастливы. А теперь я должен научиться быть счастливым один. Или… не один, — он многозначительно посмотрел на неё.
Валентина почувствовала, как краснеют щёки. Неужели в пятьдесят восемь лет можно краснеть, как девчонка?
Домой они шли втроём — она, Ира и Дмитрий, который вызвался проводить дам. Разговор не умолкал ни на минуту: обсуждали танцы, вспоминали школу, делились планами.
— Завтра в художественную школ у иду записываться, — призналась Валентина. — Всегда хотела рисовать, но времени не было…
— А теперь время есть? — поинтересовался Дмитрий.
— Теперь есть вся оставшаяся жизнь, — ответила она и удивилась собственным словам.
У подъезда Дмитрий взял её руку:
— Можно завтра проводить вас в художественную школу? А вечером снова на танцы?
Валентина хотела сказать, что рано, что не готова, что всё слишком быстро. Но вместо этого кивнула:
— Можно.
Через месяц Валентина не узнавала себя в зеркале. Не внешне — хотя и внешне тоже изменилась, начала следить за собой, купила новую стрижку и яркую помаду. Главное изменение произошло в глазах — они снова светились жизнью.
Она сидела в художественной студии перед мольбертом и рисовала натюрморт. Кисть послушно ложилась на холст, создавая то, что раньше казалось невозможным — её собственное произведение искусства.
— Валентина Григорьевна, у вас настоящий талант! — преподаватель, молодая девушка Катя, с восхищением рассматривала работу. — Почему вы раньше не занимались живописью?
— Не было времени, — ответила Валентина и сама удивилась этим словам. Как много она говорила их в последнее время.
Телефон завибрировал. Александр. Он звонил каждый день, но она отвечала всё реже. Сначала из гордости, потом — из-за нежелания возвращаться в прежнюю жизнь.
— Валя, пожалуйста, поговори со мной, — услышала она знакомый голос, когда всё-таки взяла трубку.
— О чём говорить, Саша?
— Я расстался с ней. Понял, что натворил. Возвращайся домой!
— А дом ещё мой? — спросила она спокойно, продолжая рисовать.
— Конечно! Всё наше, всё как было…
— Ничего не может быть как было. Ты же сам это знаешь.
— Валя, я изменился…
— И я изменилась. Вот только в разные стороны, — она отложила кисть. — Знаешь, что я поняла за этот месяц?
— Что?
— Что я совсем себя не знала. Оказывается, я умею рисовать. Умею танцевать. Умею смеяться до слёз и засыпать с улыбкой. А ещё я поняла, что могу быть интересной мужчине.
— Что это значит? — голос Александра стал настороженным.
— Это значит, что у меня появилась жизнь. Настоящая.
— Там кто-то есть? — вопрос прозвучал с плохо скрываемой ревностью.
Валентина подумала о Дмитрии, об их вчерашней прогулке по парку, о том, как он читал ей стихи, сидя на скамейке у пруда. О том, как осторожно взял её за руку и сказал: «Вы превратили мою осень в весну».
— Есть, — честно ответила она.
Повисла долгая пауза.
— Я не ожидал этого от тебя…
— А я не ожидала измены от тебя. Но жизнь полна неожиданностей, правда?
— Валя, мы можем встретиться? Поговорить как взрослые люди?
— Конечно. Приезжай завтра к Ире, в три часа.
На следующий день Александр стоял в прихожей квартиры Иры, держа в руках букет роз и выглядя потерянным. Валентина вышла к нему в новом платье, с новой причёской, и он даже не сразу её узнал.
— Ты… ты красивая, — растерянно сказал он.
— Спасибо. Садись, поговорим.
Они сели за стол, и Александр начал говорить о раскаянии, о том, как он страдал без неё, как пуста стала квартира, как он понял цену семьи. Валентина слушала спокойно, словно речь шла о чужих людях.
— Я готов на всё, чтобы ты вернулась, — закончил он.
— А я готова на всё, чтобы не возвращаться, — тихо ответила она.
— Но почему? Мы же можем начать сначала!
— Саша, ты хочешь начать сначала с той женщиной, которая была твоей женой. А её больше нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Та Валя жила для семьи, для мужа, для дома. Забыла о себе полностью. А эта Валя живёт для себя. И ей это нравится.
Она встала и подошла к окну, за которым зеленел парк.
— Знаешь, я благодарна тебе за измену.
— Что? — он вскочил с места.
— Если бы не она, я бы так и просуществовала до старости, не зная, какая я на самом деле. А теперь знаю. И мне шестьдесят лет хватит, чтобы пожить для себя.
— А как же наша общая жизнь? Тридцать два года?
— Эти годы были. Хорошие и плохие. Но они закончились в тот день, когда ты выбрал другую женщину.
В дверях появилась Ира с пакетами из магазина.
— Ой, извините, не хотела мешать…
— Не мешаешь, — сказала Валентина. — Александр как раз уходил.
Он медленно поднялся, оставив букет на столе.
— Это окончательно?
— Это честно, — ответила она.
Когда за ним закрылась дверь, Ира обняла подругу:
— Тяжело было?
— Странно, но нет. Я думала, будет больно. А оказалось… легко.
Вечером на танцах Дмитрий сразу заметил её особенное настроение.
— Что-то случилось?
— Случилось. Я окончательно стала свободной женщиной.
— И что теперь будет делать эта свободная женщина?
Валентина посмотрела вокруг — на танцующих людей её возраста, которые не постеснялись начать жизнь заново, на Иру, сияющую от счастья рядом с Семёном Петровичем, на собственное отражение в зеркальной стене — довольную собой женщину.
— Жить, — сказала она просто. — Просто жить.
Музыка закружила их в вальсе, и Валентина закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Впервые за долгие годы она не думала о завтрашнем дне, не планировала, не переживала. Она просто танцевала и была счастлива.
А на столике у окна лежали её первые картины — яркие, смелые, полные жизни. Совсем как её новое будущее.
