— Нет, Кирилл, ты не понял, — Тамара Викторовна поставила свою чашку с чаем на стол с такой аккуратностью, будто это был ценнейший фарфор, а не обычная керамика из супермаркета. — Мы не просим помочь. Мы говорим, что ты должен оплатить свадьбу Кати. Полностью.
Кирилл замер с куском яблочного штруделя на вилке. Он приехал к родителям с невестой Алиной, чтобы наконец-то объявить дату своей свадьбы, а разговор свернул в совершенно немыслимое русло. Отец, Сергей Петрович, до этого молчаливо изучавший узор на скатерти, поднял голову и веско кивнул, подтверждая слова жены.
— Пап? — Кирилл недоверчиво посмотрел на него. — Вы серьезно?
— А что тут несерьезного? — вмешалась Тамара Викторовна, смерив взглядом Алину, которая сидела рядом с Кириллом, напряженная, как струна. — Катюша — девочка, ей нужна красивая свадьба. Платье, ресторан, фотограф… Вадим парень хороший, но у его родителей денег нет. А у тебя есть. Ты мужчина, старший брат. Это твой долг.
Алина едва заметно качнула головой, словно отгоняя наваждение. Она впервые была в этой квартире и чувствовала себя экспонатом под микроскопом. Взгляд будущей свекрови скользил по ее простому платью, по отсутствию дорогих украшений, и в нем читалось плохо скрываемое неодобрение.
— Тамара Викторовна, но ведь мы с Кириллом тоже копим на свадьбу, — тихо, но твердо произнесла она. — И на первоначальный взнос по ипотеке. У нас все расписано.
— Девочка моя, — в голосе матери Кирилла появился металл, который она даже не пыталась скрыть за снисходительной улыбкой. — Мужчина сначала должен позаботиться о своей семье — о матери, об отце, о сестре. А потом уже о жене. Кирилл нас не бросит, правда, сынок?
Кирилл положил вилку. Аппетит пропал. Вся эта ситуация казалась абсурдным спектаклем. Он с детства привык, что Катя — это принцесса, которой достается все лучшее. Ей покупали дорогие игрушки, пока он донашивал вещи за двоюродным братом. Ее отправили учиться в платный вуз, а ему сказали: «Ты парень, пробьешься. Иди в армию, потом на бюджет поступишь, если голова на плечах есть». Он и пробился. После армии пошел работать на завод, параллельно учился на вечернем. К тридцати годам у него была хорошая должность инженера, стабильный доход и накопления, которые он откладывал буквально с каждой зарплаты, отказывая себе во многом. Катя же, окончив свой «дизайн», толком нигде не работала, перебиваясь редкими заказами и живя за счет родителей.
— Мам, я готов помочь. Я куплю Кате платье или оплачу ресторан. Но всю свадьбу… это сотни тысяч. У меня нет таких свободных денег. Те, что есть, — это наше с Алиной будущее.
— Вот как? — Тамара Викторовна поджала губы. — Будущее с ней тебе важнее, чем счастье родной сестры? Мы тебя не так воспитывали. Мы в тебя душу вложили, а ты…
— Душу вы вложили в Катю, — не выдержал Кирилл, и слова вырвались раньше, чем он успел их обдумать. — А я сам в себя вкладывал. Я с восемнадцати лет работаю. Когда вам на дачу крышу нужно было перекрыть, кто денег дал? Я. Когда отцу операция понадобилась, кто ее оплатил? Тоже я. Я когда-нибудь просил что-то взамен?
Сергей Петрович кашлянул.
— Не начинай, Кирилл. Это другое. То была необходимость. А сейчас — вопрос чести семьи. Что люди скажут, если у Катеньки свадьба будет скромная, а ты себе закатишь пир на весь мир?
— Мы не собирались закатывать пир, — вмешалась Алина. — Мы хотели просто расписаться и посидеть с самыми близкими в кафе.
— Вот и отлично! — обрадовалась Тамара Викторовна. — Распишетесь тихонько, а все деньги отдадите на свадьбу сестре. Ей это нужнее. Она девушка, для нее это главный день в жизни. А вы уже люди взрослые, к чему вам эта мишура?
Кирилл посмотрел на Алину. Ее лицо было бледным, но спокойным. Она не смотрела на него умоляюще или требовательно, она просто ждала. Ждала, что он скажет, что сделает. И в этот момент он понял, что обратной дороги нет. Это был не просто разговор о деньгах. Это был выбор.
— Нет, — сказал он тихо, но отчетливо. — Я не буду оплачивать свадьбу Кати. Я помогу, как и сказал, но не более. А у нас с Алиной будет такая свадьба, какую мы захотим.
Тамара Викторовна встала, ее лицо окаменело.
— Что ж, я так и знала, что эта… девица тебя против нас настроит. Раз так, то знай: если ты не оплатишь свадьбу сестры, то на твою свадьбу мы не придем. Ни я, ни отец, ни Катя. Можешь праздновать со своей новой родней. А про нас забудь.
Она развернулась и вышла из кухни. Отец, помедлив секунду, поднялся и пошел за ней. В оглушительной тишине остались сидеть только Кирилл и Алина.
Дорога домой прошла в молчании. Кирилл крепко сжимал руль, костяшки пальцев побелели. Алина смотрела в окно на проносящиеся мимо огни города и не произносила ни слова, давая ему время переварить случившееся. Только когда они подъехали к своему дому, она положила руку ему на плечо.
— Кирилл, все хорошо.
Он выключил зажигание и откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.
— Ничего не хорошо, Алин. Это какой-то кошмар. Они… они просто поставили мне ультиматум. Как будто я не их сын, а должник какой-то.
— Они всегда так себя вели? — осторожно спросила она.
— В какой-то степени да, — горько усмехнулся он. — Кате — все, мне — что останется. Но я не думал, что дойдет до такого. «Если не оплатишь, мы не придем»… Это же шантаж. Чистой воды шантаж.
— Они рассчитывают, что ты сломаешься, — сказала Алина. — Что чувство вины и страх потерять их заставят тебя согласиться.
— А ты… ты что думаешь? — он повернулся к ней, в его глазах была растерянность.
Алина посмотрела ему прямо в глаза. Ее взгляд был полон сочувствия, но не жалости.
— Я думаю, что это наша жизнь, Кирилл. Наша. И только нам решать, как ее строить. Я выйду за тебя замуж, даже если мы просто распишемся в джинсах и пойдем есть шаурму в парке. Но я не хочу, чтобы начало нашей семьи было построено на унижении и несправедливости. Если мы сейчас уступим, они никогда не оставят нас в покое. Они будут считать, что имеют право вмешиваться в наши дела, распоряжаться нашими деньгами, нашей жизнью. Ты этого хочешь?
Он молчал, но ответ был очевиден. Нет, не хотел. Всю жизнь он пытался заслужить их любовь и одобрение, но получал лишь новые требования. Он построил себя сам, и теперь его же достижения пытались использовать против него.
На следующий день ему позвонила мать. Голос был холодным и отстраненным.
— Ты подумал над нашим предложением? Катя уже выбрала ресторан. Нужно внести залог.
— Мам, я вчера все сказал. Мое решение не изменилось.
— Значит, у тебя больше нет матери, — отрезала она и бросила трубку.
Вечером позвонила Катя. Ее голос дрожал от обиды.
— Кирюш, ну ты чего? Мама плачет, говорит, ты от нас отказался. Неужели тебе для сестренки денег жалко? Я ведь так мечтала об этой свадьбе… У всех подружек были пышные торжества, а я что, хуже? Вадим старается, но он не может один все потянуть. Я думала, ты нас поддержишь…
— Кать, я готов поддержать, — терпеливо начал объяснять Кирилл. — Я могу дать вам сто тысяч. Это хороший подарок, согласись. Но оплатить все — это слишком.
— Сто тысяч? — фыркнула она в трубку. — Мне только на фотографа нужно больше! Либо все, либо ничего! Если тебе наплевать на меня, так и скажи!
И она тоже повесила трубку, не дослушав. Кирилл сидел с телефоном в руке и чувствовал, как внутри него что-то обрывается. Та тонкая нить, которая еще связывала его с семьей, натянулась до предела и, кажется, вот-вот лопнет…
Кирилл и Алина подали заявление в ЗАГС. Они решили не отступать от своего плана: скромная роспись, фотосессия и ужин в небольшом уютном ресторане с самыми близкими. В список приглашенных со стороны Кирилла попали только двоюродный брат с женой и пара лучших друзей. Родители и сестра на звонки не отвечали, на сообщения тоже. Словно его вычеркнули из жизни.
Это было больно. Особенно по вечерам, когда он оставался один на один со своими мыслями. Всплывали в памяти моменты из детства: вот отец учит его кататься на велосипеде, вот мама читает ему сказку на ночь. Неужели все это можно было перечеркнуть из-за денег? Из-за свадьбы, которая, по сути, является лишь одним днем, показухой для гостей?
Алина видела его состояние. Она не лезла в душу, но всегда была рядом. Обнимала, когда он молча смотрел в одну точку, заваривала его любимый чай, вытаскивала на прогулки.
— Их выбор не должен разрушать твою жизнь, — говорила она. — Ты сделал все, что мог. Ты предлагал компромисс. Они отказались. Это их решение, и они будут с ним жить. А мы будем жить со своим.
Ее спокойствие и уверенность передавались и ему. Рядом с ней он чувствовал себя сильнее. Он понимал, что не один. У него теперь есть своя семья — маленькая, пока состоящая из двух человек, но настоящая.
За неделю до свадьбы Кирилла позвонила тетка, мамина сестра.
— Кирюша, привет. Тамара просила передать, чтобы ты не позорил их. Раз уж решил жениться без благословения, то хоть фамилию их не позорь. Не вздумай звать на свою «сходку» никого из родни. Они уже всех обзвонили, сказали, что ты с ними не общаешься.
— Спасибо, тетя Люда, что передали, — устало ответил Кирилл. — Я и не собирался.
Это был последний удар. Его семья не просто отказалась прийти — она активно работала над тем, чтобы изолировать его от остальных родственников. Они выставляли его предателем, эгоистом, неблагодарным сыном.
В день свадьбы Кирилл проснулся с тяжелым сердцем. Но когда он увидел Алину в простом, но элегантном белом платье, с сияющими глазами, вся тяжесть ушла. Она улыбнулась ему, и он понял, что все делает правильно.
Роспись была трогательной. Родители Алины, простые и искренние люди, приняли его как родного сына. Ее отец крепко пожал ему руку и сказал: «Береги ее, сынок. Она у нас одна». А мать обняла их обоих, и в ее глазах стояли слезы радости. В маленьком зале ресторана собрались их друзья, двоюродный брат Кирилла — единственный, кто ослушался «приказа» Тамары Викторовны. Было шумно, весело и очень по-настоящему. Не было пафосных речей и дорогих декораций, но была любовь и поддержка.
Вечером, когда они с Алиной вернулись в свою квартиру, Кирилл достал из кармана телефон. Там не было ни одного пропущенного. Ни одного сообщения. Он молча выключил его и убрал в ящик стола…
Через месяц состоялась свадьба Кати. Кирилл узнал об этом от двоюродного брата, который все-таки пошел туда «для галочки», чтобы не портить отношения с теткой окончательно.
— Ну что сказать… Шик, блеск, красота, — рассказывал он по телефону. — Лимузин, голуби, ресторан на сто пятьдесят человек. Тамада из Москвы. Платье у Катьки — как у принцессы Диснея. Твои родители ходили с такими лицами, будто они королевская чета, не меньше. Только глаза у них были… злые какие-то. И постоянно оглядывались, будто ждали кого-то.
— Меня, наверное, — усмехнулся Кирилл. — Ждали, что приползу с повинной и конвертом.
— Может быть. Кстати, твое имя ни разу не упомянули. Вообще. Как будто у Кати нет брата. Даже на фотографиях детских, где вы вместе, тебя умудрились как-то вырезать. Я когда увидел, обалдел.
Кирилл промолчал. Это было мелочно и подло, но он уже не удивлялся. Он отправил сестре на карту сумму, которую и обещал изначально, с коротким сообщением: «Поздравляю. Будь счастлива». Ответа не последовало.
Прошло полгода. Кирилл и Алина жили своей жизнью. Они взяли ипотеку на небольшую двухкомнатную квартиру в новом районе и с головой ушли в ремонт. Работа, дом, совместные ужины, планы на будущее — их мир был спокойным и уютным. О родителях Кирилл старался не думать, хотя иногда сердце все еще щемило.
Однажды вечером, когда они выбирали обои в интернет-магазине, раздался звонок с незнакомого номера. Кирилл ответил.
— Кирилл? — голос на том конце был ему незнаком. — Это Вадим, муж Кати.
Кирилл напрягся.
— Слушаю.
— Тут такое дело… Нам помощь твоя нужна. Срочно.
Оказалось, что «шикарная» свадьба была взята в кредит. Не в один. Родители Вадима отказались участвовать в этом балагане, родители Кати вложили все свои сбережения и влезли в долги. Сам Вадим и Катя набрали микрозаймов. Они были уверены, что после свадьбы гости подарят столько денег, что они все покроют. Но подарки едва окупили десятую часть расходов.
И теперь начались проблемы. Коллекторы, угрозы, звонки по ночам. Тамара Викторовна слегла с сердцем, Сергей Петрович пил. Катя была в истерике.
— Понимаешь, им нужен кто-то крайний, — сбивчиво говорил Вадим. — И они решили, что это ты. Мол, если бы ты сразу все оплатил, ничего бы этого не было. Катя говорит, что ты обязан нам помочь.
— Обязан? — Кирилл почувствовал, как внутри закипает холодная ярость. — Я вам ничего не обязан. Я предлагал помощь. Вы отказались. Вы выбрали лимузины и голубей. Это был ваш выбор.
— Но что нам теперь делать? Нас из квартиры выселят! У нас долг почти миллион! Кирилл, войди в положение!
— Я входил в положение, Вадим. Все лето и осень входил. А теперь извини, у меня своя семья и своя ипотека.
Он повесил трубку и посмотрел на Алину, которая слышала весь разговор.
— Я правильно поступил? — спросил он тихо.
Она подошла и обняла его.
— Ты поступил как взрослый человек, который несет ответственность за свою семью. За нашу семью. А они… они просто не хотят нести ответственность за свои решения.
Через пару дней ему снова позвонили. На этот раз отец. Голос у него был хриплый и чужой.
— Сын… Мать совсем плоха. Врачи говорят, сердце… Она все время твое имя повторяет. Приезжай.
Кирилл молчал в трубку. Он представил себе лицо матери, заплаканное и несчастное. И на секунду в нем всколыхнулась жалость. Желание все бросить, примчаться, спасти, помочь… как он делал это всегда.
Но потом он вспомнил ее холодные глаза, слова «у тебя больше нет матери», вырезанные фотографии, унижение Алины. И он понял, что это очередная манипуляция. Более тонкая, более жестокая, бьющая по самому больному.
— Я вызову маме хорошего платного врача из кардиоцентра, — ровным голосом сказал он. — Оплачу все консультации и лечение. Скажи мне адрес клиники, куда ее положили. Деньги — не проблема. Но сам я не приеду.
В трубке повисло молчание.
— То есть… ты просто откупишься? — недоверчиво спросил отец.
— Я сделаю то, что должен сделать как сын — позабочусь о здоровье матери. Но я не позволю снова втянуть себя в ваши игры. Лечение я оплачу. Долги — нет. И приезжать, чтобы выслушивать очередные обвинения, я не буду. У меня все, пап. Выздоравливайте.
Он закончил разговор и долго смотрел в окно, где начинался тихий ноябрьский снег. Внутри была пустота. Не было ни злорадства, ни радости от мнимой победы. Была только тихая, ноющая грусть по той семье, которой у него никогда по-настоящему и не было. Той, которую он сам себе придумал и в которую так отчаянно верил.
Алина подошла сзади и положила голову ему на плечо.
— Когда-нибудь это пройдет, — прошептала она.
Он накрыл ее руку своей.
— Знаю. Просто… нужно время.
Он повернулся к ней и обнял. В ее объятиях было тепло и спокойно. Это был его дом. Его крепость. Его настоящая семья. А все, что осталось там, за спиной, — это был лишь урок. Жестокий, болезненный, но необходимый урок о том, что иногда для того, чтобы обрести себя, нужно потерять тех, кого ты ошибочно считал самыми близкими людьми на свете.
