Календарь висел на холодильнике уже четыре месяца. Наталья каждое утро смотрела на красным обведённую дату: 15 июля. Начало отпуска.
Она планировала эту поездку с февраля. Изучала отели, читала отзывы, сравнивала цены. Анапа, первая линия, вид на море — всё как мечталось. За полгода удалось отложить нужную сумму, урывая с каждой зарплаты.
— Серёж, смотри! — показывала она мужу фотографии. — Завтраки включены, до моря пятьдесят метров! Я уже бронь оплатила.
Сергей кивал рассеянно, уткнувшись в телефон:
— Да, хорошо. Море — это хорошо.
Купальники висели в шкафу с биркой. Новое летнее платье, шляпка, солнцезащитный крем — всё готово. Наталья даже на маникюр на завтра записалась.
Вчера вечером звонила Валентина Павловна. Голос — как сирена скорой:
— Сынок! Беда у меня! Рабочие подвели! Обои привезли не те! Говорят, новые только через неделю! А я уже всё распланировала!
— Мам, ну найдёшь других мастеров.
— Да где ж их найдёшь в такой срок? Денег заплатила, а они исчезли! Как в воду канули!
Наталья слушала разговор из кухни и чувствовала: что-то назревает недоброе.
— А ты не могла бы попозже с ремонтом? — робко предложил Сергей.
— Попозже? Сынок! Если сейчас не сделаю — когда? Да и тётя Оля с внуками в гости едут, стыдно такую разруху показывать.
Утром Сергей завтракал молча. Потом вдруг поднял глаза:
— Наташ, у матери проблемы с ремонтом.
— Знаю. Слышала.
— Может, поможем? А на море в следующем году съездим?
Наталья замерла с чашкой в руках:
— В следующем году?
— Ну да. Мать же одна, ей тяжело.
— Серёж, путёвка оплачена. Я отпуск взяла. Всё готово!
— Ну можно же отменить. Или перенести.
— На следующий год, — повторила Наталья тихо.
— На следующий год, — кивнул муж и снова уткнулся в телефон.
Вот тогда-то Наталья и поняла: для него её мечты — ерунда. Отложенная на потом ерунда.
— Наташ, ты слышала? — голос Сергея звучит из кухни как приговор. — Нужно срочно помочь.
— Серёжа, — говорит она тихо, заходя на кухню. — А может, твоя мама сама справится? Мы же так долго ждали этого отпуска.
Сергей даже не поднимает головы от газеты:
— Справится? Да она в своём возрасте на стремянку не залезет. А рабочих новых искать — опять деньги, опять время.
— Серёж, но путёвки же пропадут.
— Ну и что? Деньги не космические. Короче, отпуск на море отменяется – поедешь помогать маме с ремонтом, – заявил муж.
Наталья стоит посреди кухни и чувствует, как что-то внутри неё ломается.
— Знаешь что, — говорит она, и голос звучит странно даже для неё самой. — Я поеду к твоей маме. Обязательно поеду.
Сергей наконец поднимает взгляд, удивлённый таким спокойным согласием:
— Вот и молодец. Я знал, что ты поймёшь. А я пока на работу выйду – Михалыч просил подменить, раз уж поездка у нас отменилась.
Дом Валентины Павловны встретил её запахом строительной пыли и раздражённым голосом свекрови:
— Наконец-то приехала! Думала, я тут сама с этим кошмаром справлюсь?
Обои действительно привезли не те. Вместо спокойных бежевых — ядовито-зелёные с золотыми вензелями. Рабочие исчезли, оставив разгромленную квартиру и пол-литровую банку клея.
— Наташ, — Валентина Павловна даже не поздоровалась, — сначала нужно старые обои содрать. Потом стены прошпаклевать. Потом грунтовать. Ты же молодая, у тебя руки есть. А я в моём возрасте…
Наталья молча закатала рукава. Она должна была сейчас лежать на пляже, слушать шум волн. Вместо этого — дерёт старые обои, которые липнут к рукам мерзкими клочьями.
К обеду спина болела так, будто её переехал каток. Валентина Павловна устроилась в кресле с чаем и критиковала:
— Не так держишь шпатель! Сережа в детстве и то лучше справлялся. А тебя что, в институте этому не учили?
«Я же дизайнер интерьеров», — хотела ответить Наталья, но только сжала зубы. Зачем объяснять? Всё равно не поймёт.
Вечером приехал Сергей — проведать.
— Как дела? — спросил жену, глядя на её испачканные руки.
— Нормально, — соврала Наталья. — Управляемся.
— Вот и молодец, — обрадовался муж. — А я думал, ты будешь канючить. Мама, как Наташа работает?
— Старается. Правда, не очень умело пока. Но научится.
Сергей ушёл через полчаса. Дома у него футбол по телевизору, пиво в холодильнике. Зачем задерживаться?
На второй день Наталья проснулась в шесть утра от звонка будильника свекрови.
— Вставай! Пока прохладно, больше успеем.
К вечеру второго дня руки уже не чувствовались. Валентина Павловна сидела на кухне, рассказывала подругам по телефону:
— Да невестка приехала помогать! Молодец девочка, работящая. Сережа хорошо выбрал.
А «работящая девочка» стояла на коленях, оттирала засохший клей с пола и думала: «Когда это кончится?»
На третий день случилось ЧП. Валентина Павловна полезла снимать люстру и чуть не упала. Наталья её подхватила, но свекровь всё равно ушиблась.
— Рука болит! — причитала она. — Может, сломала что-то!
В травмпункте выяснилось: ушиб. Но Валентина Павловна изображала из себя тяжелораненую.
— Теперь я вообще ничего не могу! Одной рукой! Наташа, тебе придётся всё самой доделывать.
«Всё самой». Это значило — ещё неделя каторги. Ещё семь дней отскребания, шпаклевания, поклейки этих уродских обоев.
Вечером Наталья позвонила Сергею:
— Мать ушиблась. Мне одной всё доделывать.
— Ну и что? Справишься. Ты же у меня умница.
«Умница». Вот так всегда. Когда нужно что-то сделать — она умница. А когда хочет отдохнуть — капризная.
На четвёртый день Валентина Павловна вдруг «вспомнила»:
— А ещё шторы нужно повесить. И карниз купить.
— Валентина Павловна, это что, тоже я?
— А кто ж тогда? Опять кого-то нанимать? Опять деньги тратить? Сережа и так на этот ремонт половину зарплаты потратил.
Половину зарплаты. А вторую половину — на её работу. Наталья вдруг с ужасающей ясностью поняла: её не воспринимают как человека. Она — бесплатная рабочая сила.
Вечером четвёртого дня она сидела на кухне свекрови и смотрела на свои руки. Исцарапанные, с въевшейся краской под ногтями. Маникюр испорчен безвозвратно.
На пятый день что-то сломалось окончательно.
— Наташа! — кричала Валентина Павловна из комнаты. — Иди сюда! Обои неровно поклеила! Переделывать надо!
Неровно. После четырёх дней каторжного труда — неровно.
Наталья встала, сняла рабочие перчатки и медленно направилась в комнату. Посмотрела на стену. Обои лежали идеально. Ни единого пузыря, ни единой складки.
— Где неровно? — спросила она тихо.
— Да вот же! Видишь — этот стык! Щель на целый миллиметр!
Миллиметр. После четырёх дней ада из-за миллиметра нужно всё переделывать.
— Нет, не буду, — сказала Наталья.
— Как это «нет»? Я сказала — переделывать!
— Не буду.
Валентина Павловна ахнула так, будто её ударили:
— Ты что, совсем обнаглела?
— А я вам отвечаю: не буду. Надоело.
И тут Наталья развернулась, пошла в прихожую, взяла сумку и направилась к двери.
— Ты куда? — свекровь выскочила за ней. — Работу не доделала! Сережа что скажет?
— Скажет, что я дура, — спокойно ответила Наталья, обуваясь. — Что зря он на мне женился. Что мать у него золотая, а жена — стерва. Это он скажет.
И вышла. Просто взяла и вышла.
Вечером в квартире стояла мёртвая тишина. Сергей вернулся с работы, и сразу заметил: что-то не так. Наталья сидела задумавшись за столом.
— Что случилось? — он опустился рядом. — Мать сказала, ты из дома убежала, работу бросила.
— Не убежала, — тихо сказала Наталья. — Поняла кое-что.
Она подошла к шкафу, достала чемодан. Тот самый, который собирала для поездки на море.
— Ты что делаешь?
— Еду в отпуск.
— Какой отпуск? Путёвки же сгорели!
— Новую куплю. На свои деньги.
Сергей рассмеялся:
— На какие свои? У тебя же денег кот наплакал!
— Знаешь, — Наталья аккуратно складывала в чемодан летние платья, — у меня есть накопления. Собираю уже два года. По чуть-чуть.
— Зачем?
— На чёрный день, — она улыбнулась горько. — Думала, чёрный день — это когда денег совсем не будет. А оказалось — это когда не будет жизни.
— Наташа, ты в своём уме? — Сергей начал сердиться. — Какие путешествия? Мать одна, ей помощь нужна!
— Твоей матери пятьдесят девять лет, — спокойно сказала Наталья. — Она работает, машину водит. А ты говоришь «одна», как будто она беспомощная старушка.
— Ну, ведь мать же!
— А я кто? Мои желания, мои мечты — они не считаются?
— Считаются, но…
— Но что, Серёж? Но сначала мать, потом работа, потом машина сломается, потом дача, потом ещё что-то? А я буду ждать? До пенсии ждать?
Сергей молчал. Впервые в жизни он не знал, что ответить.
— Я лечу в Анапу, — сказала Наталья, закрывая чемодан. — Завтра утром. Одна.
— Это же безумие! А дочка?
— Дочка уже большая, неделю без мамы переживёт.
— Что ты имеешь в виду?
Наталья села напротив мужа, посмотрела ему в глаза:
— Серёж, я устала быть удобной. Устала жить чужой жизнью. Понимаешь?
— Не понимаю! — он вскочил. — Мы нормальная семья! Все так живут!
— А я не хочу «как все», — тихо сказала Наталья. — Я хочу, как я.
Что-то в её голосе заставило Сергея понять: шутки кончились. Женщина перед ним была не та покорная Наташа, которая семнадцать лет терпела и молчала. Это была другая Наталья — решительная, злая, доведённая до предела.
— А потом что? — тихо спросил он.
— Потом, — Наталья подумала. — Потом и поговорим. И я скажу тебе, что изменилось.
— А если ничего не изменится?
Наталья поднялась:
— Тогда я буду ездить отдыхать одна. Каждый год. И ты ничего с этим не сделаешь.
Через неделю Сергей приехал к морю.
Наталья лежала на шезлонге с книгой, когда увидела знакомую фигуру у входа в отель. Загорелая, отдохнувшая, она чувствовала себя совершенно другим человеком.
— Наташа, — позвал он неуверенно.
Она подняла глаза. Сергей выглядел уставшим. В руках — букет роз из аэропорта.
— Привет, — сказала она спокойно и не встала.
— Можно присесть?
— Конечно.
Он опустился на соседний шезлонг, протянул цветы:
— Прости меня. Ты была права во всём.
Наталья взяла букет, понюхала:
— Красивые. Спасибо.
Наталья отложила книгу, посмотрела на мужа внимательно:
— Серёж, я рада, что ты приехал.
Сергей кивнул:
— Я всё понял. Честное слово.
Наталья улыбнулась — впервые за эти дни искренне:
— Тогда оставайся. Но завтра с утра — экскурсия на катере. Я уже записалась.
— С удовольствием.
Вечером они гуляли по набережной, как молодожёны. Сергей рассказывал, как неделю пытался приготовить обед дочке, как мать звонила каждый день с претензиями, а он в итоге сказал ей:
— Мама, найми рабочих. У нас отпуск.
— И что она ответила? — засмеялась Наталья.
— Обиделась. Но ремонт закончила сама за три дня. Оказывается, когда надо — может.
Домой они вернулись вместе, но Наталья была уже другой. И Сергей это чувствовал.
А через месяц, когда Валентина Павловна в очередной раз пожаловалась на одиночество, Наталья спокойно ответила:
— Запишитесь на танцы, Валентина Павловна. Или найдите хобби. Мы не обязаны развлекать скучающих родственников.
И Сергей — впервые в жизни — поддержал жену:
— Мама, Наташа права. Живи своей жизнью.
Это стало началом нового семейного равновесия, где у каждого было своё право сказать «нет».
