— Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? — Вера швырнула на стол связку ключей так, что они со звоном отскочили к самому краю.
Наталья замерла у раковины, не выпуская из рук мокрую тарелку. Капли воды стекали с её пальцов на пол, образуя маленькую лужицу. Она не ожидала, что всё начнётся именно сегодня. Хотя нет, если честно — она знала. Просто надеялась, что хотя бы неделю они протянут без скандалов.
Свекровь стояла в дверном проёме кухни, скрестив руки на груди. Её лицо выражало такое праведное негодование, будто Наталья только что совершила преступление века. А она всего лишь помыла посуду. Просто помыла чашки после завтрака.
— Я же сказала — эти чашки не для повседневного использования, — голос Веры звучал опасно спокойно. — Это сервиз покойного свёкра. Семейная реликвия. А ты распоряжаешься здесь, как в гостинице.
Наталья медленно поставила тарелку на сушилку. Три месяца. Всего три месяца она прожила в этой квартире после свадьбы. Три месяца постоянных замечаний, колкостей, завуалированных упрёков. И с каждым днём петля затягивалась всё туже.
— Вера Павловна, я просто…
— Просто, просто, — передразнила свекровь. — Ты вообще умеешь что-то делать правильно? Борщ вчера пересолила. Рубашку Игоря погладила кое-как. А теперь вот за семейные ценности взялась.
Наталья чувствовала, как внутри неё закипает что-то горячее и яростное. Она сжала кулаки, стараясь сдержаться. Она обещала себе не ввязываться в конфликты. Обещала Игорю, что будет терпеть. Ради их семьи. Ради того, чтобы накопить на собственное жильё и съехать наконец отсюда.
Но терпение имеет свойство заканчиваться.
— Я не пересолила борщ, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Я готовила его по рецепту моей мамы. И Игорю он понравился.
Глаза Веры сузились.
— Ах вот как? Значит, моё мнение уже не имеет значения в моём же доме?
— Это не ваш дом. Это наш общий дом, — слова вырвались сами собой, прежде чем Наталья успела их остановить.
Повисла тишина. Тяжёлая, плотная, как перед грозой. Вера смотрела на невестку так, будто та только что плюнула ей в лицо. Потом медленно, очень медленно, на её губах появилась холодная улыбка.
— Общий? — она растянула слово, смакуя каждый звук. — Девочка, ты вообще понимаешь, где находишься? Эта квартира — моя. Записана на меня. И ты здесь просто гостья. Временная. Очень временная, если продолжишь в том же духе.
Наталья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Они не обсуждали это с Игорем. Он говорил, что квартира семейная. Что они все здесь равноправны. Что это их общий дом, пока они не купят свой.
— Игорь говорил…
— Игорь! — Вера презрительно фыркнула. — Игорь — мой сын. И он будет думать так, как я скажу. Потому что я для него сделала всё. Я одна его поднимала, когда отец ушёл. Я вкладывала в него каждую копейку. И ты думаешь, я позволю какой-то девчонке разрушить то, что строила годами?
Дверь квартиры хлопнула. Игорь. Наталья почувствовала облегчение — он вернулся раньше, сейчас всё прояснится. Он объяснит матери, что она не права. Он заступится.
Игорь вошёл на кухню, снимая куртку. Высокий, светловолосый, с добрым усталым лицом. Наталья смотрела на него с надеждой. Вера повернулась к сыну, и её лицо мгновенно изменилось. Из холодной маски оно превратилось в страдальческую гримасу.
— Игорёк, слава богу, ты пришёл, — её голос задрожал. — Я больше не могу. Твоя жена совсем от рук отбилась. Она мне грубит, распоряжается моими вещами, не уважает мои просьбы. Я старая, больная женщина. Сердце не выдерживает таких стрессов.
Наталья открыла рот, чтобы возразить, но Вера продолжила, не давая ей вставить слово:
— Я понимаю, ты её любишь. Но семья — это не только любовь. Это уважение к старшим. Это традиции. А она словно в лес пришла, а не в семью с историей и порядками.
Игорь перевёл взгляд с матери на жену. Наталья видела, как в его глазах мечутся растерянность и замешательство. Он не знал, что сказать. Он никогда не умел справляться с конфликтами. Он всегда выбирал путь наименьшего сопротивления.
— Наташ, ну что случилось? — спросил он примирительно. — Мам, успокойся, пожалуйста.
— Случилось то, что твоя мать считает меня здесь прислугой, — Наталья не сдержалась. — Она придирается ко всему, что я делаю. Я не могу даже посуду помыть, чтобы не услышать претензий.
— Потому что ты делаешь всё не так! — взвилась Вера. — Ты не слушаешь советов! Ты считаешь себя умнее! Игорь, скажи ей!
Игорь провёл рукой по лицу. Он выглядел измученным.
— Девочки, ну хватит. Давайте жить дружно. Мам, Наташа старается. Наташ, ну учти мамины замечания, она же хочет как лучше.
Наталья почувствовала, как внутри что-то обрывается. Он не встал на её сторону. Он выбрал нейтралитет. А нейтралитет в этой войне означал поражение.
Вера торжествующе улыбнулась.
— Вот и славно. Игорёк, иди переодевайся, я обед подогрею.
Она вышла из кухни, оставив их вдвоём. Игорь подошёл к Наталье, попытался обнять, но она отстранилась.
— Наташ, не надо, — пробормотал он. — Мама просто… у неё характер такой. Она привыкла по-своему. Потерпи немного. Мы скоро съедем.
— Когда скоро? — Наталья посмотрела ему в глаза. — Через месяц? Через год? Через десять лет?
— Ну не преувеличивай…
— Я не преувеличиваю, Игорь. Я задыхаюсь здесь. Твоя мать со мной даже не разговаривает нормально. Она ищет повод для скандала. А ты молчишь.
— Я не молчу. Я просто не хочу конфликтов.
— А я хочу? — Наталья почувствовала, как к горлу подступают слёзы, но сдержалась. — Я хочу просто жить спокойно. Быть твоей женой, а не объектом для нападок.
Игорь тяжело вздохнул.
— Послушай, давай вечером поговорим спокойно. Сейчас все на нервах.
Он ушёл. Наталья осталась стоять на кухне, глядя на связку ключей на столе. Те самые ключи, которые свекровь швырнула с таким презрением. Ключи от квартиры, которая, оказывается, принадлежала только Вере. И только Вера решала, кто здесь имеет право жить, а кто нет.
Следующие дни превратились в настоящий кошмар. Вера словно почувствовала слабину и усилила натиск. Она придиралась абсолютно ко всему. К тому, как Наталья вешает полотенца. К тому, как она моет пол. К тому, как она смеётся по телефону с подругой.
— В приличных семьях так громко не хохочут, — бросала свекровь, проходя мимо.
— Салат не так нарезала. Кубиками надо, а не соломкой.
— Опять телевизор громко включила. У меня голова раскалывается.
Наталья старалась не реагировать. Она делала всё молча, проглатывая обиды. Но каждое замечание было как маленький укол иглой. По отдельности почти незаметный, но вместе они превращались в сплошную боль.
Игорь всё так же пытался сглаживать углы. Он успокаивал обеих, просил потерпеть, обещал, что скоро всё наладится. Но ничего не налаживалось. С каждым днём пропасть между Натальей и свекровью становилась всё глубже.
А потом случилось то, что перевернуло всё окончательно.
Наталья вернулась домой раньше обычного. У неё отменили последнюю пару в университете, где она преподавала. Она открыла дверь своим ключом и сразу услышала голос Веры из гостиной. Свекровь говорила по телефону, и тон её был необычайно довольным.
— Да не переживай, Людочка. Она долго не продержится. Я её так достану, что сама сбежит. Уже вижу, как она нервничает. Ещё месяц — и всё. А там Игорь опомнится, поймёт, какую ошибку совершил. Я ему уже присмотрела одну девочку. Скромная, тихая, из хорошей семьи. Вот с такой можно иметь дело.
Наталья замерла в прихожей, не веря своим ушам. Значит, всё это было специально. Все придирки, все скандалы, все унижения — всё было рассчитано на то, чтобы выжить её из этого дома. Чтобы она сама ушла, и свекровь получила бы назад послушного сына, которого можно было бы женить по своему усмотрению.
— Да, да, я всё правильно делаю, — продолжала Вера. — Главное — не давать ей расслабиться. Постоянно поддерживать напряжение. Пусть чувствует себя чужой. А Игорь у меня мягкий, он не выдержит её истерик и сам всё закончит.
Наталья бесшумно прикрыла дверь и прислонилась к стене. Внутри всё кипело. Гнев, обида, разочарование — всё смешалось в один горячий ком. Она поняла главное: бороться бесполезно. Договориться невозможно. Вера не остановится, пока не добьётся своего.
Значит, надо что-то менять. Радикально.
Вечером, когда Игорь вернулся с работы, Наталья встретила его в прихожей. Она держала в руках небольшую сумку.
— Мне нужно уехать на несколько дней, — сказала она спокойно. — К маме.
Игорь нахмурился.
— Что случилось? Вы опять с мамой поссорились?
— Нет. Просто мне нужно побыть одной. Подумать.
— О чём подумать? — он начал нервничать. — Наташ, не надо драматизировать. Всё же нормально.
— Нормально? — Наталья посмотрела на него внимательно. — Игорь, ты действительно считаешь, что всё нормально?
Он открыл рот, чтобы ответить, но она подняла руку, останавливая его.
— Не надо. Просто дай мне несколько дней. Мне нужно разобраться в себе.
Она ушла, не дожидаясь ответа. Села в такси и уехала к матери, в маленькую однокомнатную квартиру на окраине города.
Мать встретила её молча, обняла и увела на кухню. Наталья выпалила всё разом — про придирки, про унижения, про подслушанный разговор. Мать слушала, не перебивая, а потом долго молчала, глядя в окно.
— Ты знаешь, доченька, — наконец произнесла она, — свекровь никогда не станет твоей подругой. И это нормально. Но она должна уважать тебя. А если не уважает — значит, дело не в ней. Дело в Игоре.
— Почему в нём?
— Потому что муж должен защищать свою жену. Должен объяснить матери, где проходят границы. А если он этого не делает — получается, что он выбирает не тебя.
Слова матери больно резанули по самому больному месту. Наталья понимала, что она права. Вера была проблемой, но настоящая проблема была в Игоре. В его нежелании противостоять матери. В его страхе обидеть её. В его вечных попытках усидеть на двух стульях.
На следующий день позвонил Игорь. Голос его звучал встревоженно.
— Наташ, мама плохо себя чувствует. Она очень переживает из-за того, что ты ушла. Давление поднялось. Приезжай, пожалуйста.
Наталья молча положила трубку. Через час он позвонил снова. Потом ещё раз. На четвёртый звонок она ответила.
— Игорь, твоя мама прекрасно себя чувствует. Это просто очередная манипуляция.
— Как ты можешь так говорить? Ей действительно плохо!
— Тогда вызови врача. А ко мне это не имеет отношения.
Она снова отключила телефон. И впервые за долгое время почувствовала облегчение. Она словно сбросила с плеч тяжёлый рюкзак, который давил на неё месяцами.
Прошла неделя. Игорь приезжал дважды. Умолял вернуться. Обещал, что всё будет по-другому. Клялся, что поговорит с матерью. Но Наталья видела, что он сам не верит в свои слова. Он просто хотел, чтобы всё вернулось к прежнему состоянию. К тому шаткому равновесию, которое держалось на её терпении и её жертвах.
— Игорь, — сказала она ему во время последнего визита, — я готова вернуться. Но при одном условии.
— Каком? — он ухватился за эту возможность, как утопающий за соломинку.
— Мы снимаем квартиру. Отдельную. И живём вдвоём, пока не накопим на своё жильё. Я больше не могу жить с твоей матерью.
Лицо Игоря помрачнело.
— Наташ, это же дорого. Мы копим на ипотеку. Зачем тратить деньги на съёмное жильё?
— Затем, что наша семья не выдержит ещё месяца в той квартире.
— Но мама…
— Что мама?
— Она будет обижена. Она подумает, что мы от неё бежим.
— А мы и бежим, Игорь. От токсичности. От манипуляций. От постоянного напряжения.
Он долго молчал. Потом тяжело вздохнул.
— Мне нужно подумать.
Наталья кивнула. Она знала, что это означает. Это означало, что он снова выбирает мать. Что он не готов пойти против её воли. Что для него спокойствие матери важнее счастья жены.
Ещё через три дня он приехал снова. На этот раз с Верой. Свекровь выглядела торжествующей. Она вошла в квартиру матери Натальи, оглядела скромную обстановку с плохо скрытым презрением и села на диван, не снимая пальто.
— Значит, так, девочка, — начала она, не здороваясь. — Хватит дурить. Собирай вещи и возвращайся. Игорь без тебя страдает. Я готова простить твоё поведение. Но при условии, что ты будешь вести себя прилично и слушаться меня. Я старше, опытнее, и в моём доме мои правила. Договорились?
Наталья смотрела на свекровь. Потом перевела взгляд на Игоря. Он стоял за спиной матери, не поднимая глаз. Он был согласен с тем, что она говорила. Он привёл её сюда, чтобы та поставила Наталью на место. Чтобы всё вернулось в привычную колею, где Вера правила, а невестка подчинялась.
— Нет, — спокойно произнесла Наталья. — Не договорились.
Вера вскинула брови.
— Что значит нет?
— Это значит, что я не вернусь в твой дом. Никогда.
— Ах вот как? — свекровь вскочила с дивана. — Ты ещё пожалеешь! Игорь, скажи ей!
Игорь поднял наконец глаза. В них была растерянность и немой вопрос. Наталья смотрела на него и понимала, что любовь не всегда бывает достаточной. Что иногда любви мало, если рядом нет опоры, защиты, готовности идти против всех ради близкого человека.
— Игорь, — сказала она тихо, — я люблю тебя. Но я не могу жить в постоянном аду. Если ты действительно хочешь быть со мной — мы начнём всё сначала. Снимем жильё, построим свою семью. Без вмешательства. Без манипуляций. Если нет — значит, нам не по пути.
Повисла тишина. Вера смотрела на сына выжидательно. Наталья ждала его решения. Всё зависело от одного слова.
Игорь опустил голову.
— Извини, Наташ. Я не могу оставить маму одну.
Наталья кивнула. Она не злилась. Она просто поняла, что он сделал выбор. И это был не её выбор.
Через месяц они оформили развод. Тихо, без скандалов, почти по-дружески. Игорь выглядел несчастным, но не передумал. Вера торжествовала. Она вернула себе сына. Она победила.
Только победа эта оказалась пирровой.
Наталья вернулась к работе, окунулась в жизнь с головой. Боль постепенно отступала, уступая место спокойному принятию. Она не жалела о том, что ушла. Она жалела только о потраченном времени.
А Игорь остался в квартире с матерью. Вера теперь полностью контролировала его жизнь. Она отсеивала девушек, которых он приводил, критиковала его друзей, решала, куда ему ходить и чем заниматься. Он позволил ей вернуться в свою жизнь целиком — и теперь она заполнила собой всё пространство, не оставив места никому другому.
Иногда, поздно вечером, когда свекровь засыпала, он садился у окна и смотрел на город. И думал о той единственной женщине, которая предложила ему свободу. А он выбрал клетку.
Потому что иногда самая крепкая клетка — та, что построена из чувства долга.
И иногда самая большая любовь — та, которая отпускает.
