— Кирилл, диван. Пятница. Помнишь?
Вера стояла в дверях кухни с телефоном в руке. Муж сидел за ноутбуком, уткнувшись в таблицы.
— Угу.
— Угу — это не ответ. Две недели обещаешь вывезти. В пятницу привозят новый. Куда его ставить, если старый будет стоять посреди гостиной?
Кирилл потёр переносицу, не отрываясь от экрана.
— У меня отчёт горит. Не сейчас.
— Не сейчас было четырнадцать дней назад. Ты обещал.
Он откинулся на спинку стула, посмотрел на неё с тем выражением, которое она научилась ненавидеть. Как на ребёнка, требующего невозможного.
— Завтра позвоню ребятам.
— Говорил это в субботу. И в понедельник. И вчера.
— Я занят, Вера! Ты же видишь!
Она развернулась и вышла. Без хлопка. Хлопки — для тех, кто ещё надеется на реакцию.
Во вторник Кирилл вернулся и сразу прошёл в спальню, не поздоровавшись. Вера дорабатывала макеты. Услышала, как он ходит по комнате, открывает шкаф. Потом вышел, встал в дверях.
— Слушай, звонил Леонид. Они приезжают на десять дней, проблемы со съёмом жилья. Я сказал, что могут остановиться у нас.
Вера замерла.
Пальцы зависли над мышкой.
— Повтори, пожалуйста.
— Леонид с семьёй. Четверо. Приедут в четверг вечером. На диване поместятся.
Она обернулась.
— Ты сказал им, что могут остановиться в моей квартире. Не спросив меня.
— Вера, это мой брат. Семья.
— Светлана — тоже семья?
Кирилл поджал губы.
— Прошло семь лет. Нельзя держать обиду вечно.
Вера встала. Медленно, но так, что он отступил.
— Она вылила красное сухое на моё портфолио на корпоративе. На работы, которые я готовила два месяца для презентации крупному клиенту. Специально. Она улыбалась.
— Она была выпившая. Случайность.
— Я потеряла того клиента. Меня чуть не выгнали. Она не извинилась ни разу. И теперь ты хочешь, чтобы она спала здесь?
— Верочка, это на десять дней. Потерпи. Ты же взрослая.
Она села обратно, развернулась к монитору.
— Нет.
— Тогда уезжай к родителям на эти дни. Работаешь удалённо, какая разница.
Вера не ответила. Кирилл ждал минуту, потом хлопнул дверью.
В среду утром на кухонном столе лежала записка. Почерк Кирилла — крупный, небрежный.
«Уехал к родителям. Веди себя, как взрослая. Леонид приедет в четверг. Не позорь меня перед семьёй».
Вера перечитала три раза. Скомкала, бросила в мусорное ведро. Села за стол, посмотрела на старый диван в гостиной. Громоздкий, уродливый. Как всё, что Кирилл обещал сделать, но не сделал.
Достала телефон.
— Михаил Сергеевич, мне нужна помощь. Срочно.
В пятницу к подъезду подъехала грузовая машина. Отчим, крепкий мужчина с седыми висками, вышел из кабины и обнял её.
— Показывай, что везём.
Они вдвоём вынесли старый диван, занесли новый. Отчим собрал его быстро, проверяя крепления. Когда закончил, сел рядом с Верой и вдруг спросил:
— Я должен тебе кое-что сказать. Видел на парковке у вашего дома новый внедорожник. Дорогой. Номера записал, пробил через знакомых. Оформлен на Кирилла. Месяц назад. В кредит. Ты знала?
Вера похолодела.
— Какой внедорожник? Мы не обсуждали это. Совсем.
Михаил Сергеевич молчал.
— Что ты хочешь сделать? — спросил он тихо.
Вера посмотрела на новый диван, на гостиную, которую обставляла сама. Её квартира. Её пространство. А Кирилл распоряжался, как своим.
— Хочу, чтобы замки поменяли. Сегодня.
Отчим кивнул, достал телефон.
— Знаю мастера. Приедет через час.
В понедельник, около двух дня, в дверь позвонили. Вера посмотрела в глазок — Кирилл, рядом Леонид, Светлана, двое детей с огромными сумками. Кирилл выглядел уверенным, довольным. Решил, что она сдалась.
Вера открыла дверь, но не отошла, не пригласила войти.
— Привет, — Кирилл полез в карман за ключами.
— Не трудись. Замки сменила.
Он замер. Леонид переглянулся со Светланой.
— Что?
— Старый диван вывезла. Новый стоит. Замки сменила. Вы здесь не остаётесь.
Светлана шагнула вперёд, лицо исказилось.
— Ты что творишь?! Мы с дороги, дети устали! Куда нам?!
Вера перевела на неё взгляд. Спокойный, холодный.
— Не моя проблема, Светлана. Семь лет назад ты испортила мою работу. Сознательно. Не извинилась. А теперь хамишь на пороге моей квартиры. Разворачивайся, ищи гостиницу.
— Да кто ты вообще?! Картинки рисуешь дома, а туда же! Кирилл содержит тебя!
Вера усмехнулась.
— Квартира оформлена на меня. Купила на свои деньги до брака. И картинки мои приносят больше, чем твой муж за два месяца зарабатывает. Так что не учи меня жизни. Лучше за детьми следи.
Кирилл схватил её за руку.
— Вера, прекрати цирк. Зайдём, обсудим спокойно.
Она высвободила руку, отстранилась.
— Никто из вас здесь не останется. И ты тоже, дорогой муж. Диван я вывезла, замки сменила — чемоданы в руки и вон из моей квартиры!
Леонид взял Светлану за плечо, развернул.
— Пойдём. Не надо.
Он понял. Понял, что брат облажался, что позора не избежать. Дети молча поплелись за родителями.
Кирилл остался стоять.
— Ты серьёзно?
— Более чем. Ещё забыла добавить: знаю про кредит. Про внедорожник, который ты взял, не сказав мне. Забирай вещи в выходные. Подам на развод.
Он открыл рот, но ничего не сказал. Развернулся, пошёл за братом.
Вера закрыла дверь. Прислонилась спиной, медленно выдохнула. Руки больше не дрожали.
Через неделю Кирилл звонил, писал. Просил встретиться. Она отвечала односложно: «Документы через адвоката».
Михаил Сергеевич помог разобрать его вещи, упаковать в коробки. Когда Кирилл пришёл забирать, Вера не открывала. Выставила всё в подъезд.
Он написал: «Ты пожалеешь. Родителям всё рассказал. Все на моей стороне».
Она прочитала, удалила, заблокировала.
В квартире теперь пахло новой обивкой и свободой. Вера сидела с ноутбуком, дорабатывала проект для крупного клиента. На столе лежал договор — новый, серьёзный. Тот самый, который она не получила бы семь лет назад, если б всё пошло иначе. Всё приходит в своё время.
Она встала, подошла к окну. Город жил внизу — машины, люди, суета. А она стояла в своей квартире, на своём месте. Больше никто не решал за неё.
Через знакомых доходили слухи: Кирилл пытается оправдываться, Леонид с ним не разговаривает, родители молчат, но их молчание тяжелее слов.
Вера открыла новую вкладку на ноутбуке, начала эскиз. Линии ложились уверенно, чётко. Что-то внутри освободилось и теперь дышало.
Без диванов, которые никто не вывозит. Без обещаний, которые никто не держит. Без людей, считающих её пространство своим.
