Дверь в Ольгину жизнь распахнулась без стука, голосом матери в телефонной трубке — требовательным, не терпящим возражений и гулким от обиды.
— Оля, заплати за свадьбу сестры! Ты же хорошо зарабатываешь, — сказала Тамара Семёновна так, будто это её дочерняя обязанность, прописанная в негласном семейном кодексе. — Катька же выходит замуж!
Ольга, стоявшая у окна своей просторной московской квартиры и смотревшая на суетливый вечерний город, на мгновение прикрыла глаза. Одной рукой она держала телефон, другой — автоматически поправляла стопку ученических тетрадей.
— Мама, что значит «заплати»? — Ольга старалась, чтобы голос звучал спокойно, но в нём уже звенел металл. — Мы с Владом и так дарим им крупную сумму. И… «хорошо зарабатываю»? Я учитель литературы, мама.
— Ой, не прибедняйся! — тут же взвилась Тамара Семёновна. Трубка зашипела. — Видим мы твои курорты! Твою машину! Твои рестораны! Думаешь, я не понимаю, сколько ты там на самом деле получаешь? Катьке нужно «как у людей»! Ресторан, платье… Жених у неё, Коля, простой парень, у них таких денег нет. А ты — старшая сестра!
Сердце у Ольги ухнуло вниз. Этот вечный аргумент. «Ты — старшая». Это означало: ты — должна.
— Мама, машину водит Влад. Это его машина. Рестораны — это Влад. Я работаю в школе, моя зарплата — сорок пять тысяч рублей, — чеканно произнесла Ольга, хотя знала, что бьётся о стену.
— Какая разница! — отмахнулась мать. — Кошелёк мужа — твой кошелёк. Вы семья. Вот и поделитесь с нашей семьёй. Мы с отцом тебя растили, ночей не спали, последнее отдавали! А ты… Тамара Семёновна умело дёргала за ниточки вины. — Триста тысяч. Это только на банкет. А ещё…
Ольга молча нажала отбой. Руки дрожали. Не от злости — от бессилия.
Вечером вернулся Влад. Он нашёл жену на кухне. Ужин остывал. Влад был полной её противоположностью — не литератор-идеалист, а банкир-прагматик. Высокий, спокойный, с усталыми, но цепкими глазами. Он сразу заметил её напряжённую спину.
— Что стряслось, Оль? Опять тетради с двойками?
Она рассказала. Про «заплати», про триста тысяч, про «ты же старшая».
Влад слушал, потёр переносицу. Он, в отличие от неё, не удивился. В его мире цифр такие вещи назывались «незапланированными расходами на аффилированных лиц».
— Понятно, — вздохнул он. — Тамара Семёновна в своём репертуаре. Ну, сколько они хотят? Триста?
Ольга опешила. Она ждала поддержки, возмущения. А получила… бухгалтерию.
— Влад, ты не понял! Они требуют! Мама считает, что мы ей обязаны, просто потому что у тебя хорошая зарплата!
— Оль, — Влад взял её за плечи, — пойми простую вещь. Иногда проще заплатить, чтобы сохранить… ну, назовём это «относительный мир». Твоя мама не изменится. Катя тоже. Для них мы — богатые москвичи. Это просто факт. Давай дадим им эти деньги, пусть будет «подарок от Влада», и забудем. Это дешевле, чем твои нервы.
— Дешевле? — в Ольге что-то сломалось. — То есть, ты сейчас предлагаешь купить мою маму? Приучить их, что я — просто кошелёк, который ты пополняешь? Нет, Влад. Так не будет.
— Оля, не усложняй. Это просто деньги.
— Это не просто деньги! — Она вырвалась из его рук. — Это моё достоинство! Они его топчут! И ты… ты сейчас предлагаешь мне согласиться, что я — пустое место, просто приложение к твоему банковскому счёту!
Она ушла в спальню, хлопнув дверью. Влад остался на кухне. Он не понимал. Для него это была простая транзакция. Для неё — экзистенциальное предательство.
Через два дня раздался звонок в дверь. Ольга не ждала гостей. На пороге стояли мать и сестра Катя. Обе — с боевым, но слегка заискивающим выражением лица. Прошли, не разуваясь, в гостиную.
— Оленька, мы приехали обсудить меню, — с фальшивой бодростью начала Тамара Семёновна, оглядывая квартиру. — Квартира у тебя, конечно… Влад не поскупился.
Катя, бледная копия матери, молча кивала, теребя ремешок дешёвой сумочки.
— Мама, Катя. Никакого меню мы обсуждать не будем, — Ольга встала в дверях, скрестив руки. Она была бледна, но решительна.
— То есть как? — нахмурилась мать. — Оля, не дури. Мы уже залог внесли в «Золотой Шар». Сто тысяч.
— Вы внесли залог? — Ольга рассмеялась ледяным, нервным смехом. — Вы внесли залог, рассчитывая на мои деньги? Вернее, на деньги моего мужа?
— А чьи же ещё! — взорвалась Тамара Семёновна. — Неблагодарная! Мы тебя вырастили, а ты сестре помочь не можешь!
— Помочь? — Ольга шагнула вперёд. Годы унижений, годы, когда её школьные успехи ценились меньше, чем Катина новая кофточка, — всё это кипело в ней. — Помочь — это одно! А вы вымогаете! Вы звоните мне и требуете оплатить ваши «хотелки»! Мама, ты хоть раз спросила, как я живу? Тебе интересно, что я чувствую? Или тебя интересует только баланс Влада?
— Да как ты смеешь! — Тамара Семёновна схватилась за сердце. Старый, проверенный приём.
Но Ольга больше не велась.
— Я смею! Потому что это моя жизнь! И моя семья — это Влад! Да, я зарабатываю в десять раз меньше него! Я учитель, и я горжусь этим! Я учу детей думать, а не только потреблять, как вы!
Она повернулась к сестре, которая съёжилась на диване.
— Катя! Ты выходишь замуж! Ты начинаешь семью! И ты начинаешь её со лжи и вымогательства? Ты правда хочешь, чтобы твой брак начался с подачки, которую твоя мать выгрызла у меня?
— Оля, прекрати… — пролепетала Катя. — Мама просто…
— Мама просто манипулятор! — отрезала Ольга. — А ты идёшь у неё на поводу! Знаете, есть такая вещь — финансовая грамотность. Но есть и другая — эмоциональная зрелость. Так вот, у вас обеих с ней проблемы. Вы думаете, бороться за себя — это стыдно? Что нужно опустить руки и плыть по течению, которое диктует кто-то другой? Нет! Бороться можно и нужно всегда! И сейчас я борюсь за себя! За свою семью!
Она глубоко вздохнула.
— Денег не будет. Ни трёхсот тысяч, ни ста. У вас будет подарок, который мы с Владом посчитаем нужным. И если вы сейчас же не уйдёте, я вызову полицию.
Мать и сестра застыли. Такого они не ожидали. Тамара Семёновна попыталась что-то сказать про «отца», про «позор», но Ольгин взгляд был твёрд.
Они ушли, громко хлопнув дверью.
Ольга опустилась в кресло. Её трясло. В этот момент в замке повернулся ключ. Вошёл Влад. Он увидел её состояние, увидел две пары грязных следов на светлом ковре.
— Были? — коротко спросил он.
Ольга кивнула.
— Я всё им сказала. Что денег не будет. Что они…
— Я слышал, — сказал Влад. Он стоял в прихожей и слушал последние минуты. — Я думал, вмешаться. Но ты…
Он подошёл и сел перед ней на корточки, взял её холодные руки в свои.
— Ты была великолепна. «Эмоциональная зрелость»… Прямо как на уроке литературы.
Ольга посмотрела на него сквозь слёзы.
— Ты не злишься? Я… я же их выгнала.
— Оля, — он улыбнулся, и в его глазах больше не было прагматичного холода, только восхищение. — Я пытался купить мир. А ты его завоевала. Я горжусь тобой, учительница моя.
Свадьба у Кати всё же состоялась. Скромная, в столовой. Мать с Ольгой не разговаривала три месяца. А потом позвонила, как ни в чём не бывало, — попросить «в долг» на холодильник. Ольга спокойно ответила «нет». И впервые в жизни, сказав это «нет», она почувствовала не вину, а свободу.
