Свекровь ворвалась в квартиру без стука, как всегда. Ключ у неё был с самого начала — «на всякий случай, вдруг что-то случится с Алёшенькой». Вот только случалось почему-то всегда с Ириной.
Елизавета Ивановна прошла на кухню, громко цокая языком. Ирина стояла у плиты, помешивая суп. Она даже не обернулась. За три года совместной жизни с Алексеем она научилась безошибочно узнавать поступь свекрови — тяжёлую, властную, не терпящую возражений.
— Ириша, я тут подумала, — начала свекровь, усаживаясь за стол и придвигая к себе вазочку с печеньем. — Пора бы вам с Лёшей родителям помогать начать. Не маленькие уже.
Ирина молча убавила огонь под кастрюлей. Она знала, к чему ведёт этот разговор. Знала наизусть.
— У меня операция предстоит. Колено менять надо. Дорого очень. Триста тысяч врачи просят.
— Елизавета Ивановна, мы с Алексеем только что кредит за машину закрыли, — спокойно ответила Ирина, не оборачиваясь. — У нас сейчас денег свободных нет.
Свекровь фыркнула.
— Машину себе купили, а матери на лечение денег нет? Хорошо, хорошо. Запомню.
Она встала и направилась к двери, но на пороге обернулась.
— Кстати, я вот тут с Лёшей разговаривала. Он согласился мне помочь. Сказал, что с твоей премии отдадите. У тебя же в следующем месяце премия будет? Вот и отдадите.
Ирина резко обернулась.
— Что?
— Ну да. Алёша мне всё рассказал. Ты же получаешь хорошую премию ежеквартально. Как раз сейчас время подошло. Вот и отдадите мне на операцию.
Дверь захлопнулась. Ирина стояла посреди кухни, сжимая половник так, что побелели костяшки пальцев. Премия. Её премия, которую она заработала, сидя до ночи над отчётами и презентациями. Которую она уже распределила — на ремонт в ванной, на новый холодильник, на отпуск, которого они не видели два года.
Алексей пришёл поздно вечером. Он избегал её взгляда, копаясь в холодильнике.
— Лёш, нам надо поговорить, — начала Ирина.
— Устал я. Завтра поговорим.
— Нет. Сейчас. Твоя мама была. Сказала, что ты обещал ей мою премию.
Он замер, потом медленно закрыл дверцу холодильника.
— Ну… она же мама. Ей операция нужна. Мы не можем отказать.
— Лёша, это моя премия. Моя зарплата. Мои деньги, которые я заработала.
Он поморщился, как от зубной боли.
— Вот опять началось — моё, твоё. Мы же семья! У нас всё общее должно быть!
— Тогда почему мы не обсудили это вместе? Почему ты пообещал свекрови мои деньги, даже не спросив меня?
Алексей прошёл в комнату, бросился на диван.
— Потому что я знал, что ты откажешь! Ты же моей матери всегда отказываешь! Она права была — ты жадная.
Слово «жадная» повисло в воздухе. Ирина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не порвалось от боли, а именно оборвалось — легко, почти с облегчением. Будто истёршаяся верёвка наконец-то не выдержала.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Если я жадная, то зачем я тебе нужна?
Он не ответил. Отвернулся к стене, демонстративно натянув на себя плед.
Ирина прошла в спальню и достала чемодан с антресолей. Её руки двигались чётко, без суеты. Она складывала вещи спокойно, методично. Документы, одежда, косметика. Алексей появился в дверном проёме, когда она застёгивала молнию.
— Ты что делаешь?
— Съезжаю. К родителям. Ненадолго. Подумать надо.
— Из-за чего?! Из-за денег?! Ты семью из-за денег разрушаешь?!
Она посмотрела на него. Внимательно, долго. Будто впервые видела.
— Нет, Лёша. Не из-за денег. Из-за того, что для тебя слово мамы важнее, чем моё мнение. Из-за того, что ты даже не попытался меня спросить. Просто решил за меня.
— Так она же мать! Мать, понимаешь?! Ей операция нужна!
— А я кто? Прислуга, которая должна отдавать зарплату по первому требованию?
Он не нашёл что ответить. Ирина взяла чемодан и вышла из квартиры. Дверь за ней закрылась мягко, почти бесшумно.
Прошла неделя. Ирина жила у родителей в своей старой комнате. Утром уезжала на работу, вечером возвращалась. Телефон молчал. Алексей не звонил. Зато звонила Елизавета Ивановна.
— Ириша, что за глупости! Вернись домой немедленно! Алёша совсем с ума сошёл без тебя. Не ест, не спит.
— Елизавета Ивановна, это между мной и Алексеем.
— Какое «между вами»?! Ты — невестка, обязана слушаться! Я не то чтобы деньги прошу — я помощи прошу! От родной семьи!
Ирина молча сбросила вызов. Через пять минут позвонила мама Алексея снова.
— Ты хоть понимаешь, что натворила?! Из-за тебя мой сын страдает! Из-за твоей гордыни и жадности! Я всю жизнь его растила одна, жертвовала всем, а теперь он женился, и жена ему мозги промыла!
Ирина отключила звук и положила телефон на стол. Она сидела на кухне у родителей, пила чай и смотрела в окно. Мама осторожно присела рядом.
— Доченька, ты уверена в своём решении?
— Мам, я три года живу с человеком, который не может сказать своей матери «нет». Который принимает за меня решения о моих деньгах. Который называет меня жадной, когда я не хочу отдавать всю премию.
— А операция у свекрови правда?
Ирина усмехнулась.
— Не знаю. Может, и правда. Но за три года у неё было пять «срочных операций», два «умирающих родственника в деревне» и одна «крыша, которая вот-вот рухнет». И каждый раз Алексей отдавал ей деньги. Мои деньги. Наши общие. Без разговора. А потом удивлялся, почему мы не можем накопить на квартиру.
Мама вздохнула.
— Это твоя жизнь, Ир. Но подумай хорошо.
На следующий день, когда Ирина вернулась с работы, её ждал сюрприз. Возле подъезда родительского дома стоял Алексей. И его мать.
Елизавета Ивановна выглядела торжественно и строго, как судья перед вынесением приговора.
— Вот она! — объявила свекровь, указывая на Ирину пальцем. — Разрушительница семьи! Из-за каких-то денег мужа бросила!
Соседи на лавочке с интересом повернули головы. Ирина почувствовала, как вспыхивают щёки.
— Елизавета Ивановна, давайте поговорим дома, без свидетелей.
— Нечего стыдиться! Пусть все знают, какая ты! Алёша, скажи ей!
Алексей переминался с ноги на ногу, не поднимая глаз.
— Ир, ну хватит уже. Пошли домой. Хватит дурить.
— Дурить? — переспросила она тихо.
— Ну да. Я понял, ты обиделась. Ну прости, ладно. Мама сказала, что можно премию пополам разделить. Ей на операцию, нам на свои дела. Всех устроит же?
Ирина смотрела на него и не узнавала. Или узнавала слишком хорошо. Этот человек только что при посторонних, при соседях, устроил ей публичную порку. И считал, что половины её премии достаточно для примирения.
— Нет, Лёша. Не устроит.
Свекровь ахнула.
— Ты слышишь, Алёша?! Слышишь, как она с нами разговаривает?! Я так и знала, что эта девица тебе не пара! С самого начала говорила!
— Достаточно, — Ирина сказала это негромко, но в её голосе появилась сталь. — Елизавета Ивановна, идите домой. Сейчас.
— Как ты смеешь мне указывать?!
— Я смею. Потому что это мой дом. Дом моих родителей. И вы здесь не приглашённый гость. Алексей, если хочешь поговорить — зайдём в подъезд. Одни.
Свекровь раскраснелась.
— Алёша, пошли отсюда! Не буду я стоять под дверью, как нищенка! Пусть сама ползёт на коленях!
Она развернулась и зашагала прочь. Алексей метнулся за ней, потом обернулся к Ирине.
— Я… я позвоню тебе.
И побежал догонять мать.
Ирина поднялась в квартиру. Руки дрожали, но не от страха. От ярости. От унижения. От понимания того, как низко она позволила себя опустить за эти три года.
Вечером позвонил Алексей.
— Ир, мама расстроилась. Ты же знаешь, какая она. Ну извинись перед ней.
Она молчала так долго, что он забеспокоился.
— Ир? Ты слышишь?
— Слышу. Алёша, давай я скажу тебе то, что должна была сказать три года назад. Я не вернусь. Никогда. Ты выбрал маму вместо жены. И это твой выбор. Живи с ним.
— Погоди, что?! Ты серьёзно?!
— Более чем. Документы на развод подам на следующей неделе. Квартиру оставляю тебе, она всё равно съёмная. Вещи свои заберу, когда тебя не будет дома.
— Ты с ума сошла! Из-за денег семью рушишь?!
Ирина вздохнула.
— Нет, Лёш. Не из-за денег. Из-за того, что ты так и не понял — я не банкомат для твоей мамы. Я человек. Со своим мнением. Которое должно что-то значить. Хотя бы для мужа.
— Но она же больная! Ей операция нужна!
— Тогда иди работай на две ставки. Бери кредит. Продай свою машину. Но не решай за меня, на что я трачу свою зарплату.
Она положила трубку. И в тот момент почувствовала не горе, не боль. Только невероятное, огромное освобождение. Будто с плеч свалился груз, который она тащила годами.
Прошло два месяца. Ирина получила свою премию и потратила её на новую мебель для съёмной квартиры, которую сняла одна. Маленькую, но свою. Где никто не врывался без стука. Где никто не принимал за неё решений.
Однажды вечером ей написала Света — общая знакомая с Алексеем.
«Ир, ты в курсе? Алексей мамке так и не дал денег на операцию. Оказалось, никакой операции и не было. Елизавета Ивановна хотела на эти деньги дачу достроить. Он случайно узнал, когда она рабочим звонила при нём. Они с ней теперь не общаются. Он пытался тебе дозвониться, но ты его заблокировала».
Ирина прочитала сообщение дважды. Потом медленно поставила телефон на зарядку. Ей не было ни больно, ни радостно. Была только спокойная уверенность: она сделала правильный выбор. Не тогда, когда ушла. А тогда, когда не вернулась.
Она открыла окно. Тёплый весенний ветер ворвался в комнату, принося с собой запах сирени и чего-то нового. Ирина улыбнулась. Впервые за много лет она была совершенно, абсолютно свободна. И это было лучшее чувство в её жизни.
Развод прошёл быстро. Алексей не сопротивлялся. На последней встрече в суде он попытался заговорить.
— Ир, прости. Я был идиотом.
Она кивнула.
— Был.
— Может… может, попробуем ещё раз? Я изменился. С мамой разобрался. Понял, что был не прав.
Ирина посмотрела на него внимательно. Он действительно выглядел искренним. Растерянным. Потерянным.
— Лёш, ты изменился не потому, что понял что-то про меня. Ты изменился, потому что тебя обманула мама. Это разные вещи. Если бы операция была настоящей — ты бы так и продолжал отдавать ей мои деньги. И считал бы себя правым.
Он открыл рот, чтобы возразить. Но слов не нашлось. Потому что она была права.
— Будь счастлив, — сказала Ирина и вышла из зала суда.
Она села в свою машину — ту самую, за которую наконец-то выплатила кредит. Включила любимую музыку и поехала домой. В свою квартиру. В свою жизнь. В которой больше не было места манипуляциям, чужим ожиданиям и необходимости оправдываться за свои собственные деньги.
А Елизавета Ивановна так и продолжала звонить ей иногда. Ирина не брала трубку. Один раз свекровь поймала её возле работы.
— Иришенька, ну что ты! Ну вернись! Алёша совсем пропал без тебя!
Ирина остановилась и посмотрела на неё очень спокойно.
— Елизавета Ивановна, вы же хотели невестку, которая будет вас слушаться и отдавать вам деньги. Я такой не была и не буду. Найдите Алексею другую жену. Уверена, вы справитесь.
Свекровь побагровела.
— Неблагодарная! Я столько для вас делала!
— Вы обманывали своего сына, чтобы получить мои деньги. Это не «делать для нас». Это манипуляция. До свидания.
Она ушла, не оглядываясь. И больше Елизавета Ивановна её не искала.
Через полгода Ирина встретила нового человека. Павла. Который на первом же свидании честно сказал, что живёт отдельно от родителей, что его мама — прекрасная женщина, но в их отношения не лезет. Что деньги у них с девушкой всегда общие, но решения — совместные.
— А если твоя мама попросит в долг большую сумму? — спросила Ирина осторожно.
Павел задумался.
— Я сначала поговорю с тобой. Мы вместе решим, можем ли мы это сделать. И если да — то на каких условиях. Я не принимаю финансовых решений без своей партнёрши. Это неуважение.
Ирина улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала, что находится рядом со взрослым мужчиной. А не с маленьким мальчиком в теле тридцатилетнего человека.
А Алексей так и продолжал жить один. Свекровь пыталась подобрать ему новую невесту, но он отказывался. Он часто вспоминал Ирину. Её спокойствие. Её улыбку. Её уверенность в себе.
Он понял слишком поздно, что потерял не просто жену. Он потерял человека, который любил его настоящего. И который ушёл не из-за денег. А из-за того, что его так и не научились уважать.
Ирина же больше не оглядывалась назад. Она шла вперёд. В свою новую жизнь. Где её мнение имело значение. Где её границы уважали. Где она была не невесткой, обязанной подчиняться. А просто Ириной. Свободной. Счастливой. Собой.
