— Ты мне скажи прямо: ты собираешься отсюда вообще когда-нибудь уезжать, или мне на это не надеяться? — голос Марины дрожал, но не от страха — от усталости.
— Опять ты за своё, — раздражённо ответила Лера, даже не повернувшись. — Я же сказала: пару недель. Пока у нас ремонт доделают.
— Пару недель? — Марина усмехнулась. — Ты это говоришь уже четвёртый месяц подряд.
На кухне пахло подгоревшим маслом и свежесваренным кофе. За окном нудно моросил ноябрьский дождь, лужи на асфальте поблёскивали в свете фонарей, а в доме стояла та самая вязкая тишина, которая бывает перед ссорой.
Сергей, муж Марины, выглянул из комнаты — в домашних штанах, с чашкой в руках.
— Что опять не поделили? — спросил он примирительно, будто про детей.
— Мы ничего не делим, — сухо сказала Марина. — Просто уточняем, сколько ещё у нас тут будет проходной двор.
— Марин, да что ты завелась-то, — вмешалась Лера. — Я же не вечно тут! Ты сама видишь — съёмщики у нас всё затянули, обещали сдать квартиру к октябрю, а возились до сих пор.
— Да-да, конечно, — Марина повернулась, вытирая руки о полотенце. — А пока ты живёшь здесь. В моей квартире. Ешь из моей посуды, пользуешься моим феном, и даже кофе пьёшь из моей любимой кружки.
— Господи, — вздохнула Лера. — Ну не придирайся к кружке. Я что, обязана из банки пить?
— Ты обязана хотя бы уважать чужой дом, — резко сказала Марина.
Сергей поставил чашку на стол и, не глядя ни на одну из женщин, произнёс устало:
— Девочки, хватит. Давайте спокойно.
— Девочки, — передразнила Марина. — Тебе смешно, да? Я не девочка. И Лера не девочка. Мы взрослые женщины, и я устала жить в этой… коммуналке!
— Ой, ну вот опять… — Лера встала, скрестила руки. — Я тебе чем мешаю-то? Не бухаю, не гуляю, с мужиками не таскаюсь, всё по-тихому.
— Да ты не мешаешь, ты просто вытесняешь, — Марина тихо, но с нажимом произнесла. — Вытесняешь из собственного дома.
Сергей отставил чашку и попытался перевести разговор:
— Мариночка, послушай, мама же просила…
— Вот, вот! — вспыхнула Марина. — Опять мама! Она тебя просила, а страдаю я! Почему нельзя один раз подумать не о маме, не о Лере, а обо мне?
— Да перестань ты, — вмешалась Лера, — будто я у тебя спальню отобрала. Я в зале сплю, на диване, мне и так неудобно.
— Удобно, не удобно — это не моё дело, — Марина поставила чашку в раковину. — У тебя есть родители, есть работа, значит, можешь решать свои проблемы сама.
Лера фыркнула, откинула волосы с лица.
— Да ладно тебе. Я ж не навсегда. И вообще, странно, что ты такая нервная — вроде взрослая женщина.
Марина посмотрела на неё — холодно, без эмоций.
— Я взрослая, Лера. А вот ты — просто избалованная.
Тишина повисла густая, как дым.
Сергей отвёл глаза. Лера демонстративно достала телефон и начала что-то набирать, хихикая под нос.
Марина вышла из кухни, чувствуя, как внутри всё сжимается — не злость даже, а бессилие.
Она знала: дальше будет только хуже.
Когда Лера впервые появилась «временно», ещё весной, всё казалось безобидным. Марина даже пожалела девчонку: мол, ремонт, трудности, куда деваться. Пару недель, максимум месяц — и всё наладится.
Прошло полгода.
За это время Лера притащила свои коробки, кастрюли, фен, лампу, даже напольную сушилку. На балконе теперь сушились её джинсы и топики, в ванной — шампуни с блёстками и баночки с масками, на кухне — чай «для женской гармонии».
Каждый уголок квартиры теперь дышал чужим присутствием.
Марина вставала утром — и сразу ощущала, что в доме стало тесно.
Даже воздух другой — пахнет не уютом, а вторжением.
Сергей же, казалось, ничего не замечал. После работы — телек, новости, ужин. Вечно с телефоном, вечно уставший. И если Марина заговаривала об этом, он только отмахивался:
«Да подожди, скоро всё решится…»
Но не решалось. Ничего.
В один холодный вечер Марина вернулась с работы — промокшая, с тяжёлой сумкой, мечтая только о душе и тишине.
Открыла дверь — и застыла. В прихожей стоял чемодан. Огромный, красный, почти новый.
— Это что, опять? — спросила она, чувствуя, как внутри всё стынет.
Из комнаты донёсся голос Валентины Петровны — свекрови:
— Ой, Мариночка, привет! Не пугайся, я тут Лерке вещи подвезла. Она пока у вас поживёт, пока всё не уладится.
— Что значит — «пока у вас»? — медленно произнесла Марина.
— Да что ты, не кипятись! — улыбнулась свекровь. — Вы же семья. А девочке тяжело, съёмщики подвели, ей негде даже переночевать. Я ж не могу её к себе взять — у меня в комнате тесно, да и спина болит.
Марина перевела взгляд на Сергея.
— Ты знал? — спросила тихо.
Он замялся, потом пробормотал:
— Мама говорила, что ты не против…
— Что я? — Марина прищурилась. — Что я не против? Чтобы меня поставили перед фактом?
Он промолчал.
Лера стояла у стены, облокотившись, с видом победительницы.
— Ну, чего ты завелась? — протянула она. — Вроде умная женщина, а ведёшь себя как истеричка. Я же ненадолго.
Марина усмехнулась.
— Знаешь, сколько раз я это слышала? «Ненадолго». Только почему-то всё время надолго.
Поздно ночью Марина сидела на кухне одна. На улице моросило, ветер бился в стекло, с потолка падала редкая капля от старого конденсата.
Чай остыл, телевизор за стеной бубнил футбольный матч. Сергей не вышел из комнаты ни разу.
Она смотрела на пустую кружку и думала: «Всё. Кончилось терпение.»
Но как сказать это, чтобы не разрушить всё до конца?
На следующее утро проснулась от звука фена — громкого, пронзительного.
Из ванной валил пар, пахло чужим шампунем.
— Лера, ты можешь потише?! — крикнула она.
— А что я сделала? — ответ из-за двери был весёлый, раздражающе бодрый. — Мне на работу, а у тебя выходной! Расслабься!
Марина уткнулась в подушку. Хотелось выть.
Через пятнадцать минут Лера уже вышла — с красной помадой, в короткой юбке, с телефоном у уха.
— Доброе утро, хозяйка, — бросила она мимоходом. — Не скучай, вечером у нас корпоратив, поздно вернусь.
Слово «хозяйка» прозвучало так, будто это оскорбление.
Марина молча посмотрела ей вслед, потом пошла на кухню.
На столе — крошки, два грязных стакана, открытая упаковка творога. В раковине — посуда после вчерашнего ужина.
Она стояла с губкой в руке и думала: «Почему я должна всё это убирать? Почему я вообще должна мириться с тем, что чужой человек живёт у меня, как у себя?»
Телефон зазвонил — Валентина Петровна.
Марина вздохнула и ответила.
— Мариночка, привет, как вы там? Всё хорошо?
— Зависит от того, кого вы имеете в виду под «вы», — ответила Марина сухо.
— Ну что ты, я про всех! Про вас с Серёжей, про Лерочку.
— Прекрасно. Только я не Лерина няня.
— Да не говори так, она ведь молодая, у неё трудности…
— А у меня, значит, всё гладко? Работа, кредиты, коммуналка, муж, который молчит, когда в доме бардак?
— Ну не принимай близко. Надо просто подождать, пока всё уладится.
— А если не уладится? — спросила Марина тихо.
— Уладится, куда денется! Вы же семья.
Марина отключила телефон.
«Семья» — это было любимое слово Валентины Петровны. Только вот под словом «семья» она понимала всех, кроме Марины.
К вечеру Лера вернулась с парнем.
— Марина, знакомься! Это Егор, мы вместе работаем, он нас подвёз!
Парень улыбнулся, снял куртку.
— Здравствуйте, — сказал вежливо.
Марина смерила его взглядом. — А вы надолго к нам?
— Да нет, — засмеялась Лера, — просто чай попьём!
«Чай» растянулся до полуночи.
Смех, громкая музыка, звон бокалов.
Марина терпела до последнего, потом вышла в коридор:
— Лера, у нас люди спят. Тише можно?
— Да расслабься ты, — усмехнулась Лера. — Мы же просто общаемся.
— В два часа ночи?
— Ну и что? Ты же не в детсаду работаешь.
Марина повернулась, не сказав ни слова.
Но внутри всё кипело. Она чувствовала — вот ещё чуть-чуть, и сорвётся.
Сергей сидел в спальне, делал вид, что читает новости, но пальцы у него дрожали. Он не вмешался.
И это было хуже всего.
Утром Марина проснулась рано.
Села за стол с ноутбуком, открыла сайт объявлений.
Написала: «Сдам комнату в двухкомнатной квартире. Тихий район, всё есть.»
Потом посмотрела на текст, долго.
Закрыла.
«Нет, — подумала она, — не я должна уходить. Пусть уходят они.»
Когда Лера проснулась, Марина уже убирала на кухне.
— Где мои шампуни?! — возмутилась та.
— На балконе, — спокойно ответила Марина. — Пусть подышат свежим воздухом.
— Ты больная, что ли?!
— Нет. Просто люблю порядок.
В дверь позвонили. На пороге — Валентина Петровна, с пакетами.
— Девочки, я тут вам покушать принесла! Не ругайтесь, ладно?
— Мы не ругаемся, — ответила Марина. — Просто ставим вещи на место.
— Ой, ну зачем так остро? — вмешалась свекровь. — Лере тяжело, а ты будто враг!
— Враг — тот, кто живёт в твоём доме и делает вид, что это его дом.
— Мариночка, не говори глупостей! Мы же родные!
— Родные — это когда уважают, — твёрдо сказала Марина. — А у вас всё наоборот.
Сергей молчал.
Лера демонстративно закатила глаза.
Марина посмотрела на всех троих и вдруг поняла: дальше будет война. Не открытая, а тихая, с колкими словами, с чужими чашками на её полке, с ежедневным «ну потерпи».
На следующий день Марина проснулась с каким-то новым спокойствием — тяжёлым, но решительным.
Будто за ночь всё внутри встало на свои места.
Не стало легче, но стало ясно.
Она молча заварила кофе, включила чайник и села у окна.
Дождь снова моросил, стекло дрожало от ветра, по подоконнику била капля, упрямая, как мысль, от которой не избавиться.
Из комнаты вышла Лера, сонная, в халате.
— Ты чего такая серьёзная с утра? — зевнула она.
— Думаю, — ответила Марина.
— О чём?
— О том, что у каждого человека должен быть дом. И границы.
— Господи, опять философия с утра, — фыркнула Лера. — Хочешь — я тебе кофе сделаю, а ты расслабься.
— Не нужно, — спокойно сказала Марина. — Мы поговорим позже.
Вечером Марина пришла домой раньше обычного.
Сергей уже был дома — сидел в комнате, листал телефон.
Леры не было.
— Нам надо поговорить, — сказала Марина.
Он поднял глаза, неохотно. — Опять?
— Да, опять. Потому что всё стоит на месте.
— Марин, ты же знаешь, что я не хочу ссор.
— А я не хочу жить как квартирантка.
Он тяжело вздохнул.
— Ну что ты предлагаешь? Выставить сестру на улицу?
— Я предлагаю, чтобы ты вспомнил, кто твоя жена.
Он отвёл взгляд.
— Не начинай…
— Я не начинаю. Я заканчиваю.
Марина подошла к окну, постояла, потом обернулась:
— Я дала ей время. Полгода. Это не “пару недель”. Это уже почти год вместе с её ремонтом, который никогда не заканчивается. Я больше не могу.
— Но мама…
— Мама не живёт здесь. Я живу.
Он промолчал. В комнате пахло застоявшимся воздухом, как перед грозой.
— Ты понимаешь, — продолжила Марина тише, — что она пользуется тобой? И тобой, и твоей матерью, и мной.
— Это не правда.
— Правда, Серёж. Просто ты не хочешь видеть.
Он снова замолчал, потом тихо сказал:
— Ладно. Поговорим с ней вечером.
Марина кивнула. Впервые за долгое время почувствовала лёгкое облегчение.
Но не знала, что впереди — последняя капля.
Лера вернулась около одиннадцати, в громе смеха и запахе дешёвых духов.
— Ну здрасьте, — сказала, скидывая сапоги. — А чего вы как на допросе?
Сергей посмотрел на Марину — та кивнула.
Он встал.
— Лер, нам надо поговорить.
Лера села на диван, достала телефон.
— Ну-ну, давай, говори. Только быстро, я устала.
— Слушай, — начал он, — ты же знаешь, мы тебя не гоним, но всё-таки… пора. С ремонтом разберёшься — снимешь себе что-то, ладно?
Она подняла брови.
— Это Марина сказала?
— Мы вместе решили, — тихо ответил он.
— Ах вот как. — Лера усмехнулась. — Вместе. Ну-ну.
— Лера…
— Что “Лера”? Вы же знали, что мне пока некуда. И вдруг — “пора”?
— Уже давно пора, — вмешалась Марина. — Мы предупреждали.
— Мы, — передразнила Лера. — А я, значит, никто, да? Жила тут как мусор, да?
Марина сжала губы. — Ты жила здесь как хозяйка. И слишком долго.
— Вот и вся правда, — усмехнулась Лера. — Не нравится, что кто-то моложе, красивее, да?
— Не смей, — резко сказала Марина.
— А что, не так? Я хоть улыбаюсь, а ты вечно как будто лимон жуёшь.
Сергей поднял руки:
— Хватит!
Но было поздно.
Марина подошла ближе, глядя прямо в глаза:
— Собери свои вещи. Завтра.
— Да пошла ты, — процедила Лера. — Это мой брат, не твой дом.
— Ошибаешься, — спокойно сказала Марина. — Этот дом — наш. Но я его держу в порядке. А ты — разрушила всё, что можно.
Лера встала, глаза блеснули.
— Ладно. Уйду. Не из-за тебя, а потому что не могу дышать этой кислой моралью.
Она хлопнула дверью так, что посыпалась пыль с косяка.
Сергей долго молчал.
— Ты довольна? — тихо спросил он.
— Нет, — ответила Марина. — Но мне хотя бы не стыдно за себя.
Он вздохнул, ушёл в спальню.
Марина осталась на кухне одна, с кружкой, с которой всё началось.
Тишина была странная — не уютная, но правильная.
Она сидела, пока не услышала, как с улицы донёсся звук машины. Наверное, Лера уехала.
Впервые за долгое время дом стал действительно её.
Прошла неделя.
Лера не звонила, не писала.
Марина не спрашивала у Сергея, где она. Тот молчал. Но Марина знала: сестра не пропадёт, у таких, как она, всегда есть, где приземлиться.
Дом стал тихим, почти стерильным.
Сергей поначалу ходил мрачный, потом вроде оттаял. Даже однажды купил Марине пирожные и сказал:
— Прости, что я всё запустил.
Она кивнула. Не обнимала. Просто кивнула.
Не из обиды — из осторожности.
В одно воскресенье утром в дверь позвонили.
Марина открыла — на пороге стояла Лера.
Без макияжа, с потускневшими волосами, в старом пуховике.
— Можно зайти? — тихо спросила она.
Марина секунду колебалась, потом отошла в сторону.
— Заходи.
Лера прошла на кухню, опустилась на табурет.
— Я не надолго. Просто… хотела сказать, что я тогда была неправа.
— Ты сейчас про что именно? — спросила Марина спокойно.
— Про всё. Про то, что влезла. Про то, как себя вела.
Марина молчала.
Лера вздохнула. — Я думала, ты просто вредная. А потом пожила с другими. Поняла: не вредная, просто у тебя порядок. У меня — бардак, везде, и в голове тоже.
— Ну хоть это признала, — сказала Марина.
— Признала, — кивнула Лера. — Но, если честно, я тогда тебе завидовала. Ты живёшь, как будто всё под контролем. А у меня — хаос. Вот я и лезла, где не надо.
Марина впервые за всё время чуть улыбнулась.
— Контроля нет. Просто я стараюсь, чтобы он был. Иначе всё рассыплется.
Лера кивнула.
— Я теперь снимаю комнату, там нормально. Работаю. Мама переживает, но я сказала — не вмешивайся.
— Правильно, — тихо сказала Марина.
Пауза была долгая, но не тяжёлая.
Лера посмотрела на неё и вдруг спросила:
— Можно я у тебя кружку возьму? Ту, с ромашками.
Марина кивнула. — Возьми.
Лера подняла её, посмотрела.
— Вот, — сказала она, — смешно. Всё из-за какой-то кружки началось.
— Не из-за кружки, — ответила Марина. — Из-за границ.
Обе замолчали.
Потом Лера тихо сказала:
— Спасибо, что не выгнала тогда сразу. Хоть чему-то научилась.
Марина посмотрела на неё:
— Я тоже. Научилась говорить «нет».
Лера усмехнулась.
— Ну, теперь хоть честно.
Она встала, взяла куртку.
— Ладно. Я пойду.
— Заходи как-нибудь, но заранее звони, — сказала Марина.
— Обязательно. — Лера улыбнулась чуть виновато, но по-настоящему.
Дверь закрылась мягко, без хлопка.
Марина вернулась на кухню, налила себе кофе.
Села у окна. Дождь всё ещё шёл — тот же, как будто время не двигалось.
Но теперь этот дождь не раздражал.
Он просто был — фоном, как жизнь.
Сергей зашёл, посмотрел на неё.
— Она приходила?
— Приходила.
— Ну и как?
— Мирно.
— Это хорошо.
Он подошёл, сел рядом.
— Знаешь, я иногда думаю, что ты сильнее всех нас.
— Нет, — сказала Марина, — просто я раньше начала уставать.
Он засмеялся тихо.
Марина допила кофе, посмотрела в окно и подумала:
«Иногда порядок — это не когда всё чисто, а когда все на своих местах.»
А потом встала, включила радио, и впервые за долгое время в доме зазвучала музыка.
