— Квартира моя, и точка! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину, заставив Лену вздрогнуть и пролить кофе на белую скатерть. — Никаких разговоров о переезде быть не может!
Лена стояла за дверью кухни, прижавшись спиной к холодной стене. Она не собиралась подслушивать, просто шла завтракать, но слова Валентины Ивановны пригвоздили её к месту. Сердце забилось так сильно, что казалось, его стук слышен во всей квартире.
— Мам, но мы же договаривались, — голос Андрея звучал виновато, почти просительно. — Ты сама говорила, что после свадьбы…
— Мало ли что я говорила! — перебила его свекровь. — Это была фигура речи. Я думала, ты поймёшь. Эта квартира — моё единственное жильё. Куда я, по-твоему, должна деваться? На улицу?
Лена закусила губу. Три года. Три долгих года они с Андреем снимали однокомнатную квартиру на окраине города, откладывая каждую копейку на собственное жильё. И всё это время Валентина Ивановна обещала, что после свадьбы переедет к своей сестре в загородный дом, а свою трёхкомнатную квартиру в центре оставит молодым. Это было главным условием их брака, единственной надеждой на нормальную семейную жизнь.
— Но тётя Нина же ждёт тебя, — попытался возразить Андрей. — У неё огромный дом, сад, свежий воздух…
— Нина — Нина! — свекровь стукнула чем-то по столу, судя по звуку, кружкой. — Да, сестра моя, но это не значит, что я должна жить у неё на птичьих правах! Здесь мой дом, мои стены, моя жизнь! А твоя жена пусть привыкает. В конце концов, не царевна какая-то, чтобы нос воротить от совместного проживания со свекровью.
Лена почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Не царевна. Конечно, не царевна. Простая учительница начальных классов, которая влюбилась в доброго, как ей казалось, человека. Только вот доброта Андрея почему-то испарялась каждый раз, когда дело касалось его матери.
— Лена хорошая, мам. Она тебя уважает…
— Уважает? — Валентина Ивановна хмыкнула так презрительно, что Лена невольно сжалась. — Я вижу, как она на меня смотрит. Будто я ей жизнь порчу одним своим существованием. Нет уж, милый мой сын, я никуда не поеду. Это мой дом, и я имею право жить в нём столько, сколько захочу.
Дальше слушать не было сил. Лена тихо развернулась и пошла обратно в их с Андреем комнату. Маленькую, душную комнату в съёмной квартире, где на двенадцати квадратных метрах умещалась вся их семейная жизнь. Она села на край кровати и уставилась в окно. За стеклом начинался новый день — солнечный, весенний, полный обещаний. Но для неё этот день уже был испорчен.
Андрей вернулся через полчаса. Вошёл тихо, сел рядом, но не обнял, не прикоснулся. Просто сидел, уставившись в пол.
— Ты слышала? — спросил он наконец.
— Да.
— Прости.
Лена повернулась к нему. Его лицо было таким виноватым, таким несчастным, что на мгновение ей стало его жаль. Но только на мгновение.
— Ты обещал, Андрей. Ты клялся, что после свадьбы всё изменится. Что мы будем жить отдельно.
— Я думал… Я правда думал, что мама согласится. Она же сама предлагала.
— Предлагала, — горько усмехнулась Лена. — Фигура речи, оказывается. Удобно, правда? Обещать что угодно, а потом сказать, что это была просто фигура речи.
Андрей молчал. Что он мог сказать? Что его мать в очередной раз его обманула? Что он снова не смог ей противостоять? Что их мечты о собственном доме разбились о материнское упрямство?
— Может, попробуем пожить все вместе? — предложил он неуверенно. — В конце концов, квартира большая, места всем хватит…
Лена резко встала, отошла к окну. Её плечи напряглись, кулаки сжались.
— Ты серьёзно? После всего, что я тебе рассказывала о том, как она со мной обращается? После всех её колкостей, замечаний, попыток контролировать каждый мой шаг?
— Она просто… переживает за меня. Ты же знаешь, я у неё один.
— Переживает? — Лена развернулась, и в её глазах плясали злые огоньки. — Она вчера час объясняла мне, что я неправильно глажу твои рубашки! Час, Андрей! А позавчера устроила скандал из-за того, что я купила не тот стиральный порошок. Она считает меня неумехой, которая недостойна её драгоценного сына!
— Она привыкнет…
— Нет! — Лена почти кричала. — Она не привыкнет! Она никогда не примет меня, потому что в её глазах никто не достоин тебя. Никто не сможет заменить ей идеальную невестку, которую она себе нарисовала в воображении!
Андрей поднялся, подошёл к ней, попытался обнять, но Лена отстранилась.
— Не надо. Просто… дай мне побыть одной.
Он кивнул и вышел из комнаты. Лена слышала, как он ходит по кухне, гремит посудой, включает чайник. Обычные, будничные звуки, которые почему-то сегодня казались особенно громкими и раздражающими.
Она достала телефон, открыла чат с подругой Мариной.
«Маринка, можно к тебе на пару дней? Совсем плохо».
Ответ пришёл мгновенно.
«Конечно! Что случилось? Опять свекровь?»
«Она отказывается съезжать. Всё, что обещала — враньё».
«Собирайся, жду».
Лена начала складывать вещи в сумку. Немного — пару платьев, бельё, косметичку. Андрей появился в дверях, увидел сумку, побледнел.
— Ты уходишь?
— Мне нужно подумать.
— Лена, пожалуйста… Давай поговорим…
— О чём говорить, Андрей? О том, что ты в очередной раз выбрал маму? О том, что наша семья для тебя всегда будет на втором месте после её желаний?
Он открыл рот, чтобы возразить, но Лена подняла руку, останавливая его.
— Нет. Хватит. Я устала от разговоров, которые ни к чему не приводят. Устала надеяться, что что-то изменится. Устала бороться за наше счастье в одиночку.
Она прошла мимо него к двери. На пороге обернулась.
— Знаешь, что самое обидное? Я люблю тебя. Правда люблю. Но твоя мать медленно убивает эту любовь. И ты ей в этом помогаешь.
Дверь за ней закрылась тихо, но этот звук показался Андрею громче грома.
Марина жила в старом доме на Арбате, в квартире, доставшейся ей от бабушки. Высокие потолки, лепнина, скрипучий паркет — всё здесь дышало историей и уютом. Полная противоположность стерильной чистоте квартиры Валентины Ивановны, где каждая вещь должна была лежать строго на своём месте.
— Рассказывай, — Марина поставила перед Леной чашку чая и села напротив. — Что она опять выкинула?
Лена рассказала всё — и утренний разговор, который подслушала, и последующую ссору с Андреем. Марина слушала, кивала, иногда качала головой.
— Знаешь, что я думаю? — сказала она, когда Лена закончила. — Валентина Ивановна никогда не собиралась съезжать. Это была приманка, чтобы Андрей женился. Она боялась остаться одна, вот и придумала эту схему.
— Но зачем? Зачем обманывать?
— А что бы сделал Андрей, если бы она сразу сказала, что никуда не поедет? Может, и не женился бы. А так — свадьба сыграна, невестка в доме, можно показать истинное лицо.
Лена задумалась. В словах подруги была логика. Страшная, циничная логика.
— И что мне теперь делать?
— Решать. Либо ты принимаешь правила игры и живёшь под одной крышей со свекровью, превращаясь в её прислугу и объект для критики. Либо ставишь ультиматум — или она, или ты. Третьего не дано.
— Андрей никогда не пойдёт против матери.
— Тогда у тебя есть ответ.
Вечером позвонил Андрей. Голос у него был усталый, разбитый.
— Лена, я поговорил с мамой. Она… она готова пойти на компромисс.
— Какой компромисс? — устало спросила Лена.
— Она согласна, чтобы мы жили в её квартире, но… но она оформит её на нас после… ну, когда-нибудь потом.
Лена горько рассмеялась.
— Когда-нибудь потом? Это и есть компромисс? Андрей, ты правда не понимаешь? Дело не в квартире. Дело в том, что она не уважает меня, не считает меня частью семьи. И ты это поддерживаешь.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Выгнал родную мать из её дома?
— Я хочу, чтобы ты сдержал своё обещание. Чтобы ты поставил нашу семью на первое место. Чтобы я перестала чувствовать себя лишней в твоей жизни.
— Ты не лишняя…
— Правда? Тогда почему каждое решение в нашей семье принимается с оглядкой на твою мать? Почему её мнение всегда важнее моего?
Молчание в трубке было красноречивее любых слов.
— Я останусь у Марины ещё на пару дней, — сказала Лена. — Подумаю, что делать дальше.
— Лена…
— До свидания, Андрей.
Она отключилась, не дослушав. На душе было пусто и холодно, будто внутри поселилась зима.
На следующий день Лена пошла на работу. Дети, как всегда, встретили её радостно — для них она была любимой Еленой Петровной, которая умела превратить любой урок в увлекательное приключение. Глядя в их сияющие глаза, Лена на время забывала о своих проблемах.
После уроков к ней подошла коллега Нина Васильевна, пожилая учительница с добрыми глазами.
— Леночка, что-то ты сегодня сама не своя. Случилось что?
Лена хотела отмахнуться, сказать, что всё в порядке, но вдруг почувствовала, что больше не может держать всё в себе.
— Семейные проблемы, Нина Васильевна. Свекровь… сложно с ней.
Нина Васильевна понимающе кивнула.
— Ох, милая, знакомая история. Я сама через это прошла. Двадцать лет прожила со свекровью под одной крышей.
— И как вы выдержали?
— А никак. Развелась в итоге. Муж так и не смог выбрать между мной и мамой. Всё пытался усидеть на двух стульях. Только вот семья — это не цирк, фокусы тут не проходят.
Лена смотрела на неё с удивлением. Нина Васильевна всегда казалась ей образцом семейного счастья.
— Не жалеете?
— Нет. Знаешь, Леночка, я потом встретила человека, который поставил меня на первое место. И вот уже пятнадцать лет мы счастливы. А с первым мужем я бы так и прожила всю жизнь в тени его мамочки, теряя себя по кусочкам.
Вечером Лена долго гуляла по Москве. Шла без цели, просто чтобы двигаться, чтобы не думать. Но мысли всё равно возвращались к одному и тому же вопросу: что делать дальше?
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея.
«Мама уехала к тёте Нине на неделю. Говорит, подумает. Может, это шанс всё исправить?»
Лена остановилась посреди улицы. Неделя. Валентина Ивановна дала им неделю. Это было похоже на издевательство — будто она проверяла, насколько они будут счастливы без неё, чтобы потом с чистой совестью вернуться и заявить, что без неё им не обойтись.
«Андрей, дело не в том, где физически находится твоя мать. Дело в том, что она всегда между нами. В каждом твоём решении, в каждом выборе».
«Что ты предлагаешь?»
Лена набрала ответ и долго смотрела на экран, прежде чем отправить.
«Я предлагаю тебе выбрать. Окончательно. Или мы начинаем жить своей жизнью, отдельно, как настоящая семья. Или мы расстаёмся. Я больше не могу быть третьей лишней в собственном браке».
Ответ пришёл не сразу. Лена успела дойти до метро, спуститься, доехать до нужной станции. Только когда она поднималась по эскалатору, телефон снова ожил.
«Давай встретимся. Поговорим».
«Говорить не о чем. Тебе нужно принять решение. Я буду у Марины».
Следующие три дня тянулись бесконечно. Лена ходила на работу, проверяла тетради, готовила уроки, но мысли были далеко. Андрей не звонил, не писал. Это молчание было хуже любых слов.
На четвёртый день, вернувшись от Марины, Лена обнаружила его сидящим на лестнице у подъезда. Он выглядел так, будто не спал несколько ночей — осунувшийся, с тёмными кругами под глазами.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
— Говори.
— Не здесь. Пойдём куда-нибудь.
Они зашли в маленькое кафе неподалёку. Андрей заказал кофе, Лена — чай. Оба не притронулись к напиткам.
— Я много думал, — начал Андрей. — О нас, о маме, обо всём. И понял, что ты права. Я действительно всегда ставил её чувства выше твоих. Боялся обидеть, расстроить. Она ведь столько для меня сделала, вырастила одна после смерти отца…
— Андрей…
— Дай мне договорить. Я понимаю, что был неправ. Но я не могу просто взять и вычеркнуть её из жизни. Она моя мать.
— Я и не прошу тебя её вычёркивать. Я прошу, чтобы она не управляла нашей жизнью.
— Я поговорил с ней. Серьёзно поговорил. Сказал, что если она не переедет к тёте Нине, я сам съеду. И мы с тобой будем жить отдельно.
Лена подняла на него удивлённый взгляд.
— Ты правда это сказал?
— Да. И знаешь, что она ответила? Что я неблагодарный сын, что она всю жизнь мне посвятила, а я её предаю ради какой-то женщины.
— Какой-то женщины, — горько повторила Лена.
— Но я не отступил. Сказал, что это моё окончательное решение. Что ты моя жена, моя семья. И что я выбираю тебя.
В глазах Лены появились слёзы. Она так долго ждала этих слов.
— И что она?
— Хлопнула дверью и уехала к тёте. Сказала, что я пожалею. Что ты покажешь своё истинное лицо, когда добьёшься своего.
— И ты веришь в это?
Андрей взял её руку, сжал.
— Нет. Я верю в нас. В нашу семью. Прости меня, Лена. Прости за то, что так долго не мог сделать правильный выбор.
Лена смотрела на него, и в груди теплело. Может быть, ещё не всё потеряно. Может быть, у них действительно есть шанс.
— Что будем делать с квартирой?
— Будем искать свою. Снимать или брать ипотеку. Мама может жить где хочет — у тёти или в своей квартире. Но не с нами.
— Она не простит тебе этого.
— Возможно. Но если я потеряю тебя, я не прощу себе сам.
Они вышли из кафе вместе. Весенний вечер был тёплым и тихим. Где-то вдалеке играла музыка, смеялись люди. Жизнь продолжалась.
— Знаешь, — сказала Лена, — мне страшно. Вдруг она права, и ты действительно пожалеешь?
— Единственное, о чём я жалею, это что не сделал этого раньше. Что позволил ей так долго стоять между нами.
Они шли по улице, держась за руки, и впервые за долгое время Лена чувствовала, что они действительно вместе. Не она, он и его мать, а просто они двое.
Через неделю Валентина Ивановна вернулась. Андрей встретил её с чемоданами в руках.
— Ты серьёзно? — спросила она, глядя на сына с недоумением и обидой.
— Абсолютно серьёзно, мам. Мы с Леной сняли квартиру. Будем жить отдельно.
— И ты бросаешь меня ради неё?
— Я не бросаю тебя. Ты всегда будешь моей мамой. Но Лена — моя жена. И мы должны строить свою жизнь.
Валентина Ивановна села на диван, закрыла лицо руками. Андрей подошёл, сел рядом.
— Мам, это не конец света. Мы будем навещать тебя, звонить. Просто… нам нужно пространство.
— Она настроила тебя против меня.
— Нет, мам. Я сам принял это решение. И прошу тебя его уважать.
Свекровь подняла голову, посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом.
— Запомни этот день, Андрей. Запомни, как ты выбрал чужого человека вместо родной матери. Когда она тебя бросит, не приходи ко мне плакаться.
— Она меня не бросит.
— Посмотрим.
Андрей встал, взял чемоданы.
— Я люблю тебя, мам. Но я люблю и Лену. И я хочу, чтобы вы обе это приняли.
Он вышел, оставив мать одну в большой пустой квартире.
Новая квартира была маленькой — всего две комнаты на окраине города. Но она была их. Только их. Лена стояла посреди пустой гостиной и улыбалась.
— О чём думаешь? — спросил Андрей, обнимая её сзади.
— О том, что мы наконец-то дома. В нашем доме.
— Жалеешь, что он такой маленький?
— Нисколько. Знаешь, в нём есть главное — нет лишних людей.
Андрей усмехнулся, но в его глазах была грусть.
— Она не лишняя. Просто… сложная.
— Я знаю. И я не требую, чтобы ты перестал с ней общаться. Просто пусть она не вмешивается в нашу жизнь.
— Договорились.
Первые недели были сложными. Валентина Ивановна названивала по несколько раз в день, жаловалась на здоровье, одиночество, заброшенность. Андрей срывался, хотел бежать к ней, но Лена останавливала.
— Это манипуляция, Андрей. Она проверяет, насколько крепко твоё решение.
— А если ей действительно плохо?
— Тогда она вызовет скорую. Или позвонит сестре. Она взрослый человек, может о себе позаботиться.
Постепенно звонки становились реже. Валентина Ивановна поняла, что её тактика не работает, и сменила стратегию. Теперь она демонстративно не отвечала на звонки сына, не открывала дверь, когда он приходил.
— Она меня наказывает, — грустно сказал Андрей после очередной неудачной попытки навестить мать.
— Она пытается вызвать у тебя чувство вины. Не поддавайся.
— Легко сказать.
— Я знаю, что тебе тяжело. Но мы справимся. Вместе.
И они справлялись. День за днём, неделя за неделей строили свою жизнь. Обустраивали квартиру, покупали мебель, спорили о цвете штор и расположении телевизора. Обычная жизнь обычной семьи, без постоянного присутствия третьего человека.
Через три месяца Валентина Ивановна позвонила сама.
— Андрюша, — её голос был тихим, почти примирительным. — Как ты?
— Нормально, мам. А ты?
— Скучаю. Приезжайте в гости. Вместе с… с Леной.
Это было неожиданно. За все годы их знакомства свекровь ни разу не называла её по имени в разговоре с сыном. Всегда — «твоя жена», «она», в лучшем случае — «эта твоя».
— Ты серьёзно?
— Да. Я… я много думала. Может, я действительно была неправа. Хочу попробовать начать сначала.
Они приехали в воскресенье. Валентина Ивановна накрыла стол, достала лучшую посуду. Встретила их сдержанно, но без обычной холодности.
— Здравствуй, Лена, — сказала она, и это прозвучало почти искренне.
— Здравствуйте, Валентина Ивановна.
Ужин прошёл на удивление мирно. Свекровь расспрашивала об их новой квартире, о работе, даже похвалила пирог, который испекла Лена. Андрей расслабился, начал улыбаться, рассказывать какие-то истории с работы.
После ужина, когда Лена пошла на кухню помочь с посудой, Валентина Ивановна неожиданно сказала:
— Знаешь, я думала, ты забрала у меня сына. А теперь понимаю — ты сделала его счастливым. Он изменился, стал увереннее, самостоятельнее. Наверное, это и есть взросление.
— Валентина Ивановна…
— Я не говорю, что мы станем лучшими подругами. Но я готова попробовать. Ради Андрея. И ради вас обоих.
Лена кивнула, не зная, что сказать. Это было слишком неожиданно, слишком невероятно.
— Спасибо, — выдавила она наконец.
— И ещё, — свекровь помолчала, будто собираясь с силами. — Прости меня. За всё. Я действительно вела себя ужасно.
Это был переломный момент. Не мгновенное превращение в идеальную семью, но начало. Маленький шаг навстречу друг другу.
Дорога домой прошла в молчании. Только когда они вошли в свою квартиру, Андрей спросил:
— Ты веришь, что она изменилась?
— Не знаю. Время покажет. Но она хотя бы пытается. И это уже что-то.
— Ты можешь её простить?
Лена задумалась.
— Не сразу. Но если она действительно хочет наладить отношения, я готова идти навстречу. Ради тебя. Ради нас.
Андрей обнял её, прижал к себе.
— Спасибо. За терпение. За то, что не сдалась. За то, что боролась за нас.
— Это того стоило, — улыбнулась Лена. — Мы теперь настоящая семья. Наша маленькая, но крепкая семья.
За окном загорались вечерние огни большого города. Где-то там, в одной из высоток, жила Валентина Ивановна — всё ещё сложная, всё ещё требовательная, но уже не враг. А здесь, в маленькой квартире на окраине, начиналась новая жизнь. Жизнь, в которой у каждого было своё место, свои границы и своё право на счастье.
