Телефон завибрировал прямо в магазине, пока я стояла перед полкой и прикидывала, хватит ли на гречку и масло одновременно. Сообщение от Дениса: «Родителям мультиварка нужна была. Купил. На еду как-нибудь».
В кошельке у меня было пятьсот рублей. Он сам дал утром. Мультиварка стоит минимум полторы. Значит, взял из нашей заначки. Той, что мы копили на досрочное гашение ипотеки. Я поставила корзину с макаронами и яйцами обратно на пол и вышла из магазина с пустыми руками.
Его родителям ещё нет шестидесяти, но они не работают. Отец раньше торговал чем-то, потом решил, что здоровье не позволяет. Мать никогда не работала — нервы слабые, врачи запретили. Зато звонить и просить у них получалось отлично.
Всё началось через две недели после свадьбы. Свадьбу, кстати, они нам не оплачивали. Пришли, поели, выпили игристого, ушли. Даже конверт не дали. Денис сам всё организовал, сам заплатил. А потом его отец позвонил: «Сынок, холодильник наш совсем не держит. Поможешь?» Денис кивнул в трубку и сказал: «Без вопросов, пап».
Я промолчала. Мы только въехали в ипотечную однушку, у нас самих холодильник был из девяностых. Но я подумала — ну ладно, один раз, родители же.
Холодильник был только началом. Дальше пошли микроволновка, телевизор, куртка, сапоги. Каждый раз одно и то же: звонок, просьба, Денис берёт ключи и уходит. Я пыталась говорить. Спокойно, без криков. Объясняла, что у нас ипотека на двадцать лет, что детей он сам не хочет заводить из-за денег, а родителям этих денег хватает. Денис слушал, потом отворачивался:
— Это мои родители. Я не могу им отказать.
Я как-то предложила:
— Давай тогда и моим помогать будем.
Он посмотрел на меня, как на ненормальную:
— Ты же работаешь. Вот и помогай сама. Я своим помогаю, ты своим.
Я работала без оформления, получала гроши. Он прекрасно это знал.
Зарплату свою Денис мне не показывал. На продукты ходили вместе — он расплачивался картой, стоял рядом и смотрел в корзину. Если я брала что-то лишнее, хмурился: «Это зачем? Мы же экономим». Экономили. Только мы с ним вдвоём. Его родителям он возил всё, что попросят.
В день с мультиваркой я пришла домой и легла на диван. Денис вернулся через час, бросил на стол пакет:
— На, поешь. Взял хлеб и колбасу.
Я развернула. Колбаса была из дешёвых, наполовину соя. Я встала.
— Сколько стоила мультиварка?
Он застыл.
— Не начинай.
— Сколько?
— Марина, ты не понимаешь. Это мои родители.
— Я понимаю, что у меня было пятьсот рублей на неделю, а ты их спустил на мультиварку! И принёс колбасу, которую собаки не едят!
Он развернулся, схватил куртку.
— Надоело! Мои родители важнее! Ты бы лучше нормально работать устроилась, а не ныла постоянно!
Дверь хлопнула. Я осталась одна с пакетом дешёвой колбасы и пониманием, что меня здесь просто нет.
На следующий день, пока он был на работе, я открыла его тумбочку. Руки дрожали, но я достала документы. Выписка из банка лежала сверху. Я посмотрела на цифры и похолодела. Его зарплата была почти вдвое больше, чем я думала. Достаточно, чтобы мы жили нормально, откладывали, планировали ребёнка. Всё лишнее уходило его родителям. Я сфотографировала выписку и положила всё на место.
Три дня я молчала. Собирала мысли, как собирают осколки. Денис ходил напряжённый, но не спрашивал — видимо, ждал, что я сама отойду и снова стану удобной. Не дождался.
В четверг позвонила его мать. Голос тягучий, сладкий:
— Маришенька, миленькая, ты не могла бы Дениса попросить нам помочь? Диван совсем просел, а мы уж старенькие, спине больно.
Я вдохнула поглубже:
— А вы не думали на работу выйти? Вам ещё нет шестидесяти.
Пауза. Потом голос стал другим — острым, колючим:
— Что ты такое говоришь?! Я всю жизнь здоровье положила, пока Дениса одна растила!
— Одна? Муж ваш где был?
— Он деньги приносил, а я всё остальное! Ты, молодая, ещё поймёшь, каково это, когда родишь!
Я повесила трубку. Через пять минут звонок от Дениса. Он орал так, что я отодвинула телефон:
— Совсем охамела?! Моей матери хамишь?! Она тебе как родная!
— Она мне не родная, — сказала я ровно. — Она даже на свадьбу нам ничего не дала. Пришла, поела, ушла. А теперь только деньги тянет.
— Заткнись! Они меня вырастили! Ты вообще неблагодарная!
Гудки. Я поняла, что дальше жить так не буду. Но и уходить было страшно. Я ведь правда любила его. Или думала, что люблю.
Через неделю я устроилась на нормальную работу. Знакомая позвала в свою компанию, я пришла, поговорила с руководителем, на следующий день вышла. Официально, с договором, с зарплатой, которая была больше, чем я думала. Денису не сказала ни слова. Завела счёт в другом банке, карту, к которой у него не было доступа. И начала откладывать. Каждую копейку.
Ещё через две недели родители снова позвонили. Отец на этот раз: «Сынок, машину бы подлатать. Движок барахлит. Без неё никак — в магазин, в больницу». Денис пришёл домой серый, сел на кухне, что-то считал в телефоне. Я встала рядом:
— Сколько им нужно?
Он не поднял головы:
— Много. Но справимся.
— Из чего справимся? У нас ипотека, у нас самих копейки.
— Хватает. Ты просто не умеешь экономить.
Внутри что-то оборвалось. Не злость даже. Пустота.
— Ладно, — сказала я. — Справляйся.
Он удивлённо глянул, но промолчал.
Денис взял кредит на машину родителей. Я узнала случайно — он оставил телефон на столе, пришло сообщение от банка. Сумма была такая, что я зажмурилась. Он влез в кредит ради чужой машины. А мне месяц назад сказал, что на ребёнка денег нет.
Я ничего не сказала. Продолжала работать, откладывать, считать дни. Денис ходил довольный — родители хвалили его, какой молодец, какой заботливый сын. Однажды я услышала, как он по телефону с матерью разговаривает:
— Да она у меня скромная. Даже ничего не просит.
Мать хмыкнула в трубку:
— Ты главное смотри, чтоб на себя много не тратила. Эти молодые только деньги и умеют сорить.
Он засмеялся.
Я стояла за дверью и поняла — меня для него просто нет. Есть родители, ипотека, кредиты на их капризы. А я — функция. Удобное молчаливое существо, которое не мешает.
Я ушла в субботу утром, пока он был у родителей. Собрала вещи, оставила ключи на столе и записку: «Живи как хочешь. Я больше не могу». Уехала к подруге. Телефон отключила на три дня.
Когда включила, там было больше двадцати звонков. Сообщения шли по нарастающей: сначала злые — «Куда ты делась? Что за ерунда?», потом растерянные — «Марина, давай поговорим нормально», последнее — жалкое — «Родители спрашивают, где ты. Что им сказать?».
Я не ответила. Через неделю подала на развод. Денис пытался встретиться, уговаривал, объяснял. Я пришла один раз — отказалась от претензий на квартиру нотариально. Мне от него ничего не было нужно. Только свобода.
Прошло полгода. Я снимала студию, работала, жила тихо и спокойно. Как-то встретила в торговом центре Денисову коллегу. Она сама подошла:
— Марина, привет! Слушай, ты в курсе, что у Дениса дела совсем плохи?
Я не была в курсе.
— Он кредитов понабирал, всё родителям тащил. Ипотеку перестал тянуть — банк квартиру забрал. Он теперь у родителей живёт. А они, представляешь, его самого теперь доят! Говорят — ты же сын, обязан содержать. Он на двух работах вкалывает, еле концы с концами, а они только требуют. Мать новый телевизор хочет, отец на юг собрался. Он совсем измученный ходит.
Я слушала и чувствовала странное спокойствие. Не радость. Облегчение. Я вовремя ушла. Вовремя спрыгнула с тонущего корабля.
— Он про тебя спрашивал, — добавила коллега тише. — Говорил, что ты права была. Но поздно уже, наверное?
— Поздно, — согласилась я.
Мы попрощались. Я пошла дальше — в обувной магазин, купить себе те самые сапоги, на которые смотрела три месяца. Без оглядки. Без чувства вины. Просто потому что могла и хотела.
Позавчера мне написал Денис. Впервые за полтора года. «Привет. Извини за всё. Ты правда была права. Я всё потерял. Но главное — потерял тебя. Можем встретиться?»
Я читала сообщение минуты три. Потом удалила. Не заблокировала — просто удалила. Отвечать не было смысла. Я уже давно ушла оттуда, где меня не было.
Сегодня утром снова включила телефон — ещё одно сообщение от него: «Марина, ну пожалуйста. Хоть поговорим». Я посмотрела на экран, представила его лицо. Усталое, измотанное, с той же растерянностью, с какой он смотрел на меня, когда я пыталась объяснить, что так жить нельзя. Тогда он не слышал. Сейчас слышит, но поздно.
Я набрала ответ: «Денис, я желаю тебе разобраться. Но не со мной. Удачи». Отправила. Заблокировала.
Вчера вечером я стояла у окна своей съёмной студии, пила кофе и смотрела на город. Маленькая квартира, скромная мебель, но всё моё. Никто не контролирует, сколько я трачу. Никто не отнимает последнее ради чужих людей. Никто не говорит, что я недостаточно экономная или недостаточно удобная.
Я жива. Я дышу. Я свободна.
Иногда уйти — это не поражение. Это единственный способ остаться собой.
