Кристина проснулась рано. За окном едва светало, мартовское утро было серым и промозглым. Она лежала под одеялом, прислушиваясь к собственному дыханию, и не могла избавиться от странного чувства. Тошнота, головокружение, задержка… Всё это не давало покоя последние дни.
Она осторожно выскользнула из кровати, чтобы не разбудить Дмитрия, и на цыпочках прошла в ванную. В тумбочке лежал тест, купленный ещё три дня назад. Она всё не решалась его сделать, откладывала, убеждала себя, что это просто стресс, усталость, весенний авитаминоз.
Но сегодня что-то щёлкнуло внутри. Надо знать наверняка.
Кристина достала тест, прочитала инструкцию в третий раз и сделала всё, как написано. Три минуты. Самые долгие три минуты в её жизни. Она стояла, опираясь о раковину, и смотрела на свое отражение в зеркале. Бледное лицо, тёмные круги под глазами, растрёпанные волосы.
Две полоски.
Ярко-розовые, чёткие, безо всяких сомнений.
Беременна.
Сердце дрогнуло. Внутри что-то перевернулось. Радость, страх, волнение, тревога — всё смешалось в один комок, который застрял где-то между горлом и грудью.
Кристина села на край ванны, держа тест в дрожащих руках. Ребёнок. Их ребёнок. Малыш, которого она уже любит, хотя ещё даже не видела. Она представила крошечные пальчики, маленький носик, первую улыбку.
Но следом нахлынуло другое чувство — тревога. Потому что она вспомнила, в каком доме живёт. В какой семье. С кем делит эти стены.
Нина Михайловна. Свекровь.
Кристина поёжилась. Резкая, колючая, вечно недовольная. С первого дня она дала понять, что Кристина здесь чужая. Что она недостойна её сына. Что она ничего не умеет, ничего не понимает, ничего не заслуживает.
За полтора года брака Кристина слышала столько упрёков, что могла бы написать целую книгу. Не так готовишь, не так убираешь, не так одеваешься, не так говоришь. Даже работа — и та не устраивала. Кристина работала администратором в медицинском центре, получала неплохо, но свекровь всё равно считала, что она сидит на шее у Димы.
Хотя квартира была Диминой. Они жили отдельно от Нины Михайловны, но та приходила почти каждый день. Заявлялась без звонка, проверяла холодильник, критиковала порядок, давала непрошеные советы.
Дмитрий молчал. Всегда молчал. Когда мать начинала накручивать обороты, он просто отворачивался, уходил в другую комнату или уткался в телефон. Ни разу не встал на сторону жены. Ни разу не сказал матери, что она не права.
Кристина долго ходила по комнате, сжимая в руке тест. Она пыталась представить, как скажет мужу. Как они вместе обрадуются. Как он обнимет её, поцелует, скажет, что всё будет хорошо. Как они вместе пойдут к врачу, выберут имя, начнут готовиться.
Но в глубине души она понимала, что всё будет не так. Потому что Дмитрий не умеет радоваться просто так. Он сначала подумает о маме. О том, что она скажет. Как отреагирует. Довольна ли будет.
Кристина вздохнула и спрятала тест в ящик. Решила, что скажет вечером. Когда они будут одни. Когда свекровь не будет рядом.
День тянулся мучительно долго. На работе Кристина еле сдерживалась, чтобы не сорваться. Коллеги что-то спрашивали, пациенты звонили, начальница просила доделать отчёт. Всё это казалось таким далёким и неважным.
Она сидела за своим столом в регистратуре, улыбалась посетителям, записывала их на приём, отвечала на вопросы. Но мысли были совсем о другом. Она постоянно ловила себя на том, что гладит живот, хотя там ещё ничего не видно.
Коллега Татьяна заметила её рассеянность.
— Крис, ты чего такая задумчивая? Что-то случилось?
— Нет, всё нормально, — быстро ответила Кристина. — Просто устала немного.
— Отдохни тогда. Сходи в буфет, попей чаю.
Кристина кивнула и вышла. В буфете было пусто. Она купила себе чай с лимоном, села у окна и смотрела на улицу. Люди шли по своим делам, никто не знал, что у неё внутри растёт новая жизнь.
Вечером она приехала домой раньше обычного. Приготовила ужин — гречку с курицей, овощной салат. Накрыла стол, зажгла свечу. Хотела создать уютную атмосферу.
Дмитрий пришёл в восьмом часу. Усталый, мрачный. Работал прорабом на стройке, весь день на ногах. Он бросил куртку на вешалку, прошёл в комнату, упал на диван.
— Ужин готов, — сказала Кристина, заглядывая в комнату.
— Угу. Щас.
Она подождала минут десять, потом снова позвала. Дмитрий нехотя поднялся, прошёл на кухню, сел за стол. Молча накладывал себе еду, жевал, глядя в телефон.
Кристина смотрела на него и думала, как начать разговор. Слова крутились в голове, но не складывались в предложения.
— Дим, — наконец выдохнула она. — Мне нужно тебе кое-что сказать.
Он поднял глаза, но не отложил телефон.
— Что?
— Я… — Кристина сглотнула. — Я беременна.
Дмитрий замер. Вилка повисла в воздухе. Он смотрел на неё, и на его лице не было ни радости, ни удивления. Только растерянность.
— Ты уверена?
— Да. Сделала тест утром.
Он молчал. Положил вилку, опустил взгляд в тарелку. Кристина ждала. Ждала, что он скажет что-то. Обрадуется. Обнимет. Хоть что-нибудь.
— И что теперь? — наконец спросил он.
Кристина моргнула.
— Что — что теперь? Мы будем родителями, Дим. Это же… Это же хорошая новость, правда?
Он потёр лицо руками.
— Я не знаю. Это так неожиданно. Я не готов.
Кристина почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Но мы же говорили о детях. Ты хотел.
— Говорили, — кивнул он. — Но не сейчас. Не в такой момент.
— Какой момент?
— Ну… — он замялся. — Мама недавно говорила, что хочет продать свою квартиру и переехать к нам. Что ей одной тяжело. А тут ещё ребёнок. Это всё усложняет.
Кристина открыла рот, но не успела ответить. Потому что в этот момент входная дверь хлопнула, и в квартиру влетела Нина Михайловна.
— Димочка, ты дома? — раздался её громкий голос.
Дмитрий выдохнул с облегчением, будто его спасли от неприятного разговора.
— Да, мам, на кухне!
Свекровь прошла в кухню, окинула стол критическим взглядом. На ней было старое пальто, на голове — платок, в руках — тяжёлая сумка.
— Опять одни овощи? — она ткнула пальцем в салат. — Диме нужно мясо! Он работает физически!
— Там курица, — тихо сказала Кристина.
— Курица — это не мясо, — отрезала Нина Михайловна. — Нормальные жёны говядину готовят. Или свинину.
Кристина промолчала. Спорить было бесполезно.
Нина Михайловна достала из сумки судок с чем-то домашним, поставила на стол перед сыном.
— Вот, поешь. Я котлеты сделала. Настоящие, не то что эти ваши салатики.
Дмитрий молча открыл судок, стал есть. Кристина сидела, смотрела на свою тарелку и чувствовала, как слова о беременности застревают в горле.
Но Нина Михайловна, видимо, что-то почуяла. Она прищурилась, оглядела Кристину с ног до головы.
— Что это ты такая бледная? Заболела?
— Нет, — быстро ответила Кристина.
— Тогда почему не ешь?
Кристина молчала. Нина Михайловна села напротив, сложила руки на груди.
— Говори, что случилось. Я вижу, что что-то не так.
Дмитрий поднял глаза на Кристину, и в его взгляде она прочитала: не надо, не сейчас.
Но слова вырвались сами собой.
— Я беременна.
Тишина.
Долгая, тяжёлая, звенящая тишина.
Нина Михайловна смотрела на неё, не мигая. Потом дёрнула подбородком, и на её лице промелькнуло что-то хищное.
— Вот как, — хрипловатым голосом произнесла она. — Значит, беременна.
Кристина кивнула, не в силах произнести ни слова.
Нина Михайловна встала, подошла ближе, навалилась руками на стол и уставилась на невестку.
— Тогда слушай меня внимательно, — медленно проговорила она. — Родишь — будешь у меня жить и работать, не родишь — на улицу, поняла?
Кристина застыла. Она не сразу поняла, что эти слова — не шутка. Не угроза для устрашения. А реальное требование.
— Что… Что вы сказали? — прошептала она.
— То и сказала, — Нина Михайловна выпрямилась, скрестив руки на груди. — Ты думала, что будешь тут сидеть, ничего не делать, на шее у моего сына висеть? Нет уж. Раз ребёнок будет, значит, работать будешь. Я переезжаю к вам, а ты по хозяйству пригодишься. Готовить, убирать, стирать. За внуком смотреть. Чтоб я видела, что ты хоть на что-то годна.
Кристина обернулась к мужу. Дмитрий сидел, уставившись в тарелку. Молчал. Снова молчал.
— Дим, — позвала она. — Скажи что-нибудь.
Он поднял глаза, но ничего не ответил. Просто пожал плечами, будто это не его касалось.
Нина Михайловна продолжала:
— Я уже всё решила. Свою квартиру продам, деньги себе оставлю — на старость. А здесь поживу. Всё равно Дима один не справляется. Ему нужна поддержка. А ты, — она ткнула пальцем в Кристину, — будешь слушаться. Потому что больше тебе некуда деваться.
Каждое слово било, как удар. Кристина сидела и чувствовала, как внутри всё рушится. Она смотрела на мужа, ждала, что он вмешается. Скажет матери, что она не права. Что они сами решат, как жить. Что это их семья, их ребёнок, их дом.
Но Дмитрий молчал.
— Дим, — снова позвала Кристина, уже громче. — Ты правда согласен с этим?
Он потёр затылок, избегая её взгляда.
— Ну… Мама хочет помочь. Это же неплохо.
— Помочь?! — Кристина не сдержалась. — Она говорит, что я буду у неё работать! Как прислуга!
— Не выдумывай, — отрезала Нина Михайловна. — Я просто хочу, чтобы в доме был порядок. Чтобы внук рос в нормальных условиях. А то ты тут салатиками балуешься, свечки зажигаешь. Семью так не кормят.
Кристина встала. Ноги дрожали, но она заставила себя выпрямиться.
— Это наша квартира, — тихо, но твёрдо сказала она. — Диминой. Не вашей. И решать, кто здесь будет жить, должны мы.
Нина Михайловна усмехнулась.
— Диминой? А ты думаешь, кто первый взнос оплатил? Кто ремонт делал? Кто мебель покупал? Я! Так что не рассуждай тут о правах.
Кристина посмотрела на мужа. Он опустил голову ещё ниже.
— Дим, это правда?
Он кивнул.
— Ну да. Мама помогала. Много помогала.
Кристина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, вот оно что. Значит, всё это время она жила в квартире, которую оплатила свекровь. Значит, у неё здесь вообще нет никаких прав.
Она развернулась и вышла из кухни. Прошла в комнату, закрыла дверь. Села на кровать, обхватив голову руками.
Внутри бушевала буря. Злость, обида, страх, отчаяние. Она хотела кричать, плакать, бить посуду. Но вместо этого просто сидела и тяжело дышала.
Через несколько минут дверь приоткрылась. Вошёл Дмитрий.
— Крис, ну не надо так. Мама просто переживает. Хочет, чтобы всё было хорошо.
Кристина подняла на него глаза.
— Ты слышал, что она сказала? Что я буду у неё работать?
— Ну, она имела в виду помощь по дому. Это нормально. Все так живут.
— Нет, Дим. Не все. Нормальные люди живут своей семьёй. Без диктата родителей.
Он вздохнул, сел рядом.
— Послушай, давай не будем ссориться. Ты беременна, тебе нельзя нервничать. Мама поживёт немного, поможет с ребёнком. Потом, может, съедет.
— Может? — переспросила Кристина. — Ты сам в это веришь?
Он промолчал.
Кристина поняла, что разговаривать бесполезно. Дмитрий не на её стороне. Он никогда не был. Он был на стороне матери. Всегда.
Ночью, когда Дмитрий заснул, Кристина лежала и смотрела в потолок. Мысли крутились, не давая покоя. Она думала о ребёнке, о будущем, о том, что будет, если останется здесь.
И поняла: ей не место в этом доме.
Решение пришло само собой. Чёткое, ясное, как вспышка света в темноте. Она не будет жить с человеком, который не уважает её. Не будет растить ребёнка в атмосфере постоянного унижения. Не будет терпеть свекровь, которая считает её прислугой.
Утром, едва рассвело, Кристина тихо встала. Достала из шкафа сумку, сложила туда документы — паспорт, свидетельство о браке, трудовую книжку, медицинскую карту. Собрала немного вещей — только самое необходимое. Нашла конверт с деньгами, который копила последние полгода на всякий случай. Там было около пятидесяти тысяч. Немного, но хватит на первое время.
Дмитрий спал. Она посмотрела на него последний раз. Вспомнила, каким он был, когда они только познакомились. Внимательным, заботливым, смешным. Когда всё изменилось? Почему он превратился в безвольную тень своей матери?
Она вышла из комнаты, тихо закрыла дверь. Написала короткую записку: «Не ищи меня. Мне нужно время подумать.»
Вызвала такси через приложение. Взяла сумку, надела куртку. Последний раз оглядела квартиру, где прожила полтора года. И вышла.
Такси ждало у подъезда. Водитель помог закинуть сумку в багажник.
— Куда едем?
Кристина назвала адрес родителей. Они жили в другом районе, в старой двушке на окраине города.
Всю дорогу она смотрела в окно. Город просыпался. Люди спешили на работу, дети шли в школу. Обычное утро. Но для Кристины это утро было переломным.
Родители встретили её молча. Мама открыла дверь, увидела дочь с сумкой и заплаканными глазами — и сразу всё поняла. Не стала расспрашивать, не стала читать нотации. Просто обняла и сказала:
— Теперь всё будет иначе.
Отец забрал сумку, отнёс в комнату. Мама заварила чай, усадила Кристину за стол.
— Рассказывай, если хочешь. Или не рассказывай. Главное, что ты дома.
Кристина рассказала. Про беременность. Про слова свекрови. Про молчание мужа. Про то, что поняла — ей там не место.
Мама слушала, не перебивая. Потом взяла дочь за руку.
— Ты правильно сделала, что ушла. Никто не имеет права так с тобой обращаться. Никто. Ни свекровь, ни муж.
— Но ребёнок… — прошептала Кристина. — У него должен быть отец.
— У него будет мать, — твёрдо сказала мама. — Сильная, смелая, любящая. Этого достаточно.
Отец кивнул.
— Оставайся здесь, сколько нужно. Мы поможем. Всё будет хорошо.
Дмитрий позвонил через два часа. Кристина не взяла трубку. Он звонил ещё и ещё. Писал сообщения: «Где ты? Что происходит? Мама в ярости. Вернись, поговорим.»
Она не отвечала.
Через три дня он приехал к родителям. Кристина вышла к нему на лестничную площадку.
— Что ты делаешь? — спросил он. — Почему ушла? Мы же могли всё обсудить.
— Мы обсудили, — спокойно ответила Кристина. — Твоя мать сказала, что я буду у неё работать. Ты промолчал. Это и есть обсуждение.
— Я не думал, что ты так серьёзно воспримешь.
— А как надо было воспринять?
Он растерялся.
— Ну… Вернись. Мама уже успокоилась. Обещает не лезть.
— Обещает? — Кристина усмехнулась. — Дим, ты сам веришь в то, что говоришь?
Он опустил глаза.
— Ладно. Но ребёнок-то мой тоже. Ты не имеешь права.
— Имею, — сказала Кристина. — Потому что это мой выбор. И я выбираю жить без унижений.
Она вернулась в квартиру и закрыла дверь. Дмитрий ещё постоял, потом ушёл.
Больше он не приходил.
Месяцы шли. Живот рос. Кристина встала на учёт в женской консультации, исправно ходила на приёмы, сдавала анализы. Родители поддерживали во всём. Мама ходила с ней на УЗИ, отец помог деньгами на витамины и одежду для беременных.
Работу Кристина не бросила. Перешла на лёгкий труд, начальница вошла в положение, разрешила приходить попозже и уходить пораньше.
Дмитрий звонил изредка. Спрашивал, как дела, как самочувствие. Но в его голосе не было ни тепла, ни заботы. Просто формальность.
Однажды он предложил встретиться. Кристина согласилась. Они сидели в кафе, пили чай, молчали.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально.
— А… ребёнок?
— Тоже нормально. Девочка, кстати.
Он кивнул.
— Слушай, может, всё-таки вернёшься? Мама обещала не вмешиваться. Правда.
Кристина посмотрела ему в глаза.
— Дим, у тебя когда-нибудь было такое, что ты чувствовал себя чужим в собственном доме?
Он молчал.
— Мне там плохо, — продолжила Кристина. — Твоя мать не уважает меня. А ты не защищаешь. И я не хочу, чтобы мой ребёнок рос в такой атмосфере.
— Но я отец.
— Тогда будь отцом. Приезжай, общайся с дочкой, когда она родится. Помогай материально. Но жить вместе мы не будем.
Дмитрий помолчал, потом кивнул.
— Ладно. Как скажешь.
Они допили чай и разошлись.
Роды были в ноябре. Девочка родилась маленькой, три килограмма, но здоровой. Кристина увидела её и заплакала от счастья. Такая крохотная, беззащитная, но уже родная до боли.
Назвали Верой. В честь бабушки по материнской линии.
Дмитрий приехал в роддом на следующий день. Постоял у кроватки, посмотрел на дочь, но на руки не взял. Вручил Кристине конверт с деньгами.
— На первое время, — сказал он.
— Спасибо.
Больше говорить было не о чем.
Через месяц пришло письмо из суда. Дмитрий подал на развод. Кристина не удивилась. Подписала все бумаги без возражений. Не требовала алиментов, не делила имущество. Просто поставила подпись и отправила обратно.
Развод оформили через два месяца. Кристина получила штамп в паспорте и почувствовала облегчение. Словно с плеч свалилась тяжесть.
Жизнь наладилась постепенно. Родители помогали с ребёнком, мама сидела с Верой, пока Кристина работала. На работе пошли навстречу — перевели на неполный день, чтобы она могла забирать дочку пораньше.
Денег хватало. Не на роскошь, но на нормальную жизнь. Кристина копила, планировала, мечтала снять свою квартиру. Маленькую, но свою.
Дмитрий появлялся редко. Раз в два месяца привозил деньги, смотрел на дочь, но особого интереса не проявлял. Вера росла, не зная отца толком. И Кристина не жалела об этом.
Однажды весной, когда Вере было уже полгода, Кристина гуляла с ней в парке. Солнце светило, птицы пели, дочка сладко спала в коляске.
Кристина смотрела на неё и думала о том, что прошла длинный путь. От той девушки, которая боялась высказать своё мнение, до женщины, которая сама решает свою судьбу.
Она не жалела, что ушла. Не жалела, что осталась одна. Потому что впервые за долгое время ей было спокойно. Не страшно. Не тревожно. Просто спокойно.
И это был самый ценный подарок, который она сделала себе и своей дочери. Жизнь без унижений, без постоянного страха, без необходимости оправдываться за каждый шаг. Просто жизнь, где она сама решает, что правильно, а что нет.
