Грязная кастрюля с присохшими остатками макарон стояла на плите уже третий день, и Виктория знала — это был вызов, брошенный ей прямо в лицо.
Она стояла посреди кухни их съёмной двухкомнатной квартиры в спальном районе Москвы и смотрела на эту кастрюлю, как на символ всего, что было неправильно в их семейной жизни. Рядом громоздились тарелки с засохшими остатками еды, кружки с потёками кофе, вилки и ложки, хаотично разбросанные по столу. И всё это оставил после себя Артём — её тридцатилетний муж, который сейчас мирно играл в компьютерные игры в соседней комнате.
Звуки виртуальных выстрелов и взрывов доносились сквозь тонкую стену, перемежаясь его громкими комментариями в микрофон для своих онлайн-товарищей. Виктория посмотрела на часы — половина одиннадцатого вечера. Она только что вернулась с работы после двенадцатичасовой смены в банке, где работала старшим менеджером. Ноги гудели от усталости, голова раскалывалась от бесконечных переговоров с клиентами, а дома её встретил хаос и грязь.
Телефон завибрировал. Сообщение от свекрови, Галины Петровны: «Викуля, милая, завтра приеду к вам в гости. Испекла любимый пирог Артёмушки с яблоками. Жду не дождусь увидеть вас!»
Виктория почувствовала, как внутри всё сжалось от привычной тревоги. Визиты свекрови всегда превращались в настоящее испытание. Галина Петровна приезжала раз в неделю, иногда чаще, и каждый раз находила повод упрекнуть невестку. То пыль на полке, то неправильно приготовленный борщ, то недостаточно накрахмаленные рубашки любимого сыночка.
— Артём! — позвала Виктория, стараясь сохранять спокойствие. — Можешь выйти на минутку?
Тишина. Только звуки игры стали громче.
— Артём! Твоя мама завтра приезжает!
Дверь комнаты приоткрылась, и в проёме показалось недовольное лицо мужа. На нём были наушники, один наушник он отодвинул от уха.
— И что? Ну приедет и приедет. Я сейчас рейтинговую катку играю, не могу отойти.
— Квартира в ужасном состоянии! Посмотри на кухню! Ты обещал убрать ещё позавчера!
Артём закатил глаза и тяжело вздохнул, словно она требовала от него невозможного.
— Вика, ну не драматизируй. Мама поймёт. Она же знает, что мы работаем. Потом уберу, когда доиграю.
— Когда — потом? Твоя мама будет здесь завтра утром!
— Слушай, не начинай, а? Я устал после работы. Хочу расслабиться. Если тебе так принципиально — убери сама. Или подожди, мама приедет и поможет.
С этими словами он закрыл дверь, даже не дожидаясь её ответа. Виктория осталась стоять одна, чувствуя, как внутри закипает знакомая смесь обиды, злости и бессилия.
Она посмотрела на грязную посуду, потом на закрытую дверь комнаты мужа, и поняла — больше не может. Три года замужества, три года она пыталась быть идеальной женой, угождать и мужу, и его матери. Три года она молча сносила упрёки свекрови и равнодушие Артёма. Три года она убирала за ним, готовила, стирала, гладила, параллельно работая полный день и зарабатывая больше него.
Виктория достала телефон и открыла чат с подругой Леной.
«Лен, можно я завтра к тебе приеду? Нужно поговорить.»
Ответ пришёл мгновенно: «Конечно! Что случилось?»
«Завтра расскажу. Просто устала.»
Виктория выключила свет на кухне, оставив всю грязную посуду как есть, и пошла в спальню. Она не стала готовить ужин, не стала убираться. Просто легла спать, приняв решение, которое зрело в ней уже давно.
Утро началось со звонка в дверь. Семь тридцать утра, а Галина Петровна уже стояла на пороге с огромной сумкой и своим фирменным пирогом в руках.
— Викуля, милая! — защебетала свекровь, проходя в квартиру без приглашения. — Я пораньше приехала, чтобы вам с Артёмушкой завтрак приготовить. Знаю, как вы на работу спешите!
Она прошла на кухню и замерла. Её взгляд скользнул по грязной посуде, неубранному столу, кастрюле с присохшими макаронами. Лицо свекрови мгновенно изменилось, приобретя знакомое Виктории выражение праведного возмущения.
— Виктория! Что это такое? Как ты могла допустить такой бардак? Мой сын живёт в свинарнике!
Артём вышел из комнаты, потягиваясь. Увидев мать, он расплылся в улыбке.
— Мам! Ты уже здесь! Как хорошо!
— Артёмушка, сыночек! — Галина Петровна бросилась обнимать сына, мгновенно смягчившись. — Мой бедный мальчик! В каких условиях ты живёшь! Вика совсем о тебе не заботится!
Виктория стояла в дверях, наблюдая эту сцену с отстранённым спокойствием. Раньше она бы бросилась оправдываться, объяснять, что это Артём не убрал за собой. Но сейчас она просто смотрела, как свекровь суетится вокруг сына, причитая о его тяжёлой доле.
— Мам, да всё нормально, — отмахнулся Артём. — Просто вчера не успели убрать. Мы же работаем оба.
— Работаете! — фыркнула Галина Петровна. — Я тоже всю жизнь работала, но у меня дома всегда был порядок! Твой отец никогда не видел грязной посуды! А здесь… Виктория, как тебе не стыдно? Женщина должна создавать уют в доме!
— А мужчина? — тихо спросила Виктория.
Свекровь обернулась к ней, сощурив глаза.
— Что — мужчина?
— Мужчина не должен создавать уют? Убирать за собой? Мыть посуду после еды?
Галина Петровна всплеснула руками, словно услышала нечто невообразимое.
— Вика! Что за феминистские глупости? Артём целый день работает! Он устаёт! Мужчина — добытчик, а женщина — хранительница очага!
— Я зарабатываю больше вашего сына, — спокойно сказала Виктория. — И работаю больше часов. Так кто из нас добытчик?
Повисла тишина. Артём неловко переминался с ноги на ногу, избегая взгляда жены. Галина Петровна открыла рот, но слова, видимо, застряли у неё в горле. Наконец она нашлась что ответить.
— Деньги — это не главное! Главное — забота! А ты о моём сыне не заботишься! Посмотри на него — похудел весь, бледный! Небось даже не готовишь нормально!
— Мам, хватит, — пробормотал Артём, но его голос прозвучал неубедительно.
— Нет, не хватит! — Галина Петровна вошла в раж. — Я не могу смотреть, как мой сын страдает! Виктория, если ты не можешь быть нормальной женой, может, стоит задуматься, нужна ли тебе вообще семья?
Эти слова стали последней каплей. Виктория почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не лопнуло со звоном, а именно тихо оборвалось, как изношенная нить.
— Вы правы, Галина Петровна, — сказала она удивительно спокойным голосом. — Мне стоит задуматься.
Она повернулась к Артёму, который стоял, опустив глаза, как нашкодивший школьник.
— Артём, твоя мама будет жить с тобой следующую неделю. Пусть заботится о тебе, готовит, убирает. А я поживу у Лены. Нам нужно подумать о нашем браке.
— Что? Вика, ты о чём? — встрепенулся он.
— О том, что я устала быть прислугой для тридцатилетнего мужчины, который не может даже за собой тарелку помыть. И устала от того, что твоя мама считает это нормальным.
Она пошла в спальню собирать вещи. Артём бросился за ней.
— Вика, подожди! Давай поговорим! Мама, скажи ей что-нибудь!
Но Галина Петровна молчала, ошеломлённая такой реакцией невестки. В её мире женщины не уходили из-за грязной посуды. В её мире женщины терпели и обслуживали.
Виктория быстро собрала самое необходимое в спортивную сумку. Артём стоял в дверях, не зная, что сказать.
— Ты серьёзно из-за какой-то посуды уходишь? — наконец выдавил он.
Виктория остановилась и посмотрела на него. В её взгляде не было злости — только усталость и разочарование.
— Не из-за посуды, Артём. Из-за неуважения. Из-за того, что ты не видишь во мне равного партнёра. Из-за того, что для тебя и твоей мамы я — просто функция, которая должна обеспечивать вам комфорт.
— Но я же люблю тебя!
— Любишь? А как ты это показываешь? Тем, что оставляешь мне всю домашнюю работу? Тем, что позволяешь своей матери унижать меня? Тем, что даже не пытаешься встать на мою защиту?
Артём молчал. Ему нечего было ответить, потому что всё сказанное было правдой.
Виктория застегнула сумку и направилась к выходу. В прихожей её ждала Галина Петровна.
— Одумайся, девочка! Ты же не найдёшь лучше моего Артёма! Он не пьёт, не курит, домой приходит!
— Базовые человеческие качества — это не достижение, Галина Петровна. Это минимум. А мне нужен партнёр, а не ребёнок, за которым нужно убирать.
С этими словами она вышла из квартиры, оставив мать и сына в растерянности.
Неделя пролетела быстро. Виктория жила у подруги, ходила на работу, встречалась с коллегами после офиса, занималась йогой — делала всё то, на что раньше не хватало времени из-за бесконечной домашней рутины. Она чувствовала себя свободной, словно сбросила с плеч тяжёлый груз.
Артём писал каждый день. Сначала его сообщения были полны обиды и упрёков. «Ты же обещала быть со мной в горе и радости!» «Нормальные жёны так не поступают!» «Мама говорит, ты просто истеричка!»
Потом тон изменился. «Вика, давай поговорим.» «Я скучаю.» «Дома бардак, мама уехала на третий день.»
К концу недели сообщения стали отчаянными. «Прости меня. Я понял, что был неправ.» «Я буду помогать по дому, обещаю.» «Только вернись, пожалуйста.»
На седьмой день он позвонил. Виктория долго смотрела на высвечивающееся имя, потом всё же ответила.
— Вика! Слава богу, ты взяла трубку! Можем встретиться? Нужно поговорить.
— Хорошо. Приходи в кафе на Тверской, где мы познакомились. В семь вечера.
Артём пришёл раньше. Когда Виктория вошла в кафе, он уже сидел за столиком, нервно теребя салфетку. Выглядел он неважно — небритый, с тёмными кругами под глазами, в мятой рубашке.
— Привет, — сказал он, когда она села напротив. — Спасибо, что пришла.
— Привет. Ты хотел поговорить?
Артём глубоко вздохнул.
— Вика, я много думал эту неделю. Ты была права. Во всём. Я вёл себя как избалованный ребёнок. Мама… мама всю жизнь делала всё за меня, и я привык. Думал, что так и должно быть. Что жена — это такая же мама, только молодая.
Он замолчал, подбирая слова.
— Знаешь, мама пробыла у меня только три дня. На четвёртый сказала, что у неё дела, и уехала. Оставила меня одного с этим… бардаком. И я понял, каково тебе было. Приходить после работы и видеть грязь, которую оставил взрослый мужик. Готовить, убирать, стирать… Я за эту неделю так устал, что сил не было даже в компьютер играть.
Виктория молча слушала, не перебивая.
— Я поговорил с мамой. Серьёзно поговорил. Сказал, что если она хочет видеть меня счастливым, то должна перестать вмешиваться в нашу жизнь. Что ты — моя жена, а не прислуга. Что мы — команда, и домашние обязанности должны делить поровну.
— И что она сказала?
— Сначала кричала. Потом плакала. Сказала, что я предаю её, что ты меня испортила. Но я стоял на своём. В конце концов она сказала, что больше не будет приезжать без приглашения и вмешиваться в наши дела.
Виктория подняла бровь.
— Ты правда в это веришь?
— Нет, — честно признался Артём. — Но я буду останавливать её попытки. Обещаю. Вика, я понимаю, что одними словами ничего не исправить. Но дай мне шанс доказать делами. Я изменюсь. Буду настоящим партнёром, а не обузой.
Виктория долго смотрела на него, размышляя. Она видела, что он искренен. Но искренности мало — нужны поступки.
— Хорошо, Артём. Я дам тебе шанс. Но с условиями. Первое: мы составляем график домашних дел и чётко его придерживаемся. Второе: твоя мама может приезжать не чаще раза в месяц и только по приглашению. Третье: при любой её попытке критиковать меня ты встаёшь на мою защиту. Четвёртое: мы идём к семейному психологу. И пятое, самое главное: если ты вернёшься к старым привычкам, я уйду окончательно. Без разговоров и второго шанса.
Артём кивал на каждом пункте.
— Согласен. На всё согласен. Только вернись домой.
Виктория встала из-за столика.
— Я вернусь завтра вечером. У тебя есть сутки, чтобы привести квартиру в идеальный порядок. И я имею в виду идеальный. Если увижу хоть одну грязную тарелку — разворачиваюсь и ухожу навсегда.
— Будет сделано! — Артём вскочил, готовый прямо сейчас бежать домой наводить порядок.
Когда на следующий вечер Виктория открыла дверь квартиры, она не поверила своим глазам. Всё сияло чистотой. На кухне не было ни одной грязной тарелки, полы были вымыты, вещи аккуратно разложены по местам. На столе стоял букет её любимых белых роз и лежала записка: «Добро пожаловать домой. Ужин в холодильнике — приготовил сам. Артём.»
Она улыбнулась. Может быть, не всё потеряно. Может быть, люди действительно способны меняться, когда теряют что-то важное.
Прошло три месяца. Галина Петровна приехала в гости — впервые за всё это время и строго по приглашению. Она была непривычно тиха и сдержанна. Артём сам накрывал на стол, пока Виктория доставала из духовки запечённую курицу.
— Вкусно пахнет, — заметила свекровь.
— Артём готовил, — сказала Виктория. — У него отлично получается.
Галина Петровна удивлённо посмотрела на сына.
— Ты готовишь?
— Да, мам. И убираю, и стираю. Мы всё делим поровну. Так справедливо.
Свекровь поджала губы, но промолчала. За ужином она несколько раз порывалась сделать замечание, но ловила предупреждающий взгляд сына и замолкала.
Перед уходом, уже в прихожей, она тихо сказала Виктории:
— Знаешь, может, вы и правы. Может, я действительно слишком избаловала Артёма. Вижу, он изменился. Повзрослел. И это… это хорошо.
Виктория кивнула, принимая эти слова как извинение.
После ухода свекрови Артём обнял жену.
— Спасибо, что дала мне второй шанс.
— Спасибо, что его не упустил, — ответила Виктория.
Они стояли в обнимку посреди их чистой, уютной квартиры, где больше не было места грязной посуде и неуважению. Где жили два взрослых человека, которые научились быть настоящими партнёрами. И это было началом их новой, настоящей семейной жизни.
