Иногда одна фраза может всё перевернуть. Просто слова. Обычные слова. А ты вдруг понимаешь – что-то не так.
Антон сказал это вечером, когда мы сидели на моём диване. В моей студии. В той самой студии, за которую я три года выплачивала.
– Давай продадим твою студию – повторил он, наливая себе чай. – И купим нормальную квартиру. Двушку. На двоих же.
Я молчала. Смотрела, как он размешивает сахар.
– Ты что молчишь? – он улыбнулся той своей обезоруживающей улыбкой. – Мы же через три месяца женимся. Зачем нам две квартиры?
– У тебя нет квартиры – тихо сказала я. – У тебя съёмная однушка.
– Ну вот поэтому и предлагаю! – он встал, подошёл, обнял меня за плечи. – Продашь свою, я добавлю, и возьмём что-то приличное. На Юго-Западной смотрел варианты – там сейчас классные новостройки. Ипотеку на меня оформим.
Ипотеку на него. А студия моя.
– Антон – я высвободилась из объятий. – А у тебя же вообще ничего…
– Вот именно! – сказал он. – У меня и продавать нечего. Поэтому разумно использовать то, что есть. Логично же?
Очень логично.
Я вышла на балкон. Девятый этаж. Огни города внизу. Эту студию я купила в двадцать пять. Мама помогла с первым взносом – продала свои золотые серьги, те, что от бабушки остались.
– Что не так? – Антон вышел следом, обнял сзади. – Маринка, мы же будем вместе. Какая разница, чья квартира?
– А если… – я обернулась. – А если мы разведёмся?
Он отшатнулся. Как от удара.
– Ты о чём?! – голос стал холодным. – Мы ещё не поженились, а ты уже о разводе?! Спасибо за доверие.
– Я просто спросила…
– Просто спросила – он прошёл в комнату, схватил куртку. – Знаешь, что, Марина? Подумай хорошенько. О нас. О том, что важнее – твоя недвижимость или наше будущее.
Хлопнула дверь. Я стояла на балконе и смотрела вниз. На парковку, где через минуту появился его синий Фольксваген. Он даже не поднял голову.
Телефон завибрировал. Мама.
– Привет, доченька. Как дела? Антон уже уехал?
– Мам – голос предательски дрогнул. – Он хочет, чтобы я продала студию.
Пауза.
– И что ты ответила?
– Ничего пока.
– Марина – мама говорила медленно, осторожно. – А он… он что-то вкладывает? В эту общую квартиру?
– Говорит, добавит.
– Сколько?
Я не спросила сколько…
– Маринка, ты меня слышишь? – мамин голос стал жёстче. – Сколько он добавит?
– Не знаю…
– Тогда узнай. Прямо сейчас узнай. И ещё узнай – на кого будет оформлена эта квартира.
Я положила трубку. Села в прихожей. Посмотрела на ламинат, который сама выбирала. Помню, как ходила по магазинам, сравнивала цены, читала отзывы.
Помню, как в первый вечер, когда въехала, сидела в пустой студии. С пиццей из коробки и бокалом дешёвого вина. И плакала от счастья.
Моё. Впервые в жизни – моё.
Телефон снова ожил. Антон.
«Извини за резкость. Просто обидно. Я же предлагаю нам лучшую жизнь, а ты сразу о плохом думаешь. Давай завтра спокойно обсудим?»
Завтра. Спокойно.
Я встала, прошла к ноутбуку. Открыла поисковик. «Раздел имущества при разводе». «Как защитить добрачную недвижимость». «Брачный договор». Читала долго…
Цифры, статьи законов, истории из жизни. Женщина продала свою трёшку, они купили дом, через 2 года развелись. Суд признал дом совместно нажитым имуществом. Получила только половину…
Другая история. Женщина продала квартиру покойной матери, вложила все деньги в квартиру, муж добавил двадцать процентов. При разводе через 5 лет. Раздел пятьдесят на пятьдесят.
Ещё история. И ещё…
Утром Антон прислал смайлик с сердечком. Написал, что заедет вечером.
Я заварила крепкий кофе. Достала блокнот. Написала вопросы:
Сколько конкретно он добавит денег?
На чьё имя будет оформлена ипотека?
На чьё имя будет квартира?
Согласен ли он на брачный договор?
Последний вопрос я обвела три раза.
В обед позвонила подруга Настя.
– Марин, ты как?
– Нормально.
– Врёшь. Я слышу. Что-то случилось?
Я рассказала. Всё. Про студию, про предложение, про его обиду.
– Маринка – Настя выдохнула. – Беги.
– Что?
– Беги от него. Сейчас. Немедленно.
– Настюха, ты чего? Мы через три месяца женимся!
– Именно поэтому и беги! – она говорила быстро, сбивчиво. – Помнишь, я тебе рассказывала про Лену из параллельного отдела? Она в похожую историю влипла. Продала свою однушку, муж обещал добавить на двушку. Добавил копейки, квартиру оформили на него – «для ипотеки так выгоднее было», понимаешь?
– И что?
– Через год развелись. Она осталась на улице. Он всё так обставил, что она ничего доказать не смогла. Он женился через месяц на другой. Живут в той квартире.
Холодок пробежал по спине.
– Но Антон не такой…
– Марина – Настя помолчала. – Ответь честно. Вы вместе год, да? За этот год он хоть раз заплатил за твой ремонт? За мебель? За что-нибудь в твоей студии?
Молчание.
– Вот именно – сказала Настя тихо. – А теперь хочет, чтобы ты продала. И знаешь что? Я уверена – как только ты согласишься, он найдёт причину отложить свадьбу. «Давай после покупки квартиры», «давай, когда въедем», «давай, когда с ремонтом разберёмся».
Положила трубку.
Села у окна. Смотрела на улицу, где бегали дети, где старушка выгуливала пуделя, где парень продавал цветы.
Моя студия. Мой вид из окна.
Моя жизнь.
Вечером пришёл Антон. С цветами. С той самой улыбкой.
– Ну что, поговорим? – он протянул букет. – Я всё продумал. Смотри, вот расклады…
Он достал планшет. Показывал квартиры, районы, ипотечные ставки. Говорил о нашем будущем, о детской комнате, о большой кухне.
– Антон – я прервала его. – Ответь на один вопрос.
– Да, конечно!
– Сколько ты вложишь? Конкретная сумма.
Он замешкался. Совсем ненадолго. Секунда. Может, меньше.
Но я увидела.
– Ну… я же объяснял. У меня сейчас не так много наличных. Но я могу взять кредит, добавлю тысяч пятьсот…
– Пятьсот тысяч?
– Ну да. Это же хорошая сумма!
Моя студия стоит четыре с половиной миллиона.
– А на кого оформим новую квартиру?
– Как на кого? – он улыбнулся. – На меня удобнее, у меня зарплата официальная, мне одобрят ипотеку…
– А брачный договор?
Улыбка застыла.
– Что?
– Брачный договор. Где будет прописано, что в случае развода я получу свои четыре с половиной миллиона обратно. Ты согласен?
– Марина – он встал. – Ты о чём вообще? Какой развод? Мы любим друг друга!
– Согласен или нет?
– Это неправильно! – голос повысился. – Это означает, что ты мне не доверяешь! Что ты уже планируешь развод!
– Значит, нет?
– Марина, такими вещами убивают отношения!
– Антон – я встала тоже. Медленно. Спокойно. – Ты хочешь, чтобы я продала свою квартиру за четыре с половиной миллиона. Ты добавишь пятьсот тысяч. Новая квартира будет оформлена на тебя. И никаких гарантий для меня.
– Гарантия – это наша любовь!
– Нет – сказала я тихо. – Гарантия – это брачный договор. Или оформление квартиры на меня. Или мы вообще не продаём мою студию.
Он смотрел на меня. Долго смотрел.
А потом его лицо изменилось. Словно сняли маску.
– Знаешь что? – голос стал ровным, холодным. – Ты жадная. Вот прямо жадная до невозможности. Я предлагаю тебе будущее, семью, а ты – за свои метры квадратные цепляешься.
– Уходи.
– Что?!
– Уходи – я открыла дверь. – Прямо сейчас.
– Марина, ты пожалеешь! – он схватил куртку. – Таким, как ты, и жить придётся в одиночестве! Со своими квартирами!
Дверь захлопнулась. Я стояла посреди своей студии. Мои тридцать два квадратных метра.
Три дня я не выходила из дома. Больничный взяла. Сказала, что простыла. Хотя простыла не я – что-то другое простыло. Доверие, наверное. Или вера в людей.
Лежала на диване. Смотрела в потолок. Телефон молчал. Антон не писал. И это было… странно. Год мы встречались, каждый день сообщения, звонки, а тут – тишина. Как будто и не было ничего.
На четвёртый день пришла мама. Просто пришла. С пакетами, с едой, с этим своим умением появляться именно тогда, когда нужно.
– Вставай – сказала она, открывая шторы. – Хватит.
– Мам…
– Вставай, я сказала. Будем суп варить.
Мы варили суп. Она чистила свёклу, я резала картошку. Как в детстве. Только тогда я ещё не знала, что такое – потерять человека, которого любила. Или думала, что любила?
– Знаешь – мама вдруг сказала, помешивая кастрюлю. – Когда твой отец ушёл, мне было тридцать три. Ты помнишь?
Я кивнула. Мне тогда было десять.
– Он тоже говорил про любовь. Про семью. А сам уже полгода встречался с другой, из бухгалтерии. – Она усмехнулась. – И знаешь, что меня спасло?
– Что?
– То, что квартира была оформлена на меня. Моя мама настояла. Бабушка твоя, царствие ей небесное. Она ему прямо в глаза сказала: «Квартира будет на дочь. Не нравится – живи у своих родителей». Он тогда обиделся. Говорил, что его унижают, не доверяют.
Мама выключила плиту. Повернулась ко мне.
– А когда ушёл, через месяц привёл юриста. Хотел половину отсудить. Сказал, что делал ремонт, вкладывался. – Она налила нам по тарелке супа. – Только вот чеки не сохранились. Свидетелей не было. А квартира – на мне.
Мы ели молча. Суп был горячий, густой.
– Ты правильно сделала – сказала мама. – С Антоном.
Я не ответила. Просто кивнула. Через неделю мне написала Настя.
«Марин, ты сидишь? Тебе лучше сесть».
Дальше была ссылка. На страницу ВКонтакте.
Антон. Его страница.
Новое фото. Он обнимает девушку. Блондинку. Подпись: «Когда встречаешь того, кто понимает тебя с полуслова».
Дата публикации – вчера.
Я пролистала его фотографии. Вот они в кафе. Вот на катке. Вот… стоп. Эта фотография. На катке. Дата – три недели назад.
Три недели!
Мы ещё были вместе три недели назад. Я продолжила листать. Комментарии под фотографиями. Его друзья поздравляют. «Наконец-то!», «Красавчик!», «А мы уж думали, ты на той застрянешь с её студией».
На той. С её студией.
Они знали. Всё знали.
Телефон выскользнул из рук.
Я сидела на полу. В своей студии. И вдруг засмеялась.
Засмеялась так, что слёзы потекли. От смеха или от чего-то ещё – уже не понять.
Он не бросил меня из-за ссоры. Он просто понял, что план не сработал. А план был простой. Заставить меня продать студию, добавить свои копейки, оформить на себя, а потом… а потом у него уже была эта блондинка.
Интересно, он ей тоже говорит про общую квартиру?
Я поднялась. Подошла к окну. Девятый этаж. Огни города. Моё окно. Мой вид.
Достала телефон. Написала Насте:
«Спасибо. За всё».
Потом написала маме:
«Мам, давай в выходные встретимся?».
А потом открыла блокнот. Тот самый, где были записаны вопросы для Антона. Взяла ручку. Перечеркнула всё.
И написала новый список:
Что я хочу изменить в студии?
Может, новые шторы?
Позвонить Настюхе – пригласить на ужин.
Может, завести кошку?
Записывала и улыбалась.
А через месяц мне написал Антон. Ночью.
«Марина, прости. Можем встретиться? Поговорить?»
Я смотрела на сообщение. Долго смотрела.
Потом посмотрела на новые бирюзовые шторы. На кошку Марту, которая спала на подоконнике.
Напечатала:
«Нет».
И заблокировала.
Легла спать в своей кровати, в своей студии, под своим одеялом.
А утром проснулась от того, что Марта мурлыкала мне под нос.
– Доброе утро, милая, – прошептала я, почесав её за ухом.
Встала. Заварила кофе. Тот самый, дорогой, который раньше жалела покупать – Антон всё равно не различал.
Вышла на балкон с чашкой в руках.
Город просыпался. Внизу бежали люди на работу. Кто-то торопился, кто-то опаздывал, кто-то просто шёл и улыбался.
Я допила кофе. Улыбнулась.
Мои тридцать два квадратных метра свободы.
И это было… достаточно.
Более чем достаточно.
Через полгода узнала от общих знакомых – Антон расстался с блондинкой. Она тоже отказалась продавать свою квартиру.
Видимо, не все дуры в этом мире. Видимо, мы учимся.
Медленно, но учимся.
