Арсений с нежностью наблюдал, как его жена Лада сидит на диване, склонившись над мотком нежно-голубой пряжи. Комната напоминала мастерскую — повсюду клубки, схемы, спицы и готовые изделия.
Возле окна стоял манекен, на котором красовалась ажурная шаль, а на кресле — плюшевый медвежонок с кривоватой улыбкой.
— Ну как тебе? — Лада подняла глаза и протянула Арсению пару свежесвязанных носков. — Смотри, я попробовала новый норвежский узор.
— Невероятно, — восхитился он. — Я всё ещё не понимаю, как у тебя хватает терпения вывязывать эти мельчайшие петли.
— Терпение и любовь, — улыбнулась она. — А ещё теперь это приносит доход. Сегодня три новых заказа через мою страничку.
— Правда? — Арсений обнял её. — Я горжусь тобой.
Лада слегка смутилась. Её магазин в интернете начал набирать популярность: тёплые шапочки, пинетки и шали разлетались по разным городам.
Для неё вязание было не просто делом. После потери ребёнка жизнь будто остановилась, и только эти мягкие нитки помогли ей дышать. Каждый стежок она делала с любовью, с верой, что создаёт маленькие частички тепла для других.
Но не все радовались её успеху. Особенно — свекровь, Аграфена Петровна.
Женщина старой закалки, она считала, что место невестки — у плиты, а не у экрана с заказами.
— Опять сидит, нитки крутит, — ворчала она, когда звонила сыну. — Дом не убран, а она игрушки делает. Что за времена?
Арсений не спорил, но в глубине души его раздражали эти нападки.
Он видел, сколько сил вкладывает Лада, как сияют её глаза, когда она заканчивает новую вещь.
Тем временем маленький бизнес Лады рос. Она даже завела страницу с отзывами — и люди писали благодарности, присылали фото детей в связанных ею шапочках.
— Видишь, — говорила она мужу вечером, — у каждого человека есть своя ниточка счастья. Я просто нашла свою.
Арсений кивнул. Тогда он ещё не знал, что совсем скоро эту ниточку кто-то попытается оборвать.
—————————————————————————————————————
Извините, что отвлекаю. Но… В моём канале Еда без повода в начали выходить новые рецепты. Подпишись чтобы не пропустить!
—————————————————————————————————————
Зависть
Аграфена Петровна сидела у себя дома и сердито стучала спицами по столу. Сын всё реже звонил, а если и приходил — то с этой своей Ладой. «Невесточка-вязальщица» — так она про себя её называла.
— Мама, смотри, какую кофточку Лада связала! — щебетала её младшая дочь Кира, листая телефон. — Красота, правда? Я тоже хочу научиться!
— Глупости, — отмахнулась Аграфена. — Настоящая женщина должна шить, а не вязать. И деньги — грошовые. Только и делает, что петли крутит.
— Но ведь у неё заказы, люди хвалят! — не унималась Кира.
— Люди и на цирк ходят, — отрезала мать. — Это не труд, а забава.
Кира прикусила губу. Она видела, как счастлива Лада, когда учит её вязать, как терпеливо объясняет, как держать крючок.
У неё получалось всё криво, но Лада всегда поддерживала:
— Главное — не скорость, а душа. Нить должна слушаться тебя, а не ты её.
Их уроки проходили в квартире Лады и Арсения. Они смеялись, пили чай, и даже кот Кекс забирался к ним на колени.
Однажды Аграфена пришла туда без приглашения.
Она вошла и увидела: Лада и Кира сидят рядом, увлечённо спорят, как лучше соединить узор.
На столе — беспорядок из пряжи, чашки, схемы, а в углу тихо играла музыка.
— О! Аграфена Петровна! — радостно воскликнула Лада. — Мы с Кирой как раз учимся вязать листочки!
— Вижу, — холодно сказала та, оглядывая беспорядок. — Лучше бы ты ужин приготовила сыну, а не эти… верёвки мотала.
— Я уже всё сделала, — мягко ответила Лада. — У нас борщ и котлеты.
— Вот и хорошо, — буркнула свекровь. — А то мужчина должен отдыхать, а не ждать, пока жена с нитками играет.
Кира смутилась, а Лада лишь вздохнула. Она уже привыкла к уколам свекрови, но всё равно каждый раз внутри что-то обрывалось.
После ухода Аграфены Петровны в квартире стало тихо.
Кира сказала:
— Прости её, ладно? Она просто… старая школа.
— Я понимаю, — грустно улыбнулась Лада. — Но иногда эти слова режут сильнее ножниц.
Аграфена, возвращаясь домой, кипела от обиды.
«Моя дочь на сторону чужой перешла! — думала она. — И сын туда же. Все восхищаются этой самозванкой с крючком!»
Она не замечала, как в сердце её растёт зависть, чёрная, липкая, которая скоро заставит её сделать непоправимое.
Невидимый враг
Прошёл месяц. Лада закончила изысканную шаль из тончайшей пряжи цвета морской волны. Это был заказ от постоянной клиентки из соседнего города. Женщина заплатила приличную сумму, и Лада с любовью упаковала работу в коробку, перевязав её атласной лентой.
— Всё идеально, — сказала она Арсению, — я проверила каждую петлю.
— Твоя работа безупречна, — улыбнулся он. — Кому угодно будет приятно получить такую красоту.
Через неделю на странице Лады появилось гневное сообщение:
«Я в шоке! Шаль рассыпалась у меня в руках, как только я её накинула! Это обман! Верните деньги!»
Лада перечитала текст несколько раз, не веря глазам. Сердце заколотилось.
— Не может быть… — прошептала она. — Я ведь всё проверяла…
Она взяла остаток той же пряжи, попробовала порвать нить — безрезультатно.
Арсений подошёл, обнял за плечи.
— Наверное, брак. Такое бывает. Верни деньги, не переживай.
Лада извинилась перед клиенткой, вернула оплату, но тревога осталась.
Через несколько дней история повторилась: заказчица жаловалась, что у детского свитера разошлись петли после первой стирки. Потом — у игрушки-медвежонка лопнул шов, и наполнитель высыпался наружу.
Возвраты пошли один за другим. Репутация, выстраивавшаяся месяцами, рушилась.
— Я не понимаю, Арсений, — плакала Лада, уткнувшись ему в плечо. — Я ведь всё проверяю, я вяжу крепко, нитки хорошие!
— Не кори себя, — тихо ответил он. — Может, это просто совпадение.
Но в его глазах мелькнула тень сомнения. Слишком уж странно всё совпадало.
Через несколько дней, когда мать пришла «проведать сына», Арсений заметил, как она достала из сумочки маникюрные ножницы.
— Мам, а это зачем? — спросил он, удивившись.
— А? Ногти подстричь. — Она пожала плечами.
— У нас? — нахмурился он.
— А что такого? — раздражённо ответила она. — Ногти — не преступление.
Она поспешно спрятала ножницы обратно. Арсений пожал плечами, но осадок остался.
В ту ночь он долго не мог уснуть. Мысли вертелись одна за другой: ножницы, бракованные вещи, недобрые слова матери о Ладе…
— Нет, — сказал он себе, — мама не способна на такое.
Он не знал, как сильно ошибался.
Обнаружение
В тот день Лада ушла в поликлинику, а Арсений был на работе. Аграфена Петровна решила «зайти за банкой варенья». В квартире стояла тишина.
На столе в гостиной лежал аккуратно сложенный детский комплект — пинетки и шапочка персикового цвета. Работа была безупречна: тончайший узор, идеальные стежки.
Аграфена задержала взгляд на вещах. В груди защемило — смесь злости и зависти.
— Опять восхвалять будут… талантливая, терпеливая, — пробормотала она. — Ну ничего, посмотрим, какая она мастерица.
Она вынула из кармана маникюрные ножницы. Пальцы действовали уверенно, с холодной точностью. Она не резала вещи напоказ — лишь поддевала тонкие нити в самых незаметных местах. Под узором, в изгибах, у швов.
— Вот так… и вот здесь чуть-чуть… — бормотала она. — Никто и не заметит.
Её охватило странное удовлетворение. Она почувствовала себя почти справедливым судьёй, восстанавливающим «порядок».
Закончив, она спрятала ножницы и повернулась к выходу.
И вдруг — скрипнула входная дверь.
— Мама? — раздался голос Киры.
Аграфена вздрогнула, обернулась. На пороге стояла дочь, с пакетом в руках.
— А ты что здесь делаешь? — удивилась Кира.
— Варенье… забрать хотела, — поспешно ответила мать.
— А ножницы зачем? — Кира указала на блестящий кончик, торчавший из кармана.
Аграфена побледнела.
— Это… я ниточку на кофте зацепила, вот и подрезала.
Кира подошла к столу, взяла пинетку. Её взгляд стал внимательным — за последние недели Лада многому её научила.
Девушка заметила едва торчащий усик нити в самом центре цветка. Потянула осторожно — и узор тут же пополз.
— Мама… — голос её дрогнул. — Это ты? Это ты всё время портила её вещи?
— Что за глупости! — вспыхнула Аграфена. — Сама она рукожопая! Всё разваливается!
— Нет… — прошептала Кира, отшатнувшись. — Я вижу, как ты это сделала. Я всё поняла. Ты… ты просто завидуешь ей.
— Молчи! — крикнула мать, но в голосе звучала не злость, а страх.
В этот момент щёлкнул замок.
— Привет, — сказал Арсений, входя. — Я… Что происходит?
Он замер, увидев сестру в слезах и мать, стоящую посреди комнаты, с пинеткой в руке.
Разоблачение
Арсений остановился у двери, не веря своим глазам: мать стояла посреди комнаты, побледневшая, а Кира плакала, сжимая в руках пинетку с распущенным узором.
— Что случилось? — спросил он, чувствуя, как внутри всё холодеет.
Кира не смогла произнести ни слова, просто показала ему вещицу. Арсений взял её и внимательно осмотрел. Нитки были аккуратно подрезаны, не распущены случайно — кто-то делал это специально.
Он медленно поднял взгляд на мать:
— Это ты?
Аграфена Петровна отвела глаза. На лице её промелькнули растерянность, злость, обида. Потом губы скривились в саркастическую улыбку.
— Ну и что, если я? — бросила она, будто защищаясь. — Пусть знает своё место, эта твоя мастерица! Чтобы не зазнавалась! Деньги ей нужны, бизнес она строит! А ты должен семью содержать, не она!
Кира в ужасе отпрянула.
— Мама, ты с ума сошла! — крикнула она. — Ты же всё это время ломала её вещи! Из-за зависти?!
— Да не из-за зависти! — Аграфена почти закричала. — Я просто… хотела, чтобы всё было правильно! Чтобы не позорилась с этими нитками!
Арсений стоял неподвижно, словно окаменев. В голове гулко звучали слова матери.
«Чтобы знала своё место»…
Он вспомнил, как Лада ночами довязывала изделия, проверяла каждую петлю, плакала над возвратами, обвиняя себя.
Он посмотрел на мать, и в глазах больше не было ни тепла, ни жалости.
— Уходи, — тихо сказал он. — Сейчас же.
— Что?! — Аграфена вспыхнула. — Я твоя мать! Как ты смеешь так со мной разговаривать?!
— Я не смею, — спокойно ответил Арсений. — Но ты перестала быть моей матерью, когда взяла в руки эти ножницы.
Тишина повисла густо, словно воздух застыл.
Кира плакала. Аграфена стояла, не в силах сказать ни слова.
— Уходи, — повторил Арсений. — И чтобы твоей ноги здесь больше не было.
Он отвернулся и подошёл к окну.
Аграфена Петровна, пошатываясь, вышла в коридор. За дверью послышался стук её каблуков, а потом — тишина.
Кира подошла к брату:
— Прости, что не сказала раньше… я просто не верила, что она на такое способна.
— Я тоже не верил, — тихо ответил он. — Но теперь всё ясно.
Он сжал пинетку, как символ всей боли и разрушенного доверия.
После бури
Когда Лада вернулась домой, Арсений и Кира рассказали ей всё.
Сначала она просто стояла, не двигаясь, потом медленно села, прикрыв рот рукой.
— Я так и думала, что что-то не так… — прошептала она. — Но чтобы твоя мама…
Арсений обнял её.
— Её больше не будет в нашей жизни. Обещаю.
Она молчала, прижимаясь к нему. Слёзы текли по лицу — не только от обиды, но и от облегчения.
Прошло несколько месяцев. Лада с трудом восстановила свой магазин. Она сделала честный пост: рассказала, что её изделия портились по независящим от неё причинам, и предложила всем клиентам переделать заказы бесплатно.
Многие откликнулись, а некоторые даже написали слова поддержки:
«Ваши вещи тёплые не только телу, но и душе. Мы вас ждём».
Лада снова поверила в себя. Вечерами она вязала при свете лампы, а Арсений читал рядом книгу. Иногда Кира приходила в гости, училась у неё новым узорам.
Аграфена Петровна осталась одна. Муж, узнав правду, уехал к другу. Кира перестала навещать мать часто — их разговоры стали натянутыми.
Иногда Лада проходила мимо дома свекрови. В окне виднелась фигура Аграфены, сидящей у стола, глядящей в пустоту.
И Ладе становилось её по-человечески жаль.
— Странно, — сказала она однажды Арсению. — Люди иногда сами себе жизнь ломают. Зависть — как ржа: изнутри всё разъедает.
Он кивнул:
— Главное, что ты выстояла. И мы вместе.
Лада улыбнулась. В её руках снова мелькала нить — тонкая, прочная, как сама жизнь.
Теперь она знала: даже если кто-то попытается оборвать её, она всё равно сумеет связать заново.
