Людмила протирала банки с огурцами, когда в квартиру вошёл Григорий. Он бросил взгляд на кухню, заставленную стеклянными ёмкостями, и скривился.
— Опять твои склепы? — он повесил куртку на спинку стула. — Сколько можно этим заниматься?
— Заготовки на зиму, — Людмила аккуратно расставила банки на подоконнике. — К декабрю всё съедим.
— Съедим! — Григорий хмыкнул. — В магазинах огурцы круглый год продаются. Зачем эти пережитки?
Людмила не ответила. Они уже сто раз проходили этот разговор. Григорий считал запасы бессмысленной тратой времени, а она продолжала консервировать овощи каждую осень, как учила мать.
Вера Ильинична всегда говорила: «Людочка, запасливый человек в беде не пропадёт. Сегодня всё есть, а завтра — кто знает».
И вот теперь Людмила закатывала помидоры, мариновала огурцы, замораживала ягоды. Кладовка в их съёмной квартире была заставлена банками от пола до потолка.
— Ты как бабка из деревни, — Григорий достал из холодильника пиво. — Нормальные люди в кафе ходят, а ты со своими банками возишься.
— Нормальные люди экономят, — Людмила вытерла руки полотенцем. — Ты бы посчитал, во что обходится твой ресторан.
— Мои деньги — мои траты, — отрезал муж. — Мы договаривались, помнишь? Раздельный бюджет.
Людмила кивнула. Да, договаривались. Четыре года назад, перед свадьбой, Григорий настоял на раздельных финансах.
— Я не хочу, чтобы ты лезла в мои дела, — заявил он тогда. — Каждый сам за себя.
Людмила согласилась. Она оплачивала коммунальные услуги, продукты, бытовую химию. Григорий тратил свою зарплату на машину, одежду, развлечения. Иногда помогал с арендой квартиры.
— Ужин будет через час, — сказала Людмила и вернулась к банкам.
Григорий ушёл в комнату, хлопнув дверью.
Вечером к ним заглянула Нина Васильевна. Свекровь любила приезжать без предупреждения и осматривать квартиру критическим взглядом.
— Людочка, ты что, опять консервируешь? — она покачала головой. — В двадцать первом веке живём, а ты как будто из девятнадцатого.
— Мама всегда делала заготовки, — Людмила разливала компот по банкам. — И я тоже.
— Твоя мама в другое время жила, — Нина Васильевна села за стол. — Тогда дефицит был. А сейчас? Зачем?
— Экономия, — коротко ответила Людмила.
— Какая экономия? — свекровь фыркнула. — Ты лучше подумай, как Гришу порадовать. Вон, у его коллеги жена каждую неделю новое блюдо готовит. Из журналов, по рецептам.
— Я тоже готовлю.
— Из банок! — Нина Васильевна поморщилась. — Это не готовка, это разогрев консервов.
Людмила промолчала. Спорить со свекровью было бесполезно. Нина Васильевна всегда находила, к чему придраться.
Зима прошла спокойно. Людмила открывала банки с маринованными овощами, варила борщ с консервированными помидорами, готовила салаты. Григорий ел всё это, продолжая посмеиваться.
— Опять из твоих запасов? — он разглядывал тарелку с огурцами. — Когда уже закончатся?
— Весной закончатся, — Людмила резала хлеб. — К лету новый урожай пойдёт.
Григорий закатил глаза, но ел. Он вообще редко бывал дома на ужинах — предпочитал встречаться с коллегами в ресторанах.
В марте у Григория упали продажи. Автосалон, где он работал менеджером, столкнулся с кризисом. Машины не покупали, зарплаты сократили.
Григорий пришёл домой мрачнее тучи.
— Меня урезали, — он бросил телефон на стол. — Вдвое.
Людмила подняла глаза от книги.
— Надолго?
— Не знаю. Пока рынок не восстановится.
Она кивнула и вернулась к чтению. Григорий ждал сочувствия, но не дождался.
— Ты хоть понимаешь, что это значит? — он повысил голос. — Мне придётся отказаться от всего!
— От чего именно?
— От ресторанов, новой одежды, вообще от всего!
Людмила закрыла книгу.
— Тогда начни экономить.
— Ты можешь мне помочь? — Григорий опустился на стул напротив. — Ну, с деньгами?
— У нас раздельный бюджет.
— Людка, я же не навсегда прошу! Просто на пару месяцев!
Людмила покачала головой.
— Моя зарплата идёт на коммуналку и продукты. Ничего лишнего нет.
— Как это нет? — Григорий вскочил. — Ты же откладываешь!
— На чёрный день.
— Вот он и наступил!
Людмила встала и прошла на кухню. Григорий потоптался в дверях, потом рявкнул:
— Значит, не поможешь?
— Нет.
— Отлично! Замечательная жена!
Он хлопнул дверью и ушёл в комнату.
На следующий день Григорий снова попытался выпросить деньги. Людмила снова отказала.
— Хотя бы кормить меня будешь? — он сверлил жену взглядом. — Или тут тоже раздельный бюджет?
— Я всегда тебя кормлю, — спокойно ответила Людмила. — Из своих денег.
— Тогда чего проблема?
— Проблемы нет. Будешь есть домашние заготовки. Их хватит до лета.
Григорий застыл.
— Что?
— Заготовки, — Людмила кивнула в сторону кладовки. — Огурцы, помидоры, компоты. Всё домашнее, вкусное.
— Ты издеваешься? — лицо Григория побагровело. — Я должен питаться твоими консервами?
— А чем ещё? У тебя денег нет, у меня тоже. Зато есть запасы.
— НУ ЧТО, БЕЗМОЗГЛАЯ! — Григорий рявкнул так, что задребезжали стёкла. — С СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ ТЫ ЖРЁШЬ ТОЛЬКО СВОИ ЗАСОХШИЕ ЗАПАСЫ!
Он тыкал пальцем в сторону кладовки, сотрясаясь от злости.
Людмила посмотрела на мужа и кивнула.
— Именно так я и планировала.
Григорий опешил.
— Что?
— Я и собиралась питаться заготовками. Для этого их и делала. На случай, если денег не будет.
— Но… — Григорий растерянно замолчал. Он явно ожидал слёз, скандала, чего угодно, но не такого спокойствия.
— Ты же смеялся над моими запасами, — продолжила Людмила. — Говорил, что это пережиток. А теперь они нас спасут.
Григорий сжал кулаки.
— Я не буду есть эту гадость!
— Не хочешь — не ешь. Покупай себе сам.
— На что?!
— На свою зарплату.
— Её не хватит!
Людмила пожала плечами.
— Тогда ешь заготовки. Или голодай.
Григорий развернулся и вылетел из квартиры, грохнув дверью так, что со стены упала фотография.
Людмила подняла рамку, вставила обратно и прошла на кухню. Достала из кладовки банку с маринованными помидорами, открыла и выложила на тарелку.
Она ела медленно, думая о том, как странно всё повернулось. Годами Григорий издевался над её привычкой делать запасы. А теперь эти самые запасы — единственное, что у них есть.
Вечером позвонила Нина Васильевна.
— Людмила, что ты творишь? — свекровь не здоровалась. — Гриша мне всё рассказал!
— Что именно?
— Ты отказываешься его кормить!
Людмила вздохнула.
— Я не отказываюсь. Я предложила ему домашние заготовки.
— Какие заготовки?! Он не может питаться одними огурцами!
— Не только огурцы. Помидоры, кабачки, варенье, компоты. Полноценная еда.
— Это не полноценная еда! — визгнула свекровь. — Это… это старьё!
— Это еда, которую я заготовила на зиму. Специально для таких случаев.
— Ты жадная! — Нина Васильевна захлебнулась от возмущения. — Муж в беде, а ты ему консервы подсовываешь!
— У нас раздельный бюджет. По настоянию Григория.
— Но вы же семья!
— Семья, которая живёт каждый сам по себе, — Людмила говорила спокойно, без эмоций. — Я оплачиваю коммуналку и продукты. Григорий — свои развлечения. Так он захотел.
— Развлечения?! Какие развлечения?! У него кризис!
— Тогда пусть привыкает к экономии.
Нина Васильевна что-то прокричала в трубку, но Людмила уже сбросила звонок.
Несколько дней Григорий демонстративно игнорировал жену. Он покупал себе лапшу быстрого приготовления, сосиски, дешёвые пельмени. Ел в комнате, не выходя к столу.
Людмила готовила себе полноценные обеды. Борщ из консервированных помидоров, салаты с маринованными овощами, рагу с замороженными кабачками. Запахи разносились по всей квартире.
Григорий морщился, но молчал.
На пятый день он не выдержал. Людмила варила борщ, когда муж вышел из комнаты.
— Что готовишь? — он старался говорить равнодушно, но в голосе слышалось напряжение.
— Борщ.
— Из банок?
— Из консервированных помидоров, — Людмила помешивала кастрюлю. — Хочешь попробовать?
Григорий колебался. Гордость боролась с голодом. Голод победил.
— Можно тарелку?
Людмила молча разлила суп. Григорий сел за стол, взял ложку и попробовал.
Борщ был насыщенным, ароматным. Помидоры придавали ему богатый вкус, какого не добиться магазинными овощами.
Григорий ел молча. Доел тарелку, задумался, потом попросил ещё.
— Вкусно, — буркнул он, когда закончил. — Признаю.
Людмила кивнула.
— Домашние заготовки всегда вкуснее.
— Ладно, — Григорий встал из-за стола. — Извини за… ну, за грубость.
Людмила посмотрела на него. Извинения были, но искренности в них не чувствовалось. Григорий просто сдался перед голодом, но ничего не понял.
— Хорошо, — коротко ответила она.
Следующие недели прошли тихо. Григорий ел домашние заготовки, уже не морщась. Иногда даже просил добавки. Но насмешки не прекратились.
— Всё-таки странно, — говорил он за ужином. — Банки хранить, как в девяностых.
— Зато сыт, — отвечала Людмила.
— Ну да. Но когда зарплату поднимут, я вернусь к нормальной еде.
Она не спорила. Просто кивала и продолжала есть.
В мае продажи в автосалоне пошли вверх. Григория вернули на прежнюю ставку. Он пришёл домой с улыбкой во весь рот.
— Меня восстановили! — он поднял жену и закружил. — Опять нормально платят!
— Поздравляю, — Людмила высвободилась.
— Завтра же схожу в ресторан! Соскучился по нормальной кухне!
Людмила промолчала.
Григорий вернулся к прежней жизни мгновенно. Снова рестораны, снова дорогие покупки, снова пренебрежение к домашней еде.
— Опять ты со своими банками? — он морщился, глядя на консервированные огурцы. — У меня теперь деньги есть, можно в магазин сходить.
— Заготовки ещё не кончились.
— Так выброси их!
Людмила подняла на него взгляд.
— Ты серьёзно?
— Ну а что? Они уже не нужны.
Она медленно кивнула. Вот оно. Месяц назад эти заготовки спасли Григория от голода. А сейчас они снова «не нужны».
— Понятно, — тихо сказала Людмила.
На следующий день она позвонила отцу.
— Пап, можно к вам приехать?
— Конечно, Людочка. Что случилось?
— Расскажу при встрече.
Степан Фёдорович и Вера Ильинична встретили дочь с тревогой на лицах. Они усадили её за стол, налили чаю.
— Что стряслось? — спросил отец.
Людмила рассказала. О кризисе, о заготовках, о том, как Григорий требовал выбросить банки.
Вера Ильинична покачала головой.
— Неблагодарный.
— Мама, я устала, — Людмила обхватила кружку руками. — Устала терпеть насмешки. Я для него стараюсь, экономлю, делаю запасы. А он смеётся.
— Тогда не терпи, — отец положил руку на плечо дочери. — Ты не обязана жить с человеком, который тебя не ценит.
Людмила кивнула. Она уже приняла решение. Просто хотела услышать подтверждение.
Через неделю она подала на развод. Григорий был в шоке.
— Из-за чего? — он не верил. — Из-за банок?!
— Из-за неуважения, — спокойно ответила Людмила. — Четыре года ты смеялся над моими заготовками. Потом они тебя спасли. А теперь ты снова требуешь их выбросить.
— Ну так они не нужны!
— Мне нужны. Это моя работа, моя традиция. И я не собираюсь от неё отказываться ради того, кто её не ценит.
Григорий попытался переубедить жену, но она была непреклонна. Они съезжались вместе, арендуя квартиру, поэтому делить было нечего.
Людмила забрала свои вещи и все банки из кладовки. Григорий смотрел, как она выносит коробки.
— Ты всерьёз уходишь?
— Да.
— Из-за консервов?
Людмила остановилась в дверях.
— Из-за того, что ты так и не понял их ценность. А значит, не понял и мою.
Она ушла, оставив мужа в пустой квартире с пустой кладовкой.
Людмила вернулась к родителям. Степан Фёдорович помог дочери перевезти вещи, а Вера Ильинична встретила её с пирогами.
— Молодец, доченька, — сказала мать. — Не нужен такой муж.
Людмила села за стол и посмотрела на банки, аккуратно расставленные на полках. Её заготовки. Её труд. Её уверенность в завтрашнем дне.
Григорий так и не понял, что дело не в банках. Дело в том, что эти банки — символ заботы, предусмотрительности, любви. Людмила готовила их для семьи, чтобы в трудный момент было чем накормить близких.
А Григорий видел в них только пережиток.
И теперь он остался один. С пустой кладовкой и пониманием, что упустил женщину, которая умела заботиться.
Людмила же начала новую жизнь. Без насмешек, без пренебрежения. С полными банками на полках и лёгкой душой.
Потому что некоторые люди никогда не научатся ценить заботу. И с такими лучше расстаться, пока не потратила на них последние силы.
