Алексей Витальевич сидел в кафе напротив агентства недвижимости и в третий раз перечитывал параметры квартиры на экране телефона. Трёхкомнатная, семьдесят два квадрата, девятый этаж, панорамные окна на парк. Идеально. Света будет в восторге.
— Ты чего такой задумчивый? — спросила Светлана, потягивая капучино. — Не нравится?
— Нравится, ещё как, — Алексей взял её за руку. — Просто прикидываю, как быстрее всё оформить. Хочу, чтобы мы въехали до Нового года.
Света улыбнулась той улыбкой, от которой он год назад потерял голову. Ирина с её вечными претензиями и бухгалтерской дотошностью меркла рядом с этой женщиной. Светлана была лёгкой, весёлой, понимающей. И главное — она не устраивала скандалов из-за каждой мелочи.
— А как же суд? — осторожно напомнила Света. — Там же ещё не всё закончилось.
— Да формальность одна осталась, — отмахнулся Алексей. — Адвокат говорит, всё под контролем. Максимум — алименты на Ксюшу. Ну и пусть, я же не отказываюсь содержать дочь. А квартира останется за мной, там всё чисто.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Я же не дурак, всё просчитал. Ирина получит свою долю деньгами, алименты будут нормальные, и мы заживём своей жизнью. Наконец-то.
В офисе агентства их встретила менеджер Ольга Сергеевна, деловитая женщина лет пятидесяти с безупречной укладкой.
— Итак, господин Морозов, я правильно понимаю, вы готовы внести задаток?
— Готов, — кивнул Алексей. — Двести тысяч, как договаривались.
— Прекрасно. Только уточните, пожалуйста, при оформлении ипотеки будут учитываться какие-либо обязательства? Алименты, кредиты?
Алексей поморщился:
— Алименты пока не назначены. Суд через две недели. Но там сумма небольшая будет, на платёжеспособность не повлияет.
Ольга Сергеевна записала что-то в блокнот:
— Понятно. Имейте в виду, что банк после вступления решения суда в силу пересчитает вашу кредитную нагрузку. Но если вы уверены, что укладываетесь в допустимые пределы…
— Укладываюсь, — твёрдо сказал Алексей. — Я же финансовый директор, сами понимаете, с цифрами дружу.
Света сжала его руку:
— Лёш, может, всё-таки подождём до суда? Чтобы наверняка?
— Зачем ждать? Эту квартиру завтра перехватят. Видишь, какая цена? Это просто подарок.
Ирина Викторовна сидела в кабинете своего адвоката Марины Олеговны и методично перелистывала толстую папку документов. Таблицы, выписки, справки — всё, что она собирала последние три месяца.
— Вы проделали серьёзную работу, — оценила Марина Олеговна. — Такой уровень детализации редко встретишь.
— Я бухгалтер, — сухо ответила Ирина. — Привыкла к точности. И я хочу, чтобы моя дочь не пострадала от того, что её отец нашёл себе новую игрушку.
— Понимаю ваши чувства, но давайте сосредоточимся на юридической стороне. Алименты — это понятно, четверть дохода на одного ребёнка. Но вы настаиваете ещё и на компенсации расходов на образование?
— Ксюше девять лет, она занимается английским, музыкой, бальными танцами. Всё это оплачивал Алексей, считал правильным вложением. И я хочу, чтобы после развода уровень жизни ребёнка не изменился.
— Хорошо. Ещё вопрос по имуществу. Квартира зарегистрирована на мужа, но приобретена в браке?
— Да, пять лет назад. Первый взнос делали из моих накоплений, кредит гасили вместе, но оформили только на него. Я тогда была в декрете.
Марина Олеговна кивнула:
— Значит, это совместно нажитое имущество. Вы имеете право на половину.
— Я не хочу половину, — неожиданно сказала Ирина. — Пусть он живёт в этой квартире. Мне нужна только справедливая компенсация. И гарантии, что Ксения будет обеспечена.
— Справедливая компенсация — это половина рыночной стоимости за вычетом невыплаченного кредита. Около трёх миллионов, я полагаю?
— Примерно. И ещё, Марина Олеговна… — Ирина помолчала. — Я знаю, что Алексей присматривает квартиру. Новую, для жизни с ней. Хочу, чтобы он понял: за безответственность надо платить.
За день до суда Алексей получил уведомление от банка. Предварительное одобрение ипотеки. Он показал экран телефона Свете:
— Видишь? Всё идёт по плану.
— А завтра что скажет судья? — Света выглядела встревоженной. — Вдруг там что-то не так?
— Да что там может быть не так? Адвокат говорит, стандартная процедура. Алименты назначат — будем платить. Имущество поделим — я ей выплачу, и дело с концом.
— Сколько выплатишь?
— Ну, там… миллиона полтора, думаю. У меня как раз накоплено примерно столько. Отдам ей — и свободен.
Света нахмурилась:
— А если больше попросит?
— Больше? — Алексей рассмеялся. — Света, ну ты же понимаешь, что в суде всё строго по закону. Она не может просто взять и потребовать сколько хочет.
Судебное заседание началось ровно в десять утра. Алексей сидел со своим адвокатом Константином Игоревичем, коренастым мужчиной с уверенными манерами. Напротив устроилась Ирина с Мариной Олеговной.
Судья, седоволосая женщина в очках, открыла дело:
— Итак, иск о разделе совместно нажитого имущества и взыскании алиментов на несовершеннолетнюю дочь. Истица Морозова Ирина Викторовна, ответчик Морозов Алексей Витальевич. Начнём с алиментов.
Марина Олеговна поднялась:
— Ваша честь, мы настаиваем на взыскании алиментов в размере одной четвёртой всех доходов ответчика, включая заработную плату, премии и дополнительные выплаты. Также просим установить дополнительные расходы на образование и развитие ребёнка в размере тридцати тысяч рублей ежемесячно.
— Тридцати тысяч?! — вырвалось у Алексея. — Это же абсурд!
Константин Игоревич положил руку ему на плечо, призывая к спокойствию:
— Ваша честь, считаем требование завышенным. Мой доверитель готов исправно выплачивать алименты согласно законодательству, но дополнительные тридцать тысяч…
— Могу пояснить, — встала Марина Олеговна. — Ксения Алексеевна Морозова до развода родителей посещала три секции: английский язык — десять тысяч в месяц, музыкальная школа по классу фортепиано — восемь тысяч, бальные танцы — двенадцать тысяч. Все эти занятия оплачивал ответчик, считая их необходимыми для развития дочери. У нас есть документальное подтверждение.
Она передала судье папку с договорами и квитанциями.
— Отец имел возможность обеспечивать дочери такой уровень образования, — продолжала адвокат. — После развода ребёнок не должен пострадать из-за личного выбора родителя.
Судья изучала документы:
— Господин Морозов, вы действительно оплачивали эти занятия?
— Да, но… — Алексей нервно поправил галстук. — Я и сейчас готов их оплачивать. Просто не понимаю, почему это выделяется отдельно от алиментов.
— Потому что алименты — это питание, одежда, базовые нужды, — спокойно пояснила Марина Олеговна. — А образование относится к дополнительным расходам, которые суд может установить отдельно. Статья восемьдесят шестая Семейного кодекса.
Константин Игоревич зашептал что-то Алексею, затем обратился к судье:
— Мы не возражаем против дополнительных расходов на образование, но просим снизить сумму до пятнадцати тысяч рублей.
— Отклоняется, — отрезала Марина Олеговна. — У нас есть все чеки. Это реальные траты, которые были в семье.
Судья кивнула:
— Переходим к разделу имущества. Квартира по адресу…
Когда Марина Олеговна начала озвучивать требования по имуществу, Алексей почувствовал, как холодеет спина.
— Квартира была приобретена в период брака, — говорила адвокат Ирины. — Первоначальный взнос составил восемьсот тысяч рублей из личных средств истицы, накопленных до брака. Далее супруги совместно выплачивали ипотеку. На настоящий момент рыночная стоимость квартиры составляет семь миллионов восемьсот тысяч рублей, остаток задолженности перед банком — два миллиона четыреста тысяч. Таким образом, чистая стоимость имущества — пять миллионов четыреста тысяч рублей.
— Всё верно, — согласился Константин Игоревич. — Мы готовы компенсировать истице её долю.
— Прекрасно. С учётом того, что первоначальный взнос делался из средств истицы, она имеет право на пятьсот тысяч сверх своей половины. Итого: два миллиона семьсот тысяч плюс пятьсот тысяч. Три миллиона двести тысяч рублей.
Алексей побледнел. Константин Игоревич пролистал бумаги:
— Ваша честь, требование о пятистах тысячах необоснованно. Взнос делался в период брака.
— До регистрации брака, — поправила Марина Олеговна. — Сожительствовали, но не были женаты. Есть выписка со счёта истицы, подтверждающая, что деньги были сняты за два месяца до свадьбы.
Константин Игоревич открыл рот, но судья его опередила:
— Документ приобщается к делу. Продолжайте.
— Кроме того, — Марина Олеговна достала ещё одну папку, — истица требует компенсировать стоимость мебели и бытовой техники, приобретённой в браке. По предоставленному списку — это ещё четыреста тысяч рублей.
— Мебель?! — не выдержал Алексей. — Да она же пользованная!
— Господин Морозов, — строго сказала судья, — соблюдайте порядок в зале.
Ирина впервые за всё заседание посмотрела на бывшего мужа. Её взгляд был совершенно спокойным и холодным. Алексей вдруг понял, что женщина, которая десять лет вела семейный бюджет и ни разу не ошиблась в расчётах, знает, что делает.
Заседание продолжалось ещё два часа. Когда судья удалилась на совещание, Алексей вышел в коридор и позвонил Свете.
— Как там? — встревоженно спросила она.
— Плохо, — хрипло ответил он. — Очень плохо. Ирина требует три с половиной миллиона.
— Что?! Но ты же говорил…
— Я не знал, что она так всё просчитает. Света, у меня нет таких денег. Полтора миллиона есть, но где взять ещё два? И это ещё не считая алиментов.
— Сколько алиментов?
— Четверть зарплаты плюс тридцать тысяч дополнительно на кружки Ксюши. Это… — он быстро посчитал в уме, — это около семидесяти тысяч в месяц.
На том конце повисла тишина.
— Света?
— Лёш, а ипотеку на новую квартиру… с такими выплатами нам одобрят?
Алексей прислонился к стене. Вопрос, который он гнал от себя последние полчаса, прозвучал вслух.
— Не знаю. Надо считать.
Константин Игоревич нашёл его возле окна:
— Алексей Витальевич, нам нужно поговорить.
— Я слушаю.
— Позиция истицы юридически обоснована. Первоначальный взнос действительно был сделан до брака, доказательства убедительные. Дополнительные расходы на ребёнка — спорный момент, но судья, скорее всего, удовлетворит требование хотя бы частично. Мебель… тут можно поторговаться, снизить до двухсот тысяч.
— Итого?
— Три миллиона минимум. Плюс ежемесячные выплаты.
Алексей закрыл глаза:
— Константин Игоревич, а если я не смогу выплатить сразу всю сумму?
— Можно попросить рассрочку. Суд иногда идёт навстречу. Но это значит, что квартира останется в залоге до полной выплаты. Продать её или использовать как обеспечение кредита вы не сможете.
— То есть новую ипотеку…
— Новую ипотеку при таких обязательствах и с обременением на текущее жильё банк вам не даст. Извините.
Судья вернулась через сорок минут. Зачитала решение, которое Алексей слушал как сквозь вату:
— …взыскать алименты в размере одной четвёртой всех видов заработка плюс дополнительные расходы на образование — двадцать пять тысяч рублей ежемесячно… взыскать компенсацию за долю в квартире — три миллиона рублей… компенсацию за мебель и технику — триста тысяч рублей… предоставить рассрочку на два года…
Алексей почти не слышал последних слов. Три миллиона триста тысяч. Рассрочка. Два года выплат крупными суммами плюс алименты.
Когда все начали расходиться, он перехватил Ирину у выхода:
— Ты же понимаешь, что я не смогу тебе заплатить такие деньги сразу?
Ирина посмотрела на него всё с тем же спокойствием:
— Суд дал тебе рассрочку.
— Ира, ну будь человеком. Мы же были семьёй. Неужели тебе не жалко?
— Мне жалко Ксюшу, — ровным голосом ответила она. — Которая спрашивает, почему папа больше не приходит. Которая плакала, когда я сказала, что на танцы, может быть, придётся не ходить, потому что у мамы одной денег не хватит. Мне жалко её, Алексей. А тебя — нет.
— Я не хотел, чтобы Ксюша пострадала!
— Тогда не надо было думать о новой квартире до того, как разобрался с прежней жизнью. — Ирина забросила сумку на плечо. — Ты всегда так делал, Лёш. Сначала хотел, потом думал о последствиях. Вот и сейчас захотелось новую жизнь с панорамными окнами — ради бога. Только оплати сначала старую.
Она ушла, оставив его стоять посреди опустевшего коридора.
Вечером Света встретила его молча. Приготовила ужин, налила вина, но Алексей не притронулся ни к тому, ни к другому.
— Я позвонила в банк, — тихо сказала она. — Спросила, как бы теоретически, про ипотеку с учётом алиментных обязательств.
— И?
— Сказали, что при нынешних выплатах и необходимости гасить долг Ирине твой уровень долговой нагрузки превысит допустимый. Кредит не одобрят.
Алексей налил себе виски, выпил залпом:
— Значит, квартира не наша.
— Я ещё не внесла задаток, — призналась Света. — Решила подождать. Лёш, я не хочу, чтобы ты из-за меня…
— Это не из-за тебя, — устало перебил он. — Это я сам. Думал, что всё рассчитал, а на деле ничего не просчитал. Знаешь, я всё ждал, что Ирина будет мстить, скандалить, истерить. А она просто собрала документы и предъявила счёт. Как бухгалтер.
— Что теперь?
— Теперь я два года буду выплачивать ей компенсацию, плюс алименты, плюс ипотека на старую квартиру. — Он засмеялся невесело. — А потом, может быть, лет через пять, накоплю на новую. Если доживу.
Света помолчала, потом осторожно спросила:
— А если мы поживём пока у меня? В моей однушке? Подождём, пока всё не уляжется?
Алексей посмотрел на неё. В её глазах читалась неуверенность. Он вдруг ясно представил себе следующие годы: тридцать семь квадратов вместо панорамных окон на парк, ссоры из-за нехватки пространства, постоянное напряжение из-за денег…
— Я не знаю, Света, — честно сказал он. — Честно не знаю.
Через неделю Алексей встретился с Ксюшей на площадке возле школы. Девочка бросилась к нему:
— Пап! Ты же обещал, что придёшь на мой концерт!
— Приду, обязательно приду, — он обнял дочку, почувствовав, как что-то сжимается в груди. — Как занятия?
— Хорошо! Мама сказала, что я могу ходить на танцы и дальше. И на английский. Это правда?
— Правда, Ксюш. Всё будет как раньше.
— А ты будешь жить с нами?
— Нет, солнышко. Я буду жить отдельно. Но мы будем видеться.
Ксюша нахмурилась:
— А с тётей Светой?
— Может быть.
— Она добрая?
Алексей посмотрел на дочь — серьёзную, вдумчивую, так похожую на Ирину в эту минуту — и вдруг подумал, что даже не знает, как ответить на этот вопрос. Добрая ли Света? Или просто удобная? Лёгкая? Не задающая сложных вопросов?
— Не знаю, Ксюш, — снова честно сказал он. — Я вообще сейчас мало что знаю наверняка.
Девочка обняла его за шею:
— Пап, а давай ты вернёшься домой? Мама не сердится больше. Я её спрашивала.
— Так не получится, малыш.
— Почему?
Потому что я дурак, — хотел сказать Алексей. Потому что я думал, что всё просчитал, а на самом деле не просчитал ничего. Потому что я хотел новую жизнь, а получил счёт за старую. И этот счёт мне теперь оплачивать очень, очень долго.
Но вслух он сказал только:
— Потому что некоторые вещи нельзя вернуть назад, Ксюш. Даже если очень хочется.
Вечером, уже дома, в той самой квартире с невыплаченной ипотекой, которая теперь была обременена долгами и никогда не станет залогом для новой мечты, Алексей сидел на диване и смотрел в окно. Не панорамное. Обычное.
На телефоне пришло сообщение от Ольги Сергеевны из агентства:
«Алексей Витальевич, квартиру забронировали другие покупатели. Если ситуация изменится, дайте знать, будем искать новые варианты».
Он удалил сообщение и открыл калькулятор. Начал считать. Алименты — шестьдесят пять тысяч. Выплаты Ирине — сто тридцать восемь тысяч ежемесячно в течение двух лет. Ипотека — пятьдесят две тысячи.
Итого: двести пятьдесят пять тысяч обязательных платежей при зарплате в четыреста тысяч.
На жизнь оставалось сто сорок пять.
Квартирный вопрос, — подумал он, вспомнив булгаковскую фразу. Он испортил людей.
Или, может быть, не квартирный. Может быть, люди сами себя портят, когда начинают думать, что жизнь — это набор цифр, которые можно просчитать и уложить в удобную формулу. Что можно начать новое, не закончив старое. Что чужие счета можно не оплачивать.
За окном горели огни города, в котором где-то была квартира с панорамными окнами на парк. Теперь в ней будет жить кто-то другой. Кто-то, кто лучше умеет считать. Или, может быть, кто-то, кто просто умеет вовремя останавливаться.
Алексей выключил свет и лёг спать, зная, что завтра начнётся первый день из семисот тридцати дней выплат. И что с панорамными окнами придётся подождать. Очень долго подождать.
