— А чего калитка не смазана? Скрипит, как телега у старьевщика, на всю улицу позор! — Голос Ларисы, звонкий и требовательный, перекрыл даже шум ноябрьского шторма, бьющегося о волнорезы внизу.
Елена, сидевшая за столом с накладными на стройматериалы, даже не вздрогнула. Она привыкла. Если Лариса появлялась на горизонте, сначала прибывал звук, потом запах тяжелых, сладких духов, и только потом — сама золовка.
Лена медленно сняла очки, потерла переносицу и посмотрела в окно. Там, у мокрого от дождя забора, боролась с замком грузная фигура в ярком, совершенно не по погоде, пальто цвета «электрик» с огромным пушистым воротником, который сейчас напоминал мокрую кошку. Рядом переминался с ноги на ногу её муж, Толик — человек с вечно виноватым лицом и способностью сливаться с любой вертикальной поверхностью.
— Витя! — крикнула Лена в сторону кухни. — Открывай, делегация прибыла.
Виктор, муж Лены, вышел с полотенцем в руках. Он был спокоен, как удав, только уголок рта чуть дернулся.
— Чего их принесло? Вроде не договаривались. Штормовое предупреждение, нормальные люди дома сидят.
— Нормальные — сидят, — согласилась Лена. — А твоя сестра, видимо, решила проверить, не смыло ли нас в море.
Виктор накинул куртку и пошел встречать гостей. Через минуту в прихожую ввалилась Лариса, внося с собой холод, запах сырости и атмосферу немедленного скандала. Она окинула взглядом просторный холл, отделанный светлым деревом, поморщилась, увидев строительные леса в углу, где еще не доделали лестницу на мансарду, и без приветствия заявила:
— Ну, богато живете. Хоть бы плитку у входа поменяли, скользко же! Я чуть не убилась. Толик, не стой столбом, отряхивайся на улице, куда ты грязь тащишь!
Лена встала, скрестив руки на груди. Она была в теплом спортивном костюме, без косметики, и на фоне расфуфыренной золовки выглядела подчеркнуто просто. Но это была та простота, за которой чувствовалась хозяйка положения.
— Здравствуй, Лариса. И тебе не хворать, Толя. Какими судьбами в нашу глушь? До города сорок километров, серпантин размыло.
Лариса скинула мокрое пальто на руки мужу, даже не глядя на него, и прошла в гостиную, цокая каблуками по ламинату.
— Дела у меня. Государственной важности, можно сказать. Чаю налейте, замерзла, пока ваш замок ковыряла. Кстати, замок дрянь, китайский, что ли?
Виктор молча прошел к чайнику. Он знал: лучше дать сестре выговориться, сбить пену, а потом уже выяснять суть.
Дом, который они с Леной строили последние пять лет, стоял на отшибе поселка, у самого обрыва. Когда они купили этот участок, здесь была свалка и фундамент, заросший ежевикой. Родня тогда крутила пальцем у виска. Свекровь, Галина Петровна, закатывала глаза и говорила, что «Витька деньги в землю зарывает, лучше бы сестре помог ипотеку закрыть». Но они справились. Без кредитов, жилы рвали, но построили. Дом получился крепким, как крепость, и уютным, как нора хоббита, только с видом на свинцовое Черное море.
Лариса уселась в кресло, по-хозяйски огляделась и выдала, словно между прочим:
— В общем, так. Я чего приехала-то. Освобождай дом на море! Мы туда на Рождество всей семьёй поедем — заявила золовка, глядя почему-то не на брата, а на Лену, словно именно она была главным препятствием. — И не одни, а с гостями. У Вадима Сергеевича юбилей, ну, помнишь, того, из администрации? Ему врачи прописали морской воздух. Я пообещала, что устрою всё по высшему разряду.
В комнате повисла тишина. Слышно было только, как закипает чайник и как ветер швыряет горсти дождя в панорамное окно.
Лена медленно села напротив.
— Погоди, Лариса. Я, кажется, ослышалась. Ты сказала «освобождай»?
— Ну не навсегда же! — отмахнулась Лариса, словно от назойливой мухи. — На праздники. С двадцать пятого декабря по десятое января. Вам-то какая разница? У вас квартира в городе есть, теплая, с центральным отоплением. А тут… — она обвела рукой пространство, — романтика, камин, море шумит. Вадим Сергеевич такое любит. Ему статус нужен.
Виктор поставил кружку перед сестрой. Грохнул ею об стол чуть громче, чем следовало.
— Лара, ты ничего не путаешь? — голос его был ровным, но в нем звенел металл. — Это наш дом. Мы здесь живем. Мы здесь собираемся встречать Новый год.
— Ой, да брось ты! — Лариса скривилась, отхлебнула чай и тут же сморщилась: — Сахар где? Не сладкий совсем. Витя, ну какие у вас планы? Оливье перед телевизором поесть? А у меня — перспективы! Вадим Сергеевич — это связи, это возможности! Он Толику должность обещал, если мы его «душевно примем». Ты понимаешь, что это шанс?
Толик, сидевший на краешке дивана, попытался втянуть голову в плечи. Ему явно было неловко, но перечить жене он боялся больше, чем гнева шурина.
— Толик, скажи им! — гаркнула Лариса.
— Ну… Ларка говорит, надо… — промямлил он.
Лена усмехнулась. Ситуация переставала быть просто наглостью и превращалась в фарс.
— Лариса, — Лена заговорила тихо, но так, что золовка замолчала. — Давай по фактам. Ты пригласила чужого человека, своего «нужного» чиновника, в наш дом, не спросив нас. Ты пообещала ему праздник за наш счет. И теперь ты предлагаешь нам с Витей собрать вещи и свалить в город, чтобы ты могла изображать здесь барыню?
— Почему изображать? — возмутилась Лариса, поправляя массивное золотое кольцо на пальце. — Это дом моего брата! Значит, и мой тоже, по сути. Семья же! Мама, между прочим, тоже приедет. Она сказала, что давно мечтала на море зимой посмотреть. Вы что, матери откажете?
Вот он, козырь. Галина Петровна. Тяжелая артиллерия.
Виктор сел рядом с женой, положил свою широкую ладонь на её руку. Это был жест не защиты, а единства.
— Лариса, слушай внимательно, — сказал он. — Дом оформлен на Лену и меня. Мы его строили. Ты здесь гвоздя не забила. Когда мы фундамент лили и жили в вагончике, ты нос воротила, говорила, что тут «бомжатник». А теперь, когда тут камин и теплый пол, ты вспомнила про родственные связи?
— Ты мне этим тыкать будешь? — взвизгнула Лариса, лицо её пошло красными пятнами. — Я тогда беременная была, забыл?!
— Твоей «беременности» уже десять лет, он в третьем классе учится и двойки носит, — парировал Виктор. — Короче. Нет.
— Что «нет»?
— Всё нет. Дома не будет. Гостей твоих не будет. Рождества с Вадимом Сергеевичем не будет. Звони своему чиновнику и извиняйся. Скажи, что трубу прорвало, крыша улетела, что угодно.
Лариса задохнулась от возмущения. Она вскочила, едва не опрокинув чашку.
— Да вы… Да вы эгоисты! Мать была права, Ленка тебя совсем под каблук загнала! Ты родную сестру ради какой-то прихоти выгоняешь? Я уже задаток взяла… то есть, пообещала!
Лена подняла бровь.
— Задаток? — переспросила она ледяным тоном. — Так ты, Лариса, решила наш дом в аренду сдать? Под видом гостеприимства?
Лариса осеклась. Глаза её забегали.
— Ничего я не сдавала! Это… это на стол! На продукты! Вадим Сергеевич — мужчина щедрый, он дал денег на организацию банкета. Я уже всё распланировала! Кейтеринг заказала из ресторана!
— Отменяй, — спокойно сказала Лена. — Или вези кейтеринг к себе в двушку. Толик будет рад.
Лариса посмотрела на мужа, ища поддержки, но тот увлеченно рассматривал узор на ковре.
— Я маме позвоню! — пригрозила она, вытаскивая телефон в стразах.
— Звони, — кивнул Виктор. — Прямо сейчас звони. Поставь на громкую.
Лариса, чувствуя, что земля уходит из-под ног, но не желая сдаваться, набрала номер. Гудки шли долго, тревожно. Наконец, трубка ответила бодрым голосом Галины Петровны:
— Ларочка? Ну что, они обрадовались? Я уже чемодан достала, тот, клетчатый!
Лариса победно глянула на брата.
— Мам, они нас не пускают! Витька говорит «нет»! Представляешь? Говорит, это их дом, и плевать им на семью!
В трубке повисла пауза. Галина Петровна, женщина хитрая и умеющая считать выгоду, явно оценивала ситуацию. Она знала, что Виктор характером пошел в отца — если упрется, сдвинуть невозможно. Но и терять возможность блеснуть перед «важными людьми» не хотелось.
— Витюша? — голос матери стал елейным. — Сынок, ты там?
— Я тут, мам.
— Витенька, ну зачем ты так? Лариса старается, для семьи же всё. У Толика проблемы на работе, этот Вадим Сергеевич может помочь. Ну поживете две недельки в городе, вам что, сложно? Подумаешь, цари какие. Мы же не чужие люди.
Виктор вздохнул. Он посмотрел на Лену. Она не давила, не смотрела на него умоляюще. Она просто ждала. Она знала, кто он такой.
— Мам, — твердо сказал Виктор. — У Толика проблемы на работе, потому что он работать не хочет, а хочет начальником быть. А дом наш — не гостиница и не разменная монета для взяток. Если хочешь приехать — приезжай, гостевая комната для тебя есть. Но одна. Без Ларисы, без Толика и без всяких Сергеевичей.
— Да как ты смеешь?! — сорвалась на крик Лариса. — Я старшая сестра! Я тебя в школу водила!
— А теперь я вырос, Лара. И сам решаю, кто спит в моей постели и ест за моим столом.
Лариса швырнула телефон на диван.
— Ах так? Хорошо. Отлично! Но учтите: вы мне враги теперь. Я этого не забуду. Жадные, мелочные мещане! Подавитесь своим морем!
Она схватила сумочку, рванулась к выходу, но в дверях остановилась.
— Толик! Ты долго там сидеть будешь? Пошли!
Толик поспешно вскочил, виновато кивнул хозяевам и засеменил за женой.
Когда входная дверь хлопнула, в доме стало удивительно тихо. Только ветер продолжал выть в дымоходе, да шум прибоя доносился сквозь тройные стеклопакеты.
Лена подошла к окну. Было видно, как Лариса, смешно размахивая руками, что-то выговаривает мужу у машины, как они садятся и фары высвечивают косые струи дождя.
— Жестко ты с ней, — сказала Лена, не оборачиваясь.
— Нормально, — Виктор подошел сзади, обнял её за плечи. — Она по-другому не понимает. Знаешь, что самое смешное?
— Что?
— Она ведь действительно деньги взяла. Я знаю этого Вадима Сергеевича, пересекались по работе. Он мужик жесткий, не любит, когда его кидают. Ларисе теперь крутиться придется ужом, чтобы выпутаться.
— Думаешь, вернется?
— Нет. Гордость не позволит. Да и испугалась она. Видела, как глаза бегали? Она ведь уже эти деньги, небось, потратила. На шубу новую или еще на какую ерунду.
Лена прижалась спиной к мужу. Тепло его тела успокаивало.
— А мама?
— А что мама? Обидится, конечно. Неделю звонить не будет. А потом у неё давление скакнет или сериал скучный попадется, и позвонит как ни в чем не бывало. Ты же её знаешь.
Виктор развернул Лену к себе. Лицо его было усталым, но спокойным.
— Слушай, Лен. А давай камин разожжем? Прямо сейчас.
— Дрова сырые, — улыбнулась она.
— У нас брикеты есть, в гараже. Я принесу. И коньяк откроем. Тот, что нам прораб подарил, когда крышу сдали.
— А накладные?
— К черту накладные. Мы дома.
Через час они сидели на полу у камина. Огонь гудел, пожирая прессованные опилки, бросая отсветы на стены и недоделанную лестницу. Лена смотрела на огонь и думала о том, как странно устроены люди.
Лариса была уверена, что имеет право распоряжаться чужой жизнью просто потому, что они «одна кровь». Она искренне не понимала, почему нельзя подвинуть брата ради своей выгоды. Это была не злоба, а какая-то детская, незамутненная наглость, уверенность в том, что мир должен вращаться вокруг её желаний.
Телефон Виктора коротко пиликнул. Смс.
Он достал гаджет, прочитал, хмыкнул и показал Лене.
Сообщение было от Ларисы: «Вы эгоисты. Но если передумаете, у меня есть время до завтра до обеда всё уладить. Подумайте о семье!!!»
Лена рассмеялась. Громко, искренне, до слез.
— Неисправима. Просто неисправима.
— Что ответим? — спросил Виктор, хотя палец его уже завис над кнопкой «Удалить».
— Ничего, — сказала Лена, отбирая у него телефон и кладя его экраном вниз на пол. — Мы заняты. Мы слушаем море.
На улице бушевал шторм, ломая ветки деревьев и швыряя волны на набережную, но внутри дома, построенного на их собственные деньги, на их собственном труде и на их общих решениях, было тепло и незыблемо. И никакая золовка, никакие мифические начальники и никакие обиды не могли пробить эту стену.
Они остались. И это было самое правильное решение года.
— Знаешь, — вдруг сказал Виктор, глядя на огонь. — Я тут подумал… А давай ёлку поставим прямо здесь, в гостиной? Большую, под потолок. Живую.
— Иголки потом выметать замучаемся, — привычно включила прагматика Лена.
— Замучаемся, — согласился он. — Зато пахнуть будет лесом. И игрушки повесим старые, советские, что у меня на чердаке в коробке лежат.
— Те, которые Лариса хотела выкинуть?
— Ага. Те самые. Космонавтов, сосульки, часы, которые всегда показывают без пяти двенадцать.
Лена улыбнулась.
— Давай. Только чур, звезду на макушку надеваю я.
— Договорились.
За окном, в темноте, продолжалась жизнь — сложная, шумная, полная претензий и суеты. Где-то Лариса сейчас орала на Толика, придумывая оправдания для своего провала. Где-то Галина Петровна пила валокордин и жаловалась подруге по телефону на неблагодарных детей.
А здесь, в доме у моря, двое людей просто сидели рядом, и тишина между ними была дороже любых громких застолий. Это была их территория. Их крепость. И сдать её без боя они не собирались. Никому.
Прошло три дня. Шторм утих, выглянуло холодное, пронзительное зимнее солнце.
Лена вышла на крыльцо с чашкой кофе. Море успокоилось, поменяв цвет с грязно-серого на глубокий индиго. У ворот затормозил черный внедорожник. Лена напряглась. Неужели Лариса не успокоилась и притащила-таки своего Вадима Сергеевича на разборки?
Из машины вышел крупный мужчина в дорогом кашемировом пальто. Он был один. Он подошел к калитке, которая — спасибо Виктору — уже была смазана и не скрипела.
— Добрый день, — вежливо сказал он. — Елена, я полагаю?
— Она самая, — настороженно ответила Лена, не спеша открывать.
— Я Вадим Сергеевич. Мне тут ваша родственница, Лариса Анатольевна, такую историю рассказала… Мол, у вас тут авария, канализацию прорвало, дом в карантине. И задаток пыталась вернуть, мятыми купюрами, явно в долг взяла.
Лена едва сдержала улыбку.
— Ну, канализация у нас в порядке, — сказала она. — А вот мест свободных действительно нет.
Мужчина усмехнулся. Глаза у него были умные и усталые.
— Да я понял уже. Просто решил лично проверить. Знаете, не люблю, когда меня за дурака держат. Красивый у вас дом. Сами строили?
— Сами.
— Видно. С душой. Ладно, не буду беспокоить. Скажите мужу, пусть не переживает, Толика я не уволю. Дураков увольнять — только портить карму, они же везде одинаковые. Но Ларисе передайте… пусть лучше больше мне на глаза не попадается со своими «бизнес-проектами».
Он кивнул и пошел к машине.
— Вадим Сергеевич! — окликнула его Лена.
Он обернулся.
— С наступающим вас.
— И вас, Елена. Хорошего отдыха. Без гостей.
Машина уехала. Лена допила остывший кофе, чувствуя, как внутри разливается странное, колючее удовлетворение. Справедливость — это не когда зло наказано молнией с небес. Справедливость — это когда каждый остается ровно с тем, что заслужил.
Она вернулась в дом. Виктор возился с коробкой елочных игрушек, бережно разворачивая газетную бумагу.
— Кто был? — спросил он, поднимая стеклянного космонавта.
— Дед Мороз, — ответила Лена, закрывая дверь на замок. Два оборота. Щелк-щелк. — Подарок принес.
— Какой?
— Спокойствие, Витя. Абсолютное спокойствие.
Она подошла и взяла из его рук хрупкую игрушку.
— Ну что, где твоя стремянка? Будем наряжать…
