– Лена, а где та большая кастрюля с солянкой? Я крышку поднял, а там на дне только лимон сиротливо плавает. И противень в духовке блестит, словно его языком вылизали. Мышь повесилась, честное слово.
Сергей стоял в дверном проеме спальни, растерянно почесывая затылок. На нем были растянутые домашние треники, а на лице – выражение искреннего детского недоумения, которое в сорок лет смотрится уже не мило, а скорее глуповато.
Елена медленно оторвала голову от подушки. Часы на тумбочке показывали половину десятого вечера. Она вернулась домой всего час назад, буквально вползла в квартиру после двенадцатичасовой смены в бухгалтерии – закрытие квартала высасывало из неё все соки, оставляя лишь оболочку. Единственное, что грело душу последние два дня, пока она стояла у плиты в свои законные выходные, – это мысль о том, что еда готова. Наготовлено было на целую роту: пятилитровая кастрюля мясной сборной солянки, килограмма полтора мяса по-французски под толстой сырной шапкой и целый таз оливье. Это был её стратегический запас на понедельник, вторник и среду, чтобы приходить с работы и просто падать, не думая о чистке картошки.
– Сережа, – голос Елены звучал хрипло, как будто она неделю не разговаривала. – Какая мышь? Какой лимон? Я вчера полдня убила на кухне. Там еды на три дня минимум. Ты что, не нашел контейнеры?
– Да нашел я всё, – Сергей переступил с ноги на ногу и виновато улыбнулся. – Просто… ну, так получилось. Ребята заскочили.
Елена села на кровати, чувствуя, как внутри начинает подниматься горячая волна раздражения. Сонливость как рукой сняло.
– Какие ребята?
– Ну, Витёк с Пашкой. И Толик еще подтянулся позже. Мы в гараже были, колеса мне меняли, замерзли как цуцики. Я говорю: «А пойдемте ко мне, Ленка такую солянку сварила – язык проглотишь!». Ну мы и пришли. Посидели немного, согрелись.
Елена встала, накинула халат и, не говоря ни слова, прошла мимо мужа на кухню. В квартире стоял тяжелый, спертый запах перегара, дешевых сигарет (хотя она сто раз просила не курить на балконе при открытой двери) и съеденного ужина.
На кухне царил разгром, который Сергей деликатно назвал «посидели немного». Стол был завален грязными тарелками. На белоснежной скатерти расплывалось жирное пятно от майонеза. В раковине громоздилась гора посуды, словно здесь кормили свадебную процессию. Но самое страшное было не это.
Елена открыла холодильник. Пусто.
Она открыла духовку. Пусто.
Она заглянула в кастрюлю на плите. На дне действительно лежал одинокий кружок лимона и плавала пара маслин.
– Пять литров, – прошептала она. – Сережа, там было пять литров густого супа. Там было четыре вида мяса. Буженина, копченые ребра, ветчина… Я потратила на продукты три тысячи рублей. И мясо… Где мясо по-французски?
Сергей подошел сзади и попытался приобнять её за плечи, но Елена резко дернулась, сбрасывая его руки.
– Ленусь, ну не сердись. Мужики голодные были, с мороза. Знаешь, как твоя стряпня зашла? Витёк вообще сказал, что тебе надо ресторан открывать. Говорит: «Серга, тебе с бабой повезло нереально». Они ели и нахваливали. Не мог же я у них тарелки отбирать? Это не по-людски как-то, не по-русски. Гость в дом – всё на стол.
– Гость в дом? – Елена повернулась к мужу. Её глаза сузились. – Сережа, это не гости. Это твои собутыльники из гаража. И ты привел их в понедельник вечером, зная, что я на работе, зная, что у меня отчетный период, и зная, что я простояла у плиты все выходные, чтобы нам с тобой было что есть!
– Ну чего ты начинаешь? – Сергей сразу ушел в глухую оборону. – «Собутыльники»… Это мои друзья. Мы, между прочим, дело делали. Колеса меняли. Ты же сама просила машину переобуть.
– Я просила переобуть машину, а не устраивать банкет за мой счет! Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Мне завтра на работу к восьми. Я приду в девять вечера. Что мы будем есть? Что ты будешь есть? Или ты думаешь, скатерть-самобранка сама обновится?
– Да ладно тебе, трагедию раздула, – фыркнул Сергей, доставая из пачки сигарету, но под взглядом жены тут же спрятал её обратно. – Пельменей купим. Или яичницу пожарю. Подумаешь, еда. Это всего лишь еда, Лен. Нельзя быть такой мелочной. Главное – общение, душевное тепло. Ребята ушли довольные, меня зауважали. А ты… «три тысячи, три тысячи». Я заработаю тебе эти три тысячи, не ной.
Елена смотрела на мужа и понимала, что он искренне не врубается. Для него еда – это что-то, что появляется в холодильнике само собой, как свет при нажатии выключателя. Он никогда не стоял в очередях за свежим мясом, не выбирал овощи, не резал их часами, не отмывал потом кухню от жира. Для него это был просто ресурс, которым можно щедро разбрасываться, чтобы пустить пыль в глаза друзьям.
– Заработаешь? – тихо переспросила она. – Хорошо. Завтра же положи мне на карту три тысячи за продукты. И еще две – за мою работу повара. И тысячу – уборщице, которая сейчас будет разгребать этот свинарник. Потому что я мыть это не буду.
– Какой уборщице? – опешил Сергей.
– Мне, Сережа. Мне. Или ты мой прямо сейчас.
– Лен, ну я устал, я колеса таскал… Завтра помою.
– Нет. Ты помоешь это сейчас. Или завтра ты будешь есть сырые пельмени.
Она развернулась и ушла в спальню, плотно закрыв дверь. Через минуту на кухне загремела вода и послышалось недовольное бормотание Сергея. Он гремел тарелками специально громко, чтобы показать, как он страдает, но Елена уже вставила в уши беруши.
На следующий день Елена возвращалась с работы с одной мыслью: зайти в магазин. Но потом вспомнила пустую кастрюлю и остановилась. «Нет, – подумала она. – Если я сейчас опять куплю продукты и встану к плите, он решит, что так и надо. Что можно скормить мой труд ораве мужиков, а жена, как волшебная фея, к утру наколдует новое».
Она купила себе маленькую баночку йогурта и два банана. Всё.
Дома её встретил голодный и злой Сергей.
– Лен, я в холодильник заглянул, а там шаром покати. Ты в магазин не заходила?
– Не заходила, – спокойно ответила Елена, снимая сапоги. – Устала очень.
– А ужинать что будем? Я с обеда маковой росинки не видел. Думал, ты хоть сосисок купишь.
– А где деньги, Сережа? Ты обещал перевести три тысячи.
– Ой, да началось… У меня наличка только, на карте ноль. Завтра сниму. Ну что, мы теперь голодать будем из-за принципов?
– Я не голодаю, – Елена достала йогурт. – Я поужинаю этим. А ты… Ну, ты же вчера так хорошо поел. Наверное, запас калорий на неделю вперед сделал. Или свари пельмени, ты же говорил, это просто.
Сергей походил по кухне, похлопал дверцами шкафов. Нашел пачку дешевых макарон, сварил их, щедро полив кетчупом. Ел молча, демонстративно дуя на горячее, и всем своим видом показывал, какая жестокая у него жена.
Так прошла неделя. Елена принципиально не готовила. Она обедала в столовой на работе, а вечером перебивалась легкими перекусами. Сергей страдал. Он пытался жарить картошку, но она у него то подгорала, то оставалась сырой. Он покупал готовые салаты в кулинарии, но они быстро били по карману.
В пятницу вечером Сергей пришел домой с загадочным и торжественным видом.
– Ленусь, – начал он елейным голосом, заходя в комнату, где Елена читала книгу. – У меня новость. Ко мне в субботу брат двоюродный приезжает, Колька. Помнишь его? Из Сызрани.
– Помню, – насторожилась Елена. Николай был мужиком шумным, прожорливым и бесцеремонным.
– Он проездом, на фуре. Остановится у нас на ночку. Ну и, сам бог велел стол накрыть. Мы с ним сто лет не виделись. Я ему уже похвастался, какая ты у меня хозяйка. Рассказал про твои пироги с капустой и про мясо это… по-французски. Он аж загорелся. Говорит: «Век домашнего не ел, всё по столовкам придорожным».
Елена отложила книгу.
– И что ты предлагаешь?
– Ну как что? – Сергей развел руками. – Надо встретить человека. Лен, я денег дам, честное слово. Вот, – он вытащил из кармана смятые пятитысячные купюры и положил на тумбочку. – Купи всего, что надо. Приготовь, а? Как ты умеешь. Чтобы богато было, красиво. Колька мужик простой, он оценит. А я тебе… я тебе потом подарок куплю. Духи хочешь?
Елена смотрела на деньги. Потом на мужа. В его глазах читалась уверенность: ну вот, дал денег – проблема решена. Баба сейчас побежит, засуетится, и всё будет как раньше.
– Хорошо, – медленно сказала она. – Я приготовлю.
Сергей расплылся в улыбке.
– Вот умница! Я знал, что ты у меня золото. Ты же понимаешь, семья – это главное. Колька приедет часов в шесть вечера. Ты уж постарайся, ладно? Я пока в гараж сгоняю, приберусь там, может, он машину захочет глянуть.
В субботу Елена встала рано. Сергей еще спал, раскинувшись на полкровати и похрапывая. Она тихо оделась, взяла деньги с тумбочки и поехала… нет, не на рынок. Она поехала в торговый центр.
Первым делом она зашла в салон красоты. Маникюр, педикюр, укладка. Потом – в магазин косметики, где купила себе тот самый крем, на который давно жалела денег. Потом – в хорошее кафе, где неспешно позавтракала яйцами пашот и круассаном, наслаждаясь видом на город.
Домой она вернулась в три часа дня. Сергей еще не приходил – видимо, застрял в гараже, готовясь к встрече брата. Елена зашла в продуктовый у дома, купила две пачки самого дешевого пельменного полуфабриката (категории «Г», где мяса, кажется, не было вовсе), банку кабачковой икры по акции и буханку черного хлеба.
Придя домой, она достала самую красивую скатерть – льняную, с вышивкой, которую берегла для особых случаев. Расставила лучший фарфор – сервиз «Мадонна», подарок мамы на свадьбу. Разложила серебряные приборы. Поставила хрустальные бокалы.
В центре стола она водрузила большое, красивое блюдо. На него она высыпала слипшиеся, серые замороженные пельмени. Прямо так, из пачки, ледяными комками. Рядом поставила открытую банку кабачковой икры, даже не переложив её в салатник, просто воткнув туда алюминиевую ложку. Хлеб нарезала крупными, кривыми ломтями и бросила на плетеную салфетку.
Картина была сюрреалистичная: изысканная сервировка и тюремная пайка посередине.
Сделав дело, Елена переоделась в вечернее платье, надушилась новыми духами и написала записку. Положила её на тарелку Сергея. Затем вызвала такси и уехала к подруге, которая жила на другом конце города и давно звала её с ночевкой поболтать.
В шесть вечера телефон Елены начал разрываться. Звонил Сергей. Раз, два, десять. Елена смотрела на экран и спокойно пила мартини с подругой Светой.
– Не возьмешь? – спросила Света, косясь на вибрирующий смартфон.
– Нет. Пусть наслаждаются гостеприимством.
Елена представила эту сцену в красках.
Вот заваливаются Сергей и Коля, шумные, голодные, предвкушающие пир. Сергей, гордый собой, ведет гостя на кухню: «Смотри, Колян, как моя хозяюшка встречает!». Они видят накрытый стол, хрусталь, серебро… И ледяные пельмени в центре.
Сергей хватает записку. Читает.
В записке было написано:
*«Дорогой Сережа! Ты так хотел похвастаться перед братом моим гостеприимством. Я выполнила твою просьбу: накрыла шикарный стол. А что касается еды… Ты же сказал тогда, что это не главное, главное – душевное тепло и общение. Вот и общайтесь. А деньги, которые ты оставил, я потратила на то, чтобы восстановить силы после прошлого «банкета» для твоих друзей. Приятного аппетита. Твоя Лена».*
Звонки прекратились через час. Видимо, пришло время осознания.
Елена вернулась домой только в воскресенье к обеду. Она ожидала скандала, криков, может быть, даже битой посуды. Но в квартире было тихо.
На кухне было идеально чисто. Посуда вымыта и убрана. Скатерть (чистая!) сложена. На столе стояла ваза с цветами – довольно весомым букетом роз.
Сергей сидел на кухне и пил чай. Вид у него был помятый и какой-то пришибленный. Увидев жену, он вскочил.
– Лена… Ты пришла.
– Пришла, – она поставила сумку. – Как посидели? Коле понравилось?
Сергей покраснел до корней волос.
– Лен, ты меня опозорила. Жестоко опозорила. Колька ржал как конь. Сказал: «Ну, брат, баба у тебя с характером, уважаю. Сразу видно, кто в доме хозяин».
– А что ели? – невинно поинтересовалась Елена.
– Пиццу заказывали. И шашлык доставкой. Ждали полтора часа, чуть с голоду не сдохли. Я три тысячи отдал за этот заказ.
– Ну вот видишь. А говоришь, еда ничего не стоит. Оказывается, стоит, и немало. Особенно, если её готовит кто-то другой.
Сергей подошел к ней, опустив голову.
– Лен, я понял. Правда понял. Я дурак был. Я почему-то думал… ну, что тебе это несложно. Что оно как-то само… А когда Колька ржал, а я сидел перед этой тарелкой с морожеными пельменями как идиот, до меня дошло. Ты же те выходные реально пахала. А я всё друзьям скормил и даже спасибо не сказал.
Он взял её руку.
– Прости меня. Я больше никогда, слышишь? Без твоего спроса никого не приведу. И к кастрюлям твоим без разрешения не притронусь.
Елена посмотрела на него. Вроде не врет. В глазах – искреннее раскаяние, смешанное со страхом, что она снова выкинет какой-нибудь фокус.
– Ладно, – вздохнула она. – Прощаю. Но учти, Сережа. У меня память хорошая. И фантазия тоже. Следующий раз пельменями не отделаешься. Я могу и корм кошачий красиво сервировать.
– Не надо! – испуганно замахал руками Сергей. – Я всё понял! Кстати… я там мяса купил. Свежего. И овощей. Может… это… вместе приготовим? Я чистить буду. И резать. И посуду мыть. А ты только руководи.
Елена улыбнулась. Первый раз за неделю искренне.
– Ну, если чистить и мыть… Тогда доставай нож. Будем учить тебя готовить то самое мясо по-французски. Чтобы ты знал, сколько именно труда стоит каждый кусочек.
Вечер они провели на кухне. Сергей плакал от лука, резал пальцы с непривычки, охал, когда горячее масло брызгало со сковороды. Он проклял всё на свете, пока натер полкило сыра. Но когда они сели ужинать, он ел это мясо так, словно это была амброзия. Бережно, по кусочку, собирая соус хлебом.
– Вкусно? – спросила Елена.
– Очень, – кивнул он. – И знаешь… Я его никому не отдам. Пусть хоть Папа Римский в гости придет. Это наше.
И Елена поняла: урок усвоен. По крайней мере, пока. А если что – у неё еще много идей для перформансов.
