— Ты, Лена, просто пиявка! — Олег швырнул ложку в раковину, да так, что борщ брызнул на свежевымытую плитку. — Я пашу как вол, а ты с тремя детьми дома сидишь, деградируешь. Тунеядка!
Лена замерла. В одной руке у неё была мокрая тряпка, в другой — полугодовалая Машенька. Старшие, погодки, притихли в детской, испугавшись отцовского крика.
— Тунеядка? — переспросила она тихо, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. — Это я-то, с тремя погодками, без нянек и бабушек?
— А кто же еще? — Олег, расхрабрившись, упер руки в бока. — Квартира эта, конечно, твоя, спасибо тестю покойному, но кормлю-то вас я! Устал я, Лена. Мне простор нужен, а не этот детский сад круглосуточный.
Он ожидал слез. Ожидал, что жена, замученная бессонными ночами, начнет оправдываться, суетиться, наливать чай. Но Лена молча положила тряпку. Взгляд её стал тяжелым, как чугунная сковорода.
— Простор, говоришь? — Она открыла входную дверь настежь. — Ну так иди. Прямо сейчас. Вещи потом в окно выкину.
Олег ухмыльнулся, не поверил. А зря. Через час он стоял на лестничной клетке с чемоданом, слушая, как щелкают замки. Навсегда.
Прошло три года. Лена расцвела. Дети подросли, пошли в сад и школу, она вышла на работу, сделала карьеру в логистике. И тут на горизонте появился Витя.
Витя был тренером-гиревиком. Плечи — косая сажень, улыбка голливудская, разговоры о здоровом питании и «энергии ци». Он красиво ухаживал, носил детей на руках (буквально, по двое сразу), чинил краны. Казалось бы — живи да радуйся.
Год они прожили душа в душу. А потом, за ужином, ковыряя вилкой паровую котлету, Витя как бы невзначай бросил:
— Ленусь, слушай, мне тут для работы нужно категорию повысить, документы подать… В общем, пропиши меня к себе? Временно, конечно. А то я сам из области, мотаться неудобно.
Лена отложила нож. В голове щелкнул невидимый тумблер. Она знала, что у Вити есть своя «двушка», просто он её сдавал, чтобы платить кредит за крутую машину.
— Витя, — ласково начала она, — а зачем тебе регистрация у меня, если у тебя своя квартира в сорока минутах езды?
— Ну ты чего начинаешь? — насупился богатырь. — Тебе жалко, что ли? Мы же семья почти. Штамп в паспорте — это доверие. А ты мне, выходит, не доверяешь?
Лена вспомнила Олега. Вспомнила, как тяжело выселять «бывших членов семьи», если они решат пойти на принцип.
— Доверяю, Витя. Но в своей квартире я прописываю только своих детей. Это правило.
Витя надулся, неделю ходил мрачнее тучи, потом устроил скандал с битьем посуды на тему «меркантильных баб». Указала на дверь она ему спокойно, уже без душевных мук. Опыт — сын ошибок трудных.
Прошло пять лет. Лене исполнилось сорок. Она уже не искала любви, но любовь нашла её сама. Андрей.
Интеллигентный, с мягким голосом, начальник отдела в банке. Он не требовал, не скандалил, просто был рядом. Детей задаривал подарками — то конструкторы, то планшеты. Лену возил на выходные в загородные отели. Казалось, вот оно — зрелое, настоящее счастье.
— Давай поженимся, — сказал он через полгода. — И с родителями моими познакомлю. Они у меня люди старой закалки, простые, но душевные.
Застолье по случаю знакомства решили устроить у Лены. Она накрыла стол: запекла утку, нарезала салаты, достала парадный сервиз. Квартира сияла чистотой и уютом.
Родители Андрея, Галина Петровна и Николай Иванович, причапали чинно. Мама — в люрексе и с начесом, папа — тихий, подкаблучный. Осмотрели хоромы цепким взглядом. Галина Петровна даже пальцем по подоконнику провела — пыли не нашла, разочарованно поджала губы.
Сидели хорошо. Андрей разливал вино, дети вежливо поздоровались и убежали в свою комнату. Тосты звучали елейные: «За молодых», «За уютный дом».
И вот, когда подали чай с тортом, Галина Петровна отставила чашку, промокнула губы салфеткой и, глядя Лене прямо в переносицу, выдала:
— Хорошо у тебя, Леночка. Просторно. Четыре комнаты, центр города. Молодец. Мы вот с отцом посоветовались и решили… Раз уж вы с Андрюшей расписываетесь, надо бы дело одно уладить.
Лена напряглась. Андрей вдруг очень внимательно стал изучать узор на скатерти.
— Какое дело? — вежливо спросила Лена.
— У нас дядя есть, брат мой троюродный, дядя Коля, — начала издалека свекровь. — Он сейчас в деревне живет, а там медицина — сама знаешь, ни к черту. Ему бы городскую пенсию оформить и к поликлинике хорошей прикрепиться. Мы хотим, чтобы ты его к себе прописала.
В комнате повисла звенящая тишина. Слышно было, как тикают часы в коридоре.
— Простите? — Лена подумала, что ослышалась. — Прописать дядю? Чужого человека?
— Ну почему чужого? — удивилась Галина Петровна, словно просила соли передать. — Вы же с Андрюшей семья будете. Значит, и дядя Коля тебе родня. Ему жить-то тут не надо, только прописка.
— А у Андрея есть свое жилье? — уточнила Лена, глядя на жениха.
— Есть, «однушка», — быстро ответила мать. — Но зачем же там? Там тесно, да и продавать мы её, может, будем, чтобы дачу достроить. А у тебя метры позволяют. И вообще, Леночка, — голос свекрови стал стальным, — в семью надо входить с открытой душой. А то больно сладко живешь. Чтоб жизнь сказкой не казалась, надо и другим помогать.
Лена посмотрела на Андрея. — Ты тоже так считаешь?
Андрей поднял глаза, полные муки и покорности перед матерью: — Лен, ну это же просто формальность… Мама просит.
В этот момент Лена почувствовала не боль, а какое-то невероятное облегчение. Словно нарыв, который зрел полгода, наконец-то вскрылся.
— Формальность, говорите? — Лена встала. — Чтобы жизнь сказкой не казалась?
Она подошла к серванту, достала папку с документами, повертела в руках и бросила обратно.
— Знаете, Галина Петровна, у меня для дяди Коли есть отличное предложение. Пусть он в деревне пропишется, там воздух свежий. А вы, дорогие гости… — она улыбнулась самой обворожительной улыбкой, от которой у Андрея похолодело внутри, — …пошли вон.
— Что?! — Галина Петровна поперхнулась воздухом. — Да ты… Да мы к тебе со всей душой! Хамка!
— Вон, — тихо, но так, что стекла задребезжали, повторила Лена. — И дядю своего заберите, и сына бесхребетного. У меня тут не паспортный стол и не приют для родственников седьмой воды на киселе. У меня тут дом. Мой и моих детей.
Андрей пытался что-то промямлить про «компромисс», но Лена уже открывала дверь.
Спустя два года Лена сидела в кафе со своей старой подругой Тамарой, которая работала нотариусом.
— Слышала про твоего «несостоявшегося»? — хмыкнула Тамара, помешивая латте.
— Про Андрея? Нет, как выгнала, так и не объявлялся.
— О, там целая Санта-Барбара! — глаза Тамары загорелись. — Маменька его всё-таки нашла дурочку, какую-то женщину, влюбила в сыночка и уговорила прописать этого самого дядю Колю.
— И что?
— А то! Дядя Коля оказался не божий одуванчик, а бывший зек с характером. Как только штамп получил, приехал к этой женщине жить. Сказал: «Имею право по закону». И теперь у них там ад: он курит «Приму» на кухне, водит дружков и слушает шансон до утра. Выселить не могут — он инвалидность оформил, суд его защищает. Та женщина Андрея бросила, квартиру продает с дисконтом вместе с «дядей», а Галина Петровна теперь с давлением по больницам бегает, потому что сын к ней переехал, в её «двушку», и воет от тоски.
Лена посмотрела в окно. Там светило солнце, её дети — уже совсем взрослые — шли из школы, смеялись.
— Знаешь, Том, — улыбнулась она, — а ведь свекровь была права.
— В чем?
— Чтобы жизнь сказкой не казалась, иногда нужно просто вовремя закрыть дверь перед чужими людьми.
Лена допила кофе. Сладкий, вкусный. И жизнь её была именно такой — сказочной, спокойной и без чужих дядей. Справедливость — это не когда наказываешь ты. Это когда ты просто не мешаешь людям самим испортить себе жизнь.
Спасибо, что дочитали этот рассказ до конца! Я старалась передать живые эмоции и ту самую «соль» жизненных ситуаций, с которыми сталкиваются многие женщины. Если история нашла отклик в вашем сердце, тронула или заставила улыбнуться торжеству справедливости — пожалуйста, поставьте лайк и подпишитесь на канал. Это лучшая награда для автора и стимул писать новые жизненные истории для вас.
