Оля сидела на кухне и смотрела в телефон, листая праздничные фотки подруг из прошлогоднего Нового года. Ещё три недели до самой волшебной ночи в году, — думала она, уже мысленно прикидывая меню и список гостей.
Но когда она начала вслух перечислять, кого пригласить, Ваня поднял голову от ноутбука и как-то странно посмотрел на неё.
— Оль, подожди. Ты о чём вообще?
— Как о чём? О празднике. Надо же продумать всё заранее. Я хочу оливье сделать, селёдку под шубой, и ещё…
— Мы не празднуем Новый год.
Оля замерла с телефоном в руках.
— То есть как не празднуем?
Ваня отодвинул ноутбук и тяжело вздохнул. В комнату зашла Юлия Васильевна, его мама, в халате и с полотенцем на плече.
— Ванечка, ты ей не сказал? — спросила она удивлённо.
— Мам, я думал, успею… — Ваня потёр лоб. — Оля, у нас в семье одиннадцать лет подряд этот день… ну, мы его просто пропускаем.
— Пропускаете?
— В ночь на Новый год не стало папы Ванечки, — сказала Юлия Васильевна, садясь за стол. — Семёна Михайловича. Одиннадцать лет назад. С тех пор мы ложимся спать в десять вечера и не отмечаем. Это наша традиция.
Оля открыла рот, но слова застряли где-то в горле. Она посмотрела на Ваню, потом на свекровь, и снова на Ваню.
— Но… погодите. Я вас понимаю, это тяжело. Но я же не знала вашего папу, Вань. Совсем не знала.
— И что с того? — резко ответил он. — Ты теперь часть этой семьи.
— Часть семьи — это я понимаю. Но отказаться от праздника на всю оставшуюся жизнь?
Юлия Васильевна сложила руки на столе и внимательно посмотрела на Олю.
— Оленька, милая. Мы с Ванечкой уже столько лет так живём. Нам так легче. Это память о Семёне. Мы не можем веселиться в тот день, когда его не стало.
— Но прошло одиннадцать лет! — вырвалось у Оли. — Одиннадцать! Люди же не могут вечно…
— Оля, хватит, — оборвал её Ваня. — Ты сейчас неуважительно говоришь.
— Неуважительно?! Я просто хочу понять! Почему я должна отказываться от самого любимого праздника? Я всегда встречала Новый год с друзьями, с родителями! Это же… это же традиция!
— А у нас ДРУГАЯ традиция, — твёрдо сказала Юлия Васильевна. — И ты должна её принять.
Оля встала из-за стола, чувствуя, как внутри всё закипает.
— Значит, я должна сидеть тут в тишине, когда весь город гуляет? Всю жизнь?
— Если ты любишь Ваню, то да, — спокойно ответила свекровь.
Несколько дней Оля пыталась найти компромисс. Она предлагала встретить праздник скромно, без гостей. Потом предлагала просто украсить квартиру и хотя бы поесть оливье. Потом — хотя бы включить телевизор с новогодней программой.
Каждый раз получала отказ.
— Мам, может, правда стоит постепенно возвращаться к жизни? — однажды вечером попробовал Ваня.
Юлия Васильевна посмотрела на сына так, будто он предал её.
— Ты хочешь забыть отца?
— Нет! Конечно, нет! Но Оля…
— Оля пришла в нашу семью. В нашу квартиру, заметь. Эту квартиру покупал твой отец, тут всё пропитано его памятью. И если она не может проявить уважение…
— Это не про уважение! — не выдержала Оля, стоявшая в коридоре. — Это про то, что я не могу жить чужим горем!
— Чужим?! — Юлия Васильевна вскочила. — Ты вышла замуж за моего сына! Это теперь и ТВОЁ горе тоже!
— Но я не знала Семёна Михайловича! Как я могу оплакивать человека, которого никогда не видела?!
— Ты оплакиваешь не его. Ты поддерживаешь НАС. Или ты настолько эгоистична?
Ваня молчал, глядя в пол. Оля ждала, что он скажет хоть что-то в её защиту. Но он молчал.
— Вань, ну скажи же что-нибудь! — взмолилась она.
— Оль, мама права. Это важно для нас. Для меня. Я не могу веселиться в тот день. Просто не могу.
— Ты не можешь или не хочешь попробовать?
— Какая разница?
Оля схватила куртку.
— Я пойду прогуляюсь.
— Оля, постой…
Но она уже хлопнула дверью.
На улице был декабрьский мороз, везде горели гирлянды, в витринах магазинов стояли ёлки. Весь мир готовится к празднику, а я должна сидеть дома в темноте, — думала Оля, шагая по заснеженному тротуару.
Она достала телефон и написала подруге Кате:
«Катюх, можно к тебе заскочить?»
Катя ответила через минуту:
«Конечно! Что случилось?»
Через полчаса Оля сидела на кухне у Кати, рассказывая всю историю. Катя слушала, периодически качая головой.
— Оль, это какой-то абсурд. Одиннадцать лет! Одиннадцать!
— Я понимаю, что им тяжело. Честно понимаю. Но причём тут я? Я познакомилась с Ваней в феврале, мы поженились в ноябре… Я даже не успела узнать об этом!
— А он тебе не сказал до свадьбы?
— Нет! Вообще ни слова! Я думала, мы будем встречать Новый год вместе, как нормальная семья!
Катя налила чай.
— Слушай, а почему ты вообще переехала к ним? Могла бы с Ваней отдельно снять квартиру.
— А зачем деньги тратить? У них трёшка, там места хватает.
— Места хватает, а жизни — нет.
Оля усмехнулась горько.
— Точно.
— И что ты будешь делать? Правда сидеть дома в новогоднюю ночь?
— Не знаю. Честно не знаю.
Прошла ещё неделя. До Нового года оставалось всего десять дней, и атмосфера в квартире становилась всё напряжённее. Юлия Васильевна вела себя подчёркнуто холодно, Ваня старался не затрагивать тему праздника, а Оля чувствовала себя чужой в этом доме.
Однажды вечером, когда Ваня ушёл в спортзал, свекровь зашла к Оле в комнату.
— Оленька, нам надо поговорить.
Оля оторвалась от ноутбука.
— Слушаю.
— Я вижу, что ты недовольна. Это заметно. И мне неприятно, что в моём доме царит такое напряжение.
— Юлия Васильевна, я не хочу напряжения. Я просто не понимаю…
— Ты не понимаешь, потому что не теряла самого близкого человека. — Голос свекрови дрогнул. — Семён для меня был всем. Мы прожили вместе тридцать два года. Тридцать два! А потом в одну секунду — и его нет. В самый праздничный день, когда все веселятся, смеются… а мне сказали, что его больше нет.
Оля почувствовала укол жалости.
— Мне правда очень жаль. Но…
— Никаких «но»! — резко оборвала её Юлия Васильевна. — Если ты хочешь быть частью этой семьи, ты примешь наши правила. Точка.
— А если я не могу?
Свекровь посмотрела на неё долгим тяжёлым взглядом.
— Тогда думай, нужен ли тебе этот брак.
И вышла из комнаты.
В тот вечер Оля долго не могла заснуть. Она лежала рядом с Ваней, который мирно посапывал, и думала: «Что же мне делать?»
С одной стороны, она любила Ваню. Он был добрым, заботливым, с ним было легко и спокойно. С другой — этот запрет на праздник казался таким нелепым, таким… удушающим.
«Одиннадцать лет они живут в этом трауре. И хотят, чтобы я тоже?»
На следующий день Оля позвонила маме.
— Мамуль, привет.
— Оленька, родная! Как дела? Ты приедешь к нам на Новый год?
— Мам… наверное, нет.
— Почему? Что-то случилось?
И Оля рассказала всё. Мама слушала молча, а потом тяжело вздохнула.
— Доченька, это неправильно. Они не могут требовать от тебя такого.
— Но Ваня говорит, что это традиция семьи.
— Семья — это когда тебе хорошо, а не когда ты жертвуешь своей радостью. Традиции должны объединять, а не разделять. И уж тем более не заставлять отказываться от радости.
— Мам, а что мне делать?
— Поступай, как чувствуешь. Но помни: если ты сейчас уступишь, потом будет только хуже. Потому что ты покажешь, что готова подстраиваться под любые их требования.
Оля положила трубку и задумалась. Мама была права.
Двадцать девятого декабря Оля объявила:
— Я встречу Новый год с друзьями.
Было утро, все сидели на кухне. Юлия Васильевна резко подняла голову, Ваня замер с чашкой в руках.
— Что? — переспросил он.
— Вы слышали. Я не буду сидеть дома. Я пойду к Кате, мы с девчонками встретим праздник вместе.
— Оля, ты не можешь так поступить, — тихо сказал Ваня.
— Могу. И поступлю. Я уважаю вашу боль, правда. Но я не могу жить вашими запретами. Это несправедливо.
— Несправедливо? — Юлия Васильевна встала, её лицо побелело. — Это несправедливо, что мой муж не дожил до старости? Это несправедливо, что я осталась одна? А ты говоришь о каком-то празднике!
— Юлия Васильевна, я понимаю…
— НЕТ, НЕ ПОНИМАЕШЬ! — закричала свекровь. — Ты не понимаешь ничего! Ты эгоистка! Думаешь только о себе!
Ваня резко поднялся.
— Оля, если ты уйдёшь, это будет предательство.
Оля посмотрела на него.
— Предательство? Вань, я просто хочу встретить Новый год. Это же нормально!
— Не в нашей семье.
— Но я НЕ ЖИЛА в вашей семье одиннадцать лет назад! — Голос Оли сорвался. — Я узнала обо всём этом только сейчас! И вы хотите, чтобы я на всю оставшуюся жизнь отказалась от этого дня? От единственной ночи в году, когда можно верить в чудо?
— Чудес не бывает, — холодно ответила Юлия Васильевна. — Жизнь — это не сказка, Оленька. Чем раньше ты это поймёшь, тем лучше.
— Может, для вас жизнь и не сказка. Но я не хочу так жить. Я хочу радоваться. Хочу смеяться, встречать гостей, веселиться под бой курантов. И это не значит, что я вас не уважаю!
Ваня опустил голову.
— Значит, решение принято?
— Да. Принято.
Повисла тяжёлая пауза. Потом Ваня медленно кивнул.
— Тогда иди. Иди к своим друзьям. Веселись. А я… я подумаю о нашем браке.
— Вань…
— Уходи, Оля. Просто уходи.
***
Тридцать первого декабря Оля проснулась в своей старой комнате у мамы. Она приехала накануне вечером с чемоданом, не в силах больше находиться в той квартире.
Мама молча обняла её и уложила спать.
Теперь Оля сидела на кухне, пила сладкий чай и смотрела в окно. Снег шёл неспешно, улица была украшена гирляндами, дети катались на санках.
«Может, я действительно поступила эгоистично?» — думала она.
Но потом вспомнила лицо Юлии Васильевны, её холодный взгляд, слова Вани о предательстве — и поняла, что сделала правильно.
«Нельзя жить чужим горем. Нельзя отказываться от жизни из-за прошлого.»
Вечером она поехала к своим подругам. Они встретили её шумно, с объятиями и поддержкой. Квартира была украшена гирляндами, мишурой, в комнате стояла красивая елка. На столе стояли закуски, играла музыка.
— Оль, ты правильно поступила, что ушла! — сказала Лиля. — Это какое-то безумие — требовать такого от человека!
— Но он мой муж…
— И что? Брак — это не клетка. Ты имеешь право на свою жизнь.
Когда часы пробили двенадцать, Оля стояла на балконе смотрела на салют. Город гремел огнями, везде звучали поздравления, смех, музыка.
И в этот момент она почувствовала… облегчение.
Да, ей было грустно. Да, она переживала за Ваню. Но она не жалела о своём выборе.
Второго января Оле пришло уведомление: Ваня подал заявление на развод электронно.
Оля сидела у мамы на кухне и смотрела на экран телефона. Мама гладила её по плечу.
— Может, он ещё передумает?
— Не передумает, мам. Я знаю.
— Но ты же ничего плохого не сделала!
— Для него — сделала. Я выбрала свою радость вместо их скорби.
Мама обняла дочь.
— Тогда пусть так и будет. Ты молодая, красивая, у тебя вся жизнь впереди. Найдёшь другого мужчину.
Оля слабо улыбнулась.
— Надеюсь.
Прошло три недели. Оля переехала обратно в съёмную квартиру, где жила до свадьбы. Она продолжила работать в страховой компании, пыталась жить дальше. Развод был оформлен быстро.
Иногда Оля думала о том, что могло бы быть, если бы она уступила. Если бы осталась дома в ту новогоднюю ночь.
«Может, он бы не подал на развод. Может, всё сложилось бы иначе.»
Но потом вспоминала то чувство свободы, которое испытала под салютом, — и понимала: нет, она не жалеет.
Однажды, в конце января, ей написала Катя:
«Оль, видела Ваню сегодня в метро. Выглядит плохо. Похудел.»
Оля долго смотрела на это сообщение. Часть её хотела написать Ване, спросить, как он. Но другая часть знала: это ничего не изменит.
Он сделал свой выбор. Она — свой.
Квартира Юлии Васильевны оставалась такой же — с фотографиями Семёна Михайловича на стенах, с его книгами на полках, с его памятью в каждом углу. Ваня сидел на диване и листал телефон.
— Ванечка, не переживай, — сказала мама, садясь рядом. — Она оказалась не той, за кого себя выдавала.
— Я и не переживаю, — сухо ответил он. — Просто злюсь.
— На неё?
— На себя. Что не разглядел сразу, какая она. — Ваня отложил телефон. — Мы с тобой столько лет храним память о папе. А она даже попытаться не захотела понять. Сразу своё: я хочу, мне надо, я привыкла.
Юлия Васильевна кивнула.
— Она эгоистка. Я сразу это почувствовала.
— Думал, что нашёл человека, с которым можно жить. А оказалось — она даже из уважения ко мне не смогла один вечер провести не веселясь. Один! — Ваня сжал кулаки. — Что это за жена такая?
— Никакая она не жена. Правильно, что развёлся.
— Мне не нужна жена, которая думает только о себе. Которая не способна на жертвы ради семьи. Папа бы её понял с первого взгляда.
Юлия Васильевна взяла сына за руку.
— Ты всё правильно сделал, Ванечка. Она показала своё лицо — и хорошо, что так быстро. Представляешь, если бы дети были?
Ваня поморщился.
— Даже думать не хочу.
Он встал и подошёл к окну. За стеклом падал снег, город жил своей обычной жизнью.
— Я дал ей шанс. Объяснил, что это важно для нашей семьи. А она плюнула на всё и ушла гулять. — Голос Вани стал жёстче. — Значит, ей плевать было на меня, на тебя, на нашу боль. Ей лишь бы повеселиться.
— Конечно, ей плевать. Она же из другого теста. Легкомысленная.
Ваня повернулся к маме.
— Знаешь, я даже рад, что так вышло. Лучше сейчас, чем через несколько лет. Я не буду жить с человеком, который не понимает, что значит семья.
— Правильно мыслишь, сынок.
Ваня удалил все фотографии с Олей из телефона. Одну за другой. Свадьба, прогулки, совместные ужины — всё полетело в корзину.
«Не нужна мне такая жена. Лучше один, чем с той, которая не уважает наши ценности.»
И он чувствовал не жалость, не сожаление — только обиду и злость на то, что так ошибся в человеке.
***
Оля встретила свой следующий Новый год с подругами. Она смеялась, танцевала, загадывала желания под бой курантов. И в глубине души знала: она поступила правильно.
Потому что жизнь — это не про скорбь и запреты. Жизнь — это про выбор. И она сделала свой.
