Анна расплатилась с таксистом и замерла у родительского подъезда. Ключи от Соляриса лежали дома в тумбочке, и она не притрагивалась к ним три недели.
Дверь открыл отец, Григорий Петрович, и сразу посмотрел за её спину.
— Где машина?
Олег, который шёл следом, вышел вперёд и улыбнулся широко, почти празднично.
— А это теперь машина моей мамочки! — хохотнул он. — Ей к врачам постоянно надо, сердце шалит. А Анна на такси ездит, так даже дешевле, правда?
Он похлопал жену по плечу. Анна молчала.
Григорий Петрович смотрел на зятя долго, очень долго. Потом кивнул в прихожую.
— Проходите.
Олег сел первым, скинул куртку на стул, потянулся к салату. Анна напротив, руки на коленях, смотрела в скатерть. Мать, Тамара Васильевна, вышла с кастрюлей, поставила на стол и вернулась на кухню молча. Даже не поздоровалась.
— Вчера с мамой на дачу ездили, диван новый привозили, — Олег жевал, не поднимая глаз. — Машина отличная, вместительная. Мама за рулём, как профи, я даже не ожидал. На склад ещё заезжали, партию получали…
Григорий Петрович встал, вышел в комнату и вернулся с папкой. Положил её на стол рядом с тарелкой зятя. Раскрыл.
Олег замер с ложкой на полпути, и лицо его побледнело.
— Договор дарения, — сказал отец негромко. — Собственник автомобиля — Анна. Не ты. Не твоя мать.
— Ну да, но это же семья, общее имущество…
— Дарственная, — перебил Григорий Петрович, и голос стал жёстче. — Имущество, подаренное одному из супругов, не является совместно нажитым. Машина принадлежит Анне. Ты и твоя мать пользуетесь чужой собственностью без согласия владельца.
Олег отложил ложку, посмотрел на жену, но Анна не подняла глаз.
— Да вы что, батя, мы ж не чужие! Мама больная, ей помощь нужна, а Анна дома сидит и всё равно не ездит! Я что, плохого хочу?
— Ты хочешь, чтобы моя дочь молчала, — сказал Григорий Петрович. — Чтобы она ходила пешком, пока твоя мать катается на машине, за которую я кредит взял, а жена украшения продала. Фамильные. Моей бабки.
Тишина упала на кухню как тяжёлое одеяло.
— Анна, — отец повернулся к дочери. — Собирайся. Едем забирать машину. Сейчас.
Они ехали втроём в такси — Анна, отец и мать. Олег остался в квартире, сказал, что ему нехорошо. Анна видела, как он достал телефон и начал судорожно набирать сообщение матери.
Машина остановилась у подъезда Лидии Ивановны. Светилось окно на третьем этаже, и Анна вспомнила, как полгода назад свекровь попросила ключи «на денёк, к врачу съездить». Потом на два дня. Потом на неделю. А потом Олег просто сказал, что мать вписала себя в страховку.
Григорий Петрович поднялся первым, позвонил. Лидия Ивановна открыла почти сразу, в халате, с телефоном в руке.
— Григорий Петрович, какими судьбами? — Она попыталась улыбнуться. — Олег звонил, сказал, что вы поругались. Ну это ж мелочи, семейное…
— Ключи от машины, — сказал отец ровно.
— Сейчас.
Лидия Ивановна дёрнула дверь на себя, но Григорий Петрович выставил ладонь.
— Не надо цирка. Машина принадлежит Анне. Ты пользуешься ею полгода без разрешения. Отдай ключи добром, или я вызываю полицию. Все документы у меня с собой.
Лицо свекрови перекосилось. Она скрылась в квартире и вернулась с ключами в сжатом кулаке. Швырнула их прямо в лицо Анне, целясь нарочно. Ключи стукнули по щеке, упали на пол.
— Забирай! — крикнула Лидия Ивановна. — Только муж от тебя уйдёт, запомни! Нормальная жена мужа поддерживает, а ты что? Эгоистка!
Анна подняла ключи. Руки не дрожали.
Солярис стоял у подъезда грязный, с потёками на стёклах. Анна открыла дверь и застыла. На заднем сиденье валялись чужие сумки, кофта, пустые бутылки, какие-то бумаги. Пахло табаком и чужими духами.
Тамара Васильевна молча начала вытаскивать вещи, складывать их на асфальт.
— Поехали домой, — сказал Григорий Петрович, садясь на пассажирское сиденье.
Анна завела двигатель. Руль был липким. Она вытерла его ладонью и поехала.
Олег не появлялся два дня. Анна почти поверила, что он просто исчез, растворился. Но на третий день он пришёл. Не позвонил в дверь, открыл своим ключом, прошёл в комнату и протянул ей мятый листок.
— Прочитай.
Анна взяла бумагу, пробежала глазами. «Ты предала меня. Ты выбрала родителей, а не семью. Ты унизила мою мать, которая больна. Я ухожу. Будет развод. И раздел имущества. Я имею право на компенсацию».
Она подняла глаза.
— Проваливай.
Олег вздрогнул.
— Что?
— Проваливай отсюда, — повторила она спокойно. — Ключи оставь.
Он отступил к двери, бросил ключи на стол.
— Ты пожалеешь, — сказал он с порога. — Останешься одна. Кому ты нужна, подумай!
Дверь хлопнула. Анна вернулась к окну, посмотрела вниз. Олег выскочил из подъезда, сутулясь, шёл быстро, не оглядываясь.
Она закрыла окно.
Развод прошёл быстро. Олег требовал компенсацию, твердил, что машина использовалась в браке и он тоже имел на неё право. Судья выслушала, посмотрела на дарственную, спросила, вкладывал ли Олег деньги в покупку или обслуживание автомобиля. Доказательств не было. Требование отклонили за две минуты.
Через полгода Анна встретила его у супермаркета. Он вышел с пакетами, сутулый, в мятой куртке, с тёмными кругами под глазами. Увидел её, замер, попытался развернуться.
— Привет, — окликнула Анна.
Он кивнул, не глядя.
— Как дела?
— Нормально, — буркнул он. — Живу с мамой.
— А Газель?
Он поморщился.
— Продал. Мама сказала, что содержать дорого, а я могу на её машине ездить. Но она теперь сама за рулём постоянно, так что я на автобусах.
Анна молчала, просто смотрела.
— Она решила, что раз я дома, то могу ей помогать, — продолжил Олег, глядя в асфальт. — По хозяйству. В магазины. Прибираться. Она говорит, что я ей должен.
Он поднял глаза, и Анна увидела в них пустоту.
— Извини, мне бежать надо.
Он развернулся и пошёл к остановке, сутулясь под тяжестью пакетов.
Анна села в Солярис. Чистый, ухоженный, пахнущий освежителем. Завела двигатель и поехала к родителям на ужин.
Она ехала и думала о том, что полгода назад боялась сказать «нет». Боялась остаться одна. А теперь одиночество казалось не приговором, а воздухом. Тем самым, которого не хватало все эти годы.
Светофор загорелся красным. Анна притормозила, посмотрела в зеркало заднего вида. Там была она. Просто она. Без чужих требований, без чужой вины, без чужой жизни на своих плечах.
Зелёный свет.
Отец открыл дверь, когда она ещё поднималась по лестнице.
— Вовремя, — сказал он, улыбаясь. — Заходи, мама уже места не находит.
Тамара Васильевна колдовала над плитой, обернулась, вытерла руки о фартук.
— Ну, рассказывай, как ты там?
— Хорошо, мам. Правда.
Тамара Васильевна прищурилась, изучающе посмотрела на дочь, потом кивнула.
— Вижу.
Они сели за стол. Григорий Петрович разложил еду, налил компота. Анна смотрела на родителей и понимала, что если бы не тот вечер, не документы на столе, не твёрдый голос отца, она бы до сих пор ездила на такси и оправдывала чужую наглость своей добротой.
— Пап, — сказала она тихо. — Спасибо.
Григорий Петрович усмехнулся.
— За что?
— За то, что не дал мне сломаться окончательно.
Он помолчал, потом пожал плечами.
— Я просто напомнил тебе, кто ты есть. А дальше ты сама справилась.
Анна улыбнулась. Впервые за много месяцев — по-настоящему.
Бывший муж вернулся ко мне в 67 лет без денег — а я обнаружила у него три анкеты на сайтах знакомств с поиском «молодых и без проблем».
