— Да что ты несёшь, Артём?! Какой ещё “деловой партнёр приедет у нас пожить пару недель”? Ты мне это серьёзно сейчас говоришь?!
Виктория стояла у окна, держа в руках кружку с остывшим чаем, будто этот холодный комок помогал ей не сорваться. За стеклом декабрьский город тянул за собой вечер: снег перемешивался с серой мжой, машины озвучивали дворы натужным гулом. В комнате пахло сыростью и вчерашней тушёной капустой — отопление в доме подводило в этом году как никогда.
Артём ходил по комнате туда-сюда, злой, но пытающийся выглядеть рассудительным.
— Вик, ну хватит драматизировать, — он отмахнулся. — Это временно. Максимум неделя. Ну две. Человек просто оказался в тяжёлой ситуации, я ему пообещал помочь. Он мой клиент, если что.
— Клиент? — Виктория хмыкнула. — Ты хочешь сказать, что после всех твоих «гениальных проектов» ты до сих пор называешь людей клиентами? Артём, у тебя последние три месяца ни одной сделки! Ни одной!
— Он перспективный. Мы можем с ним сделать очень прибыльную тему…
— Стоп. — Виктория подняла руку, будто отгоняя муху. — Я тебя умоляю, не начинай снова про свои «темы». Последняя твоя «тема» закончилась тем, что мы жили два месяца на мои подработки, а ты втюхивал всем вокруг свои курсы по онлайн-маркетингу, которые никому не нужны.
Артём остановился, зажал переносицу, будто его мучила мигрень.
— Ты меня вообще когда-нибудь поддержать можешь? — произнёс он устало. — Хоть раз? Вот просто раз в жизни?
— Поддержать? — Виктория усмехнулась так, что у неё самой по спине прошёл холодок. — Я поддерживаю нашу квартиру, нашу еду, наши счета и твою уверенность в себе. Каждый месяц. Годами. Это недостаточно?
Он вскочил.
— Ты что, хочешь сказать, что я дармоед?!
— Нет, — спокойно сказала она. — Я хочу сказать, что я устала. Я очень устала тянуть всё на себе, пока ты живёшь в своих фантазиях и каждый раз ждёшь, что всё как-то само образуется.
Он приблизился так, что их разделял только стол.
— Ты несправедлива, — процедил он. — Я работаю. У меня всё под контролем.
— Под контролем? — Виктория рассмеялась резко, сухо. — У тебя даже телефонные счета не под контролем. Твоя мама мне вчера сказала, что ты снова у неё занимал.
— Это временно! — вспыхнул Артём. — Я же сказал, что разрулю. И разрулю!
— Да, конечно. Ты всегда «разруливаешь». Только почему-то каждый твой «разрулю» падает мне на голову, а твоя мама считает меня недалёкой истеричкой, которая мешает её «талантливому сыну» раскрыться.
Слово «мама» сработало, как спичка в бензин.
Артём сощурился.
— Вот опять. Опять за старое. Она пытается помочь!
— Она пытается контролировать! — сорвалась Виктория. — Вспомни, как она влезла в наш ремонт. Как перекроила половину кухни, пока я была в командировке! А ты ей ни слова не сказал. И теперь ты хочешь, чтобы я ещё и твоего «клиента» терпела в нашей квартире? Да ты в своём уме?
Он резко выдохнул, откинув голову назад.
— Вик, я тебя прошу. Это важно. Очень. Это шанс выйти на другой уровень. Если ему понравится идея, мы сможем…
— Хватит, — перебила она тихо. — Просто хватит.
Она подошла к столу, медленно закрыла крышку ноутбука, будто ставила точку. На экране был открыт тот самый документ с подсчётом: их сбережения — его и её, но по факту собранные ею.
И каждый раз, каждый чёртов раз Артём смотрел на эти цифры как на личный кошелёк.
Виктория глубоко вдохнула.
— Я не хочу, чтобы в нашем доме жил посторонний мужчина. Не хочу, чтобы после работы я приходила и снова чувствовала себя лишней. Не хочу жить в вечном «потерпи, потом будет лучше».
Артём застыл. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на страх. Но он быстро спрятал это за раздражением.
— А ты подумала, как твой отказ скажется на нашей семье? — колко бросил он. — Ты же сама говорила, что хочешь стабильности. Хочешь детей. А ты так и будешь отказываться от любых возможностей?
— Это не возможность. — Виктория покачала головой. — Это очередная авантюра, которую ты хочешь повесить на меня.
Он ударил кулаком по столу — не силой, а скорее от бессилия. Кружка задребезжала.
— Тебя невозможно убедить, — сквозь зубы произнёс Артём. — Ты всё время гнёшь свою линию. Как будто ты тут командир.
— Я не командир, — тихо ответила она. — Я просто единственный взрослый человек в этой квартире.
Эта фраза была лишней, но она вылетела сама.
Артём побледнел.
— Знаешь что, Вик? — сказал он уже хриплым голосом. — Если так, если ты такая самостоятельная и умная… может, тебе и правда стоит жить одной? Чтобы никто не мешал тебе «быть взрослой».
Она молчала. В комнате было слышно только, как за окном снег тает под редкими фарами.
— Это ты сейчас сказал? — наконец спросила она.
— Сказал, — твёрдо бросил он. — И я не отказываюсь от своих слов.
Виктория взяла свою куртку со спинки стула.
— Ладно. Тогда слушай. — Она ровно посмотрела ему в глаза. — Если ты приведёшь в наш дом хоть кого-то без моего согласия — я подаю на развод. И это не фигура речи. Я не шучу.
Артём фыркнул, но угол его губ дёрнулся — он понял, что это не угроза, а решение.
— Посмотрим, — бросил он.
— Да, — сказала Виктория. — Посмотрим.
И вышла из комнаты, оставив Артёма среди недопитого чая, смятых бумаг и собственного уязвлённого самолюбия.
На лестничной площадке пахло мокрыми перчатками, снег таял под ботинками, и холод ночного декабря ударил в лицо. Но внутри ей было почему-то легче. Страшно — да. Но легче.
Она шла вниз по лестнице, чувствуя, как постепенно приходит то самое ощущение, которое она давно не переживала — ощущение, что дальше всё может быть по-другому.
Очень по-другому.
И уже на улице, среди мягко падающего снега, она поняла: Артём впервые всерьёз столкнулся с тем, что Виктория может уйти.
Декабрь тянулся вязко, как холодный мёд. Виктория возвращалась домой в воскресенье поздним вечером, уже mentally готовясь к неприятному разговору. Она предупредила Артёма ещё неделю назад: если он не пересмотрит своё решение, всё — финита. Но за эти семь дней он ни разу не попытался заговорить с ней по-нормальному. Только дежурные фразы, пустые звонки от его мамы и странное молчание по вечерам.
Она поднялась на свой этаж, сняла перчатки, провернула ключ в замке… и почувствовала, что что-то не так. В квартире пахло чужим мужским одеколоном — резким, дешёвым, будто с полки супермаркета.
— Да ладно… — прошептала Виктория.
Дверь квартиры открылась внутрь. В прихожей стояли мужские ботинки, грязные от слякоти. А на вешалке висела чужая куртка — тёмно-синяя, утеплённая, явно купленная недавно.
Гул крови ударил в виски.
Она услышала голоса из кухни. Мужские. Два. Один Артём — его она узнала бы из тысячи. А второй — низкий, ленивый, словно у человека, который привык, чтобы с ним нянчились.
Виктория медленно прошла в кухню, и первое, что она увидела — какой-то широкоплечий тип лет тридцати пяти, сидящий за её столом и спокойно ковыряющий ложкой плов из их сковороды.
— О, ты пришла! — Артём улыбнулся натянуто, будто эта встреча была чем-то ожидаемым. — Вик, познакомься — это Лёша. Тот самый… клиент.
Лёша поднял глаза, ухмыльнулся.
— Привет. Артём говорил, ты спокойная. Ну, не конфликтная.
Виктория не говорила ни слова. Она просто стояла, глядя на двоих мужчин, которые сидят в её кухне, едят её еду и ведут себя так, будто она пришла к ним в гости.
Артём явно нервничал, но делал вид, что он хозяин положения.
— Вик, ну не будь ребёнком, — сказал он примирительно. — Я же говорил тебе, это временно. У человека реально трудности. Ему негде жить пару недель, всего-то. Я ему обещал…
— Ты обещал? — она наконец заговорила, медленно, отчётливо. — Ты здесь хозяин? Или мы здесь живём вдвоём?
Лёша хмыкнул, снова сунул ложку в рот.
— Слушай, Артём, у тебя жена с характером.
— Не вмешивайся, — бросила Виктория, даже не взглянув на него.
Артём вспыхнул.
— Вик, хватит устраивать сцены. Он нормальный мужик, адекватный. Мы с ним работаем. Если всё пойдёт по плану, мы получим хорошую прибыль. Ты же хочешь стабильности? Так вот она — начинается здесь.
— В моей квартире? — она уточнила холодно.
Артём нахмурился.
— В нашей. Мы всё делим поровну, как ты любишь повторять.
Лёша, похоже, наслаждался шоу. Он заложил руки за голову и, не стесняясь, осмотрел Викторию взглядом снизу вверх.
— Да расслабься ты, хозяйка. Я тихий, проблем не создаю. На диване посплю, по утрам буду исчезать. Ну че ты такая жёсткая?
Виктория медленно повернулась к Артёму.
— Он здесь уже ночевал, да?
Артём отвёл взгляд.
Её сердце стало тяжёлым, как мокрый кирпич.
— И ты не счёл нужным меня спросить.
— Вик, ну мы же партнёры! — сорвался Артём. — Разве партнёры не помогают друг другу? Я бы и тебе помог, если бы ты попросила. А тут ситуация… ну, экстренная…
Лёша снова влез:
— Ага, у меня проблемы с бывшей. Пока разруливаем, я временно без жилья. Артём мужик нормальный, сказал — приходи. Ну я и…
— Заткнись, — Виктория резко повернулась к нему. — Давай договоримся так: я разговариваю со своим мужем. Ты молчишь.
Лёша вытаращил глаза, но замолчал.
Виктория выдохнула, посмотрела на Артёма.
— Убирай его из квартиры. Сегодня. Сейчас.
— Вик, ты перегибаешь, — он попытался взять её за руку, но она отдёрнула. — Ты ставишь меня в идиотское положение. Я уже сказал человеку, что он может остаться. Я не могу так просто выгнать…
— Можешь. И сделаешь. — Виктория говорила спокойно, но от этого становилось только страшнее. — Потому что я предупредила тебя неделю назад: если ты приведёшь сюда кого-то без моего согласия — всё. Конец.
Артём усмехнулся, но усмешка была нервной.
— Ну вот опять ультиматумы. Почему ты всегда так? Почему нельзя поговорить, как нормальные люди?..
— Можно, — ответила она. — Но ты не разговаривал. Ты просто сделал по-своему. И вот результат.
Лёша начал собирать тарелки, будто чувствовал надвигающийся шторм.
— Ладно-ладно… чё вы так заводитесь-то…
— Постой, — Виктория вдруг обернулась к нему. — Ты не виноват. Ты просто попал к людям, которые не умеют договариваться. Собирай вещи и уходи. Пока мы не начали выяснять отношения на повышенных тонах.
Лёша посмотрел на Артёма.
— Слушай… я пойду. Я не знал, что у тебя такие дела дома.
— Лёш, да стой! — заорал Артём. — Не слушай её, ты можешь…
— Нет, не может, — Виктория сказала твёрдо. — Чужим людям не место в нашей квартире. Не в такой ситуации. Не сейчас.
Лёша пожал плечами, быстро натянул куртку и, не глядя на обоих, вышел. Дверь хлопнула так громко, что Виктория вздрогнула.
В квартире повисла ледяная тишина.
Артём стоял посреди кухни, сжав кулаки.
— Ты… — начал он, но голос предательски дрогнул. — Ты всё испортила. Ты всегда всё портишь.
— Я? — Виктория рассмеялась горько. — Это я сейчас порчу? Артём, ты серьёзно? Ты притащил домой чужого мужика, даже не предупредив. Ты решил, что можешь принимать решения один. Ты поставил меня перед фактом. И после этого я виновата?
Артём дрожал от злости.
— Да чёрт с ним, с гостем! Дело не в нём! Дело в том, что ты… ты превращаешь мою жизнь в чёртов ад своим контролем!
— А ты превращаешь мою жизнь в хаос своей безответственностью, — тихо ответила она.
Он хотел что-то крикнуть, но только шумно втянул воздух.
— Ладно. Хорошо. Сделала по-твоему. Довольна? Убрала мужика из дома. Что дальше? Ты хочешь, чтобы я упал на колени? Ты хочешь меня добить? Что ты хочешь, Вик?!
Она долго молчала. Потом сказала:
— Я хочу, чтобы меня уважали. Всё.
Артём глухо засмеялся.
— Уважали? После всего, что ты здесь устроила? После того, что ты…
— Всё, — перебила она. — Завтра утром я подаю документы. Я тебе говорила — без шуток.
Он отступил на шаг, будто её слова были ударом.
— Ты это серьёзно. — Он сказал это не как вопрос — как признание.
— Да, — ответила она.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга. Затем Артём тихо, почти шёпотом, произнёс:
— Ты пожалеешь.
— Может быть, — сказала она. — Но я хотя бы буду жить честно. Не в вечных обещаниях и не в ожидании чуда, которое ты никогда не создашь.
Она вышла в прихожую, надела куртку, взяла сумку.
— Вик! — крикнул он.
Она не обернулась.
— Вика! Стой! Я…
Но она закрыла дверь, не давая ему договорить.
На лестничной площадке пахло пылью и мокрым снегом. Снизу тянулся шум лифта. Виктория стояла, уцепившись за перила, и не могла понять — это дрожат руки от холода или от того, что она только что окончательно разрушила то, что давно трещало по швам.
Она глубоко вдохнула, спустилась вниз и вышла на улицу.
Ночной город встретил её ледяным воздухом и шумом машин, но внутри вдруг стало удивительно спокойно.
Утро оказалось тише, чем ожидала Виктория. Она проснулась не от будильника, а от собственного дыхания — глубокого, ровного, как будто её тело само решило: «Теперь мы живём иначе». Она ночевала у подруги, в маленькой уютной комнате с серыми стенами и мягким светом. Чай на прикроватном столике остыл, но она всё равно выпила его — прямо холодным, будто тем самым проверяя собственную решимость.
На улице было темно и снежно — декабрь продолжал давить своим весом. Но внутри у неё будто появилась точка устойчивости. Она даже удивилась этому ощущению.
Сегодня она подаст документы.
Юрист встретил её спокойно, профессионально. Он внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, записывал. Иногда поднимал глаза — и Виктория ловила в его взгляде ту самую смесь сочувствия и практичности, которая успокаивает сильнее слов.
— Основания у вас есть, — сказал он, подводя итог. — Дальше всё зависит от поведения второй стороны. Ваш муж… он конфликтный?
Виктория задумалась.
— Он… несдержанный. Но не опасный. Он умеет злиться громко. Но не… — она хотела сказать «не ударит», но почему-то остановилась. — В общем, думаю, он просто будет кричать. С эмоциями у него плохо.
Юрист кивнул.
— В любом случае, я советую общаться только через сообщения или при свидетелях. И не идти на уступки, если не уверены.
Она подписала бумаги. Каждая подпись — маленький удар молотка по гробу их брака. Но странное дело — ни одной слезы. Ни комка в горле. Только усталость. И лёгкое, почти незаметное облегчение.
Когда она возвращалась к дому, сердце все равно колотилось, как перед экзаменом. Она не знала, будет ли Артём дома. И если будет — что её ждёт.
Оказался дома. Конечно же.
Он сидел на кухне, в той самой, где ещё вчера сидел Лёша. На столе стояла кружка кофе. Пахло табаком — он снова курил дома, хотя она просила его этого не делать. Значит, демонстративно.
— Ты где была? — спросил он без приветствия.
Виктория спокойно сняла шарф.
— У юриста.
Слова повисли в воздухе, как удар кулаком по столу. Артём резко встал.
— Ты это сделала?
— Да.
Он подошёл ближе, так, что между ними оставалось меньше полуметра.
— Ты разрушила всё, что мы строили, — сказал он тихо, до странности тихо. — Всё. Из-за одного гостя на диване.
— Нет, — Виктория покачала головой. — Это не из-за него. Это из-за всего, что было до. Гость — просто точка. Последняя.
Он засмеялся коротко, зло.
— Значит, ты такая вся идеальная, да? Тебя никто никогда не должен задевать, иначе сразу — развод? Ты вообще в себе уверена?
— Очень.
Он вскинул руки.
— Значит, всё? Даже разговаривать не хочешь?
— Я хочу, — сказала она. — Но разговаривать уже не о браке. А о том, как завершить его цивилизованно.
Артём замолчал. Потом резко отбросил стул.
— Ты даже не пытаешься! Даже не дала шанса!
— Я дала три года, — она смотрела прямо ему в глаза. — Три года надежд, разговоров, обещаний. Если бы ты сказал: «Вик, я понял, давай всё исправим» — я бы ещё подумала. Только ты не сказал. Ты выбрал чужого человека вместо меня. И это твоё решение, не моё.
Он отвернулся. Подошёл к окну. Стоял так минуту, две, молча. Потом сказал:
— Я… не знал, что для тебя это настолько важно.
— А я не знала, что для тебя настолько не важно моё мнение.
Он ударил кулаком по стене — не в неё, не в сторону, а просто в стену. Глухо, раздражённо, как делают люди, которые не умеют иначе.
— И что теперь? — спросил он, явно осознавая, что проигрывает.
— Теперь я хочу, чтобы ты съехал. Неделю тебе хватит?
Он резко повернулся.
— Ты хочешь выгнать меня из моей же квартиры?
— Мы снимаем её вместе. И оплачиваем вместе. Но инициатор ухода — я. Значит… логично, что мне нужно пространство.
Артём медленно сел обратно, словно его ноги отказались держать.
— Я не знаю, как жить без тебя, — сказал он вдруг. Не громко, без пафоса — просто честно. — Я правда не знаю. Я всё время делал глупости, спорил… но ты была моей точкой опоры. Да, кривой, косой… но моей.
Эти слова кольнули. Она была готова ко всему — к скандалам, к обвинениям, к апелляциям к совести. Но не к этому.
Она села напротив.
— Артём… я не хочу, чтобы ты страдал. Я не делаю это из злости. Просто… мы разрушили друг друга. Ты — моей неопределённостью. Я — твоим ощущением, что тебя постоянно оценивают. Мы пытались, правда. Но это не работает.
Он провёл рукой по лицу.
— И всё же… — шёпотом. — Можно что-то исправить?
Она медленно покачала головой.
— Нет. Уже нельзя. Мы слишком далеко зашли.
Он закрыл глаза. И впервые за всё время… на его ресницах показались слёзы. Настоящие, не злость, не истерика. Просто боль.
И этот момент стал для неё финальной точкой, окончательным пониманием.
Не ярость.
Не скандал.
Не чужой мужчина в кухне.
А то, что им обоим больно — и от этого ничего не меняется.
Она встала.
— Я соберу свои вещи позже. Ты тоже собирай. Давай расстанемся без войны.
Он не ответил. Только кивнул. Одним коротким, почти незаметным движением.
Когда она выходила из квартиры, он всё ещё сидел, уронив голову на руки.
На улице было холодно, но воздух казался чистым. Снег падал медленно — крупными хлопьями, будто кто-то сверху решил дать миру хотя бы немного тишины.
Виктория шла по тротуару и впервые за много месяцев чувствовала, что дышит свободно. Да, ей было горько. Да, будет трудно. Да, впереди длинный путь.
Но главное — она выбрала себя.
И это было честно.
Больно.
Но честно.
Она посмотрела в небо, и ей вдруг показалось — где-то там, за облаками, её ждёт новая жизнь. Без криков. Без хаоса. Без страха ошибиться.
И впервые за долгое время она улыбнулась.
