Валентина стояла у окна кухни, сжимая в руках смятое полотенце. За стеклом медленно опускались листья — декабрь был особенно дождливый в этом году. Она всё ещё не могла поверить в те слова, которые услышала полчаса назад.
— Валя, я ухожу, — сказал Анатолий, не поднимая глаз. — К Лидочке. Мы… мы любим друг друга.
Лидочка! Её Лидочка, которая двадцать лет была как сестра, которой она доверяла все свои секреты, с которой делила радости и горести. Которая ещё вчера звонила и жаловалась на одиночество.
— Как это… к Лидочке? — голос Валентины звучал странно, будто не её собственный.
— Понимаешь, мне пятьдесят девять, а я чувствую, что не жил по-настоящему, — Анатолий нервно поправлял очки. — С ней я чувствую себя молодым. Она меня понимает.
— А я, значит, не понимала? Тридцать пять лет брака — это не понимание? — Валентина повернулась к мужу, и он увидел в её глазах не слёзы, а что-то более страшное — пустоту.
— Валь, ну не устраивай сцен. Мы же взрослые люди. Я заслуживаю счастья.
— А я? Я что заслуживаю? — голос срывался на высокие нотки.
Анатолий пожал плечами:
— Найдёшь себе кого-нибудь. Ты ещё ничего женщина.
«Ничего женщина». Эти слова прозвучали как пощёчина. Тридцать пять лет она была «хорошей женой», готовила его любимую картошку с грибами, гладила рубашки, терпела его капризы и плохое настроение после работы. А теперь она просто «ничего женщина», которая может «найти себе кого-нибудь».
— Анатолий, но как же дача? Планы на пенсию? Внуки? — она цеплялась за привычную жизнь, как утопающий за соломинку.
— Дачу продадим, разделим деньги. А внуки… Наташа взрослая, разберётся. Дети должны понимать, что родители тоже люди.
Валентина смотрела на этого мужчину, который вдруг стал чужим. Где тот Толя, который когда-то читал ей стихи на скамейке в парке? Который плакал, когда рождалась Наташа? Который клялся любить её всегда?
— Я завтра заберу вещи, — сказал он, надевая куртку. — Не сопротивляйся, Валя. Так будет лучше для всех.
Дверь закрылась с тихим щелчком. Валентина так и стояла у окна, держа в руках полотенце. В голове была странная тишина, как после взрыва. Только где-то далеко, на самом дне сознания, поднималась волна — не боли, не отчаяния, а чего-то другого. Чего-то, что она пока не могла назвать.
Телефон зазвонил резко и неожиданно. Валентина посмотрела на экран — Наташа, дочь.
— Мам, привет! Как дела? — голос дочери звучал привычно бодро.
— Наташенька… — и тут голос сломался. — Папа… папа ушёл.
— Как ушёл? Куда?
— К Лиде. Сказал, что любит её.
В трубке повисла тишина. Потом Наташа выругалась так, как Валентина никогда от неё не слышала.
— Мам, я сейчас приеду.
— Не надо, детка. Поздно уже. Завтра.
— Мам, ты держишься?
Валентина посмотрела на своё отражение в тёмном окне. Пятьдесят восемь лет. Седые волосы, собранные в небрежный пучок. Домашний халат в мелкий цветочек. Усталые глаза. «Ничего женщина».
— Держусь, — сказала она дочери. — Держусь.
Три недели Валентина не выходила из квартиры. Заказывала продукты через интернет, отключила телефон — надоело слушать сочувствующие голоса подруг и соседок. «Ой, Валечка, мы так переживаем», «А мы сразу знали, что Лидка стерва», «Не расстраивайся, он ещё вернётся». Не вернётся. И не надо.
Наташа приезжала каждый день, умоляла маму взять себя в руки.
— Мам, посмотри на себя! Ты же совсем опустилась! — дочь смотрела с ужасом на Валентину, которая третий день ходила в одной и той же застиранной футболке.
— А зачем мне приводить себя в порядок? Для кого? — Валентина лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку. — Я тридцать пять лет жила для него. А теперь для кого?
— Для себя! — Наташа села рядом и погладила мать по плечу. — Мам, ну неужели ты не понимаешь? Ты же свободна! Впервые за всю жизнь ты можешь делать то, что хочешь именно ты!
— Что я хочу? — Валентина села и посмотрела на дочь затуманенными глазами. — А я и не знаю, чего я хочу. Всё время хотела того, чего хотел он.
— Вот и узнай! — Наташа встала и решительно открыла шторы. Солнечный свет ворвался в комнату, и Валентина зажмурилась. — Мам, а помнишь, как ты в молодости мечтала научиться танцевать? Всё говорила: «Вот бы мне научиться танго…»
— Это было сто лет назад, Наташ. Какое танго в мои годы?
— А почему бы и нет? Тётя Рая в шестьдесят пять замуж вышла! А Марина Петровна из соседнего подъезда в школу бальных танцев ходит!
Валентина усмехнулась горько:
— Да кому я нужна? Старая, толстая…
— Мам, прекрати! — Наташа взяла мать за руки. — Ты красивая женщина! Просто ты забыла об этом. Папа тебя задавил своими «хозяйственными» требованиями. «Валя, где рубашка?», «Валя, что на ужин?», «Валя, почему ты опять растолстела?» А ты терпела, терпела…
— Он не виноват, — слабо возразила Валентина. — Я сама…
— Сама что? Сама была удобной? Незаметной? Мам, а когда ты последний раз покупала себе красивое платье? Не халат домашний, а именно красивое платье?
Валентина задумалась. Действительно, когда? Наверное, лет десять назад, на юбилей Анатолия. И то он ворчал: «Зачем тратиться? Носить некуда».
— Не помню, — призналась она.
— Вот и я о том! — Наташа встала и прошлась по комнате. — Мам, а давай сделаем эксперимент? Дай себе два месяца. Два месяца на то, чтобы вспомнить, кто такая Валентина. Не жена Анатолия, не мама Наташи, а именно Валентина. Человек со своими желаниями и мечтами.
— И что это мне даст?
— Не знаю. Может, ничего. А может, всё. Но точно не будет хуже, чем сейчас.
Валентина посмотрела на своё отражение в зеркале напротив. Растрёпанные волосы, серое лицо, потухшие глаза. «Ничего женщина», — снова услышала она голос мужа.
— А если я не смогу? Если у меня ничего не получится?
— Мам, — Наташа обняла её, — а если получится? Представь только — если получится?
Что-то щёлкнуло внутри Валентины. Как будто заржавевший замок наконец-то открылся от правильного ключа. Она встала с дивана и подошла к окну. На улице была осень, но солнце светило ярко.
— Знаешь, что я сделаю завтра? — сказала она вдруг. — Схожу к парикмахеру. И куплю себе красное платье.
— Красное? — удивилась Наташа.
— Да. Анатолий всегда говорил, что красный цвет мне не идёт. Пора проверить, правда ли это.
В глазах Валентины впервые за три недели появился огонёк. Маленький, едва заметный, но настоящий.
Прошло два месяца. Валентина стояла перед зеркалом и с трудом узнавала себя.
Стильная короткая стрижка, лёгкий макияж, новое красное платье, которое действительно ей шло. За эти недели в её жизни изменилось всё.
Первым делом она записалась на курсы аргентинского танго. Преподаватель, элегантный мужчина лет шестидесяти по имени Виктор, сказал, что у неё природная грация.
— Валентина, вы словно созданы для танца, — говорил он. — Где вы прятались все эти годы?
— В кухне, — честно отвечала она, и оба смеялись.
Танцы пробудили в ней что-то давно забытое. Каждый вечер вторника и четверга она летела в танцевальную студию, и там, под звуки бандонеона, чувствовала себя живой. Другие ученицы — женщины её возраста и младше — стали подругами. Они ходили в кафе, обсуждали фильмы, планировали поездки.
— Валя, а ты знаешь, что у тебя глаза светятся? — сказала однажды Марина, пятидесятилетняя врач, которая тоже училась танго после развода.
— Правда? — Валентина посмотрела на себя в зеркало студии. Да, что-то действительно изменилось. В глазах появилась жизнь.
Кроме танцев, она записалась на курсы итальянского языка. Всегда мечтала увидеть Италию, но Анатолий говорил: «Зачем тебе заграница? У нас в Сочи море не хуже». Теперь она изучала язык Данте и планировала поездку в Рим на следующую весну.
— Come stai, signora Valentina? — приветствовал её преподаватель Джузеппе.
— Molto bene, grazie! — отвечала она, и это было правдой. Ей действительно было очень хорошо.
Наташа не узнавала свою мать.
— Мам, ты как будто помолодела лет на десять! — говорила дочь. — И похудела!
— Восемь килограммов, — гордо сообщала Валентина. — Танцы и правильное питание творят чудеса.
Она перестала готовить тяжёлую пищу, которую любил Анатолий, и открыла для себя лёгкие салаты, рыбу, овощи. Даже завела аккаунт в социальных сетях и выкладывала фотографии своих кулинарных экспериментов.
Через соседку до неё доходили слухи о том, что происходит с Анатолием и Лидой.
— Говорят, она на него постоянно кричит, — шептала тётя Клава через забор. — А он всё спрашивает про тебя. Как дела, что делаешь.
— Пусть спрашивает, — спокойно отвечала Валентина. — Это уже не мои проблемы.
И это была правда. Она больше не чувствовала боли, думая об бывшем муже. Только лёгкую грусть — не по нему, а по потерянным годам. Но теперь каждый день был наполнен смыслом.
Настоящим испытанием стала встреча выпускников в школе. Наташа уговаривала её не идти:
— Мам, зачем тебе это? Там же будут все эти сплетницы…
— Именно поэтому и пойду, — улыбнулась Валентина. — Пора показать им новую меня.
В субботу вечером она стояла у входа в актовый зал своей школы. Красное платье подчёркивало фигуру, каблуки делали походку уверенной, а в глазах играли искорки. Несколько месяцев назад она ни за что не решилась бы на такой образ. А сейчас чувствовала себя королевой.
— Боже мой, Валя? Это ты? — первой её заметила Светка Горохова, которая в школе считалась первой красавицей.
— Привет, Света, — Валентина улыбнулась и поцеловала одноклассницу в щёку.
— Ты так… так изменилась! Похорошела! А где Толя?
— А Толя теперь не со мной, — легко ответила Валентина. — Мы развелись.
Разговоры стихли. Все ожидали увидеть убитую горем брошенную жену, а видели элегантную, уверенную в себе женщину, которая говорила о разводе как о чём-то естественном.
— И как ты? Не тяжело одной? — участливо спросила кто-то.
— Знаете, впервые за много лет я чувствую себя собой, — Валентина взяла бокал шампанского. — Оказывается, жизнь только начинается!
В тот момент, когда Валентина подняла бокал с шампанским, в зале появились они. Анатолий и Лида. Бывший муж выглядел старше, чем три месяца назад — лицо осунулось, появились новые морщины. Лида же казалась напряжённой, она нервно поправляла волосы и оглядывалась по сторонам.
— Валя, — Анатолий остановился в нескольких шагах от неё. — Ты… ты так выглядишь…
— Хорошо выгляжу? — спокойно улыбнулась Валентина. — Спасибо. А ты как? Счастлив?
Анатолий покраснел и отвёл глаза. Лида схватила его под руку собственнически.
— Мы очень счастливы, — резко сказала она. — Правда, Толя?
— Да, конечно, — неуверенно пробормотал он, но глаза не отрывал от Валентины. — Валь, а можно с тобой поговорить? Наедине?
— Зачем? — Валентина наклонила голову, как делала это в танце. — Мне кажется, мы уже всё друг другу сказали.
— Я хотел объяснить…
— Толя, — мягко перебила его Валентина, — ты мне подарил свободу. За это я тебе благодарна. Правда.
— Свободу? — он не понимал.
— Да. Я открыла для себя столько всего! Танцую танго, изучаю итальянский, планирую поездку в Европу. А в следующем месяце иду работать в туристическое агентство — там нужны люди с языками.
Лида фыркнула:
— Подумаешь, итальянский…
— А ты знаешь иностранные языки? — участливо поинтересовалась Валентина. — Нет? Жаль. Это так расширяет кругозор.
Одноклассники внимательно слушали этот диалог. Многие помнили тихую, незаметную Валю, которая всегда ходила в тени бойкой Лидки. А теперь роли поменялись местами.
— Валентина, расскажи про свои танцы! — попросила Светка Горохова.
— О, это прекрасно! — глаза Валентины загорелись. — Аргентинское танго — это не просто танец, это философия. Каждое движение наполнено смыслом…
Она рассказывала легко и увлечённо, а вокруг неё собралась группа заинтересованных слушателей. Анатолий стоял в стороне, слушал и не узнавал жену, с которой прожил тридцать пять лет.
— А ты не боишься одиночества? — спросил их бывший одноклассник Игорь.
— Знаете, есть разница между одиночеством и уединением, — задумчиво ответила Валентина. — Одиночество — это когда ты остаёшься наедине с пустотой. А уединение — это когда ты остаёшься наедине с собой и понимаешь, что тебе с собой интересно.
— Красиво сказано, — восхитилась Света.
— Это не я придумала. Это сказал мой преподаватель танцев. Виктор — очень мудрый человек.
— Виктор? — напрягся Анатолий. — Это кто такой?
— Мой преподаватель и друг, — улыбнулась Валентина. — А что?
— Просто… просто интересно.
Лида дёрнула его за рукав:
— Толя, пойдём отсюда. Мне тут душно.
— Да, идите, — согласилась Валентина. — А мне пора танцевать. Сегодня играет живой оркестр!
Она направилась к импровизированной танцплощадке, где уже кружились пары. Виктор, который неожиданно появился на вечере, протянул ей руку:
— Синьора, позвольте пригласить вас на танец?
— С удовольствием, синьор!
Они начали танцевать, и зал замер. Валентина двигалась как профессионалка, её тело пело в ритме музыки. Красное платье развевалось, глаза сияли, улыбка была искренней и счастливой.
— Какая же она красивая, — прошептала кто-то.
— И как Толик мог её бросить?
— Дурак он, вот что!
Анатолий смотрел на танцующую бывшую жену и чувствовал, как что-то сжимается в груди. Эта женщина — яркая, страстная, живая — была рядом с ним тридцать пять лет. А он её не замечал.
Танец закончился, Валентина поклонилась партнёру и увидела, что весь зал аплодирует. Она улыбнулась и посмотрела на часы:
— Друзья, мне пора. Завтра рано вставать — у нас с группой экскурсия в Псков.
— Валя, а может, созвонимся? — попросила Света.
— Конечно! — Валентина достала красивую визитку. — Вот мои контакты. Звоните!
Она попрощалась с одноклассниками, взяла пальто и направилась к выходу. У дверей её догнал Анатолий:
— Валя, подожди!
— Что, Толя?
— Может быть, мы… может быть, ещё не всё потеряно? Ты так изменилась, стала такой… Может, попробуем снова?
Валентина посмотрела на него долго и грустно:
— Знаешь, Толя, я тебя прощаю. И даже благодарю. Е сли бы не твой уход, я бы так и осталась тенью. А сейчас я — это я. Настоящая.
— Но мы же можем…
— Нет, — мягко, но твёрдо сказала она. — Нельзя. Ты выбрал другую жизнь, а я — свою. И знаешь что? Мне моя жизнь нравится.
Она вышла на улицу, где её ждало такси. Сев в машину, Валентина посмотрела в окно на здание школы. Где-то там остались её прошлое, её страхи, её неуверенность. А впереди была новая жизнь — яркая, интересная, полная открытий.
— Куда едем? — спросил таксист.
— Домой, — улыбнулась Валентина. — К себе домой.
