Людмила полола морковь, солнце пекло макушку даже через старую панаму, а поясница ныла. Но Люда не останавливалась, руки привыкшие к земле, работали: дерг – сорняк в ведро, дерг – земля отряхивается.
В кармане зазвонил старенький «Самсунг», экран в трещинах.
Звонила Света, золовка.
Люда вытерла грязные руки о фартук и нажала «ответить».
— Да, Света?
— Людк, привет! — голос у Светы был звонкий, городской, без малейшего намека на усталость.
— Как вы там, на фазенде своей? Загораете?
Люда оглядела свои шесть соток, где «загорать» можно было только в позе буквы «зю» над грядками.
— Работаем, Света: жук колорадский пошёл, огурцы поливать надо.
— Ой, да ладно тебе прибедняться! — перебила Света. — У вас там воздух, речка, шашлыки.
Слушай, я чего звоню, мы тут подумали с Серёжей… Детям витамины нужны в городе духота, асфальт плавится, а у вас рай, мы к вам на месяц приедем? С нас присутствие и веселое настроение!
Люда замерла, сорняк выпал из руки.
— На месяц? — переспросила она. — А где вы спать будете? У нас домик маленький, две комнаты всего.
— Да мы не гордые! — рассмеялась Света. — В гостиной на диване ляжем, дети на раскладушках, ты ж там все равно живешь, готовишь. Нам много не надо: супчик, салатик с грядки. Мы первого июля будем, жди!
Гудки.
Люда опустила телефон.
В голове, как кадры старого кино, всплыл тот вечер три года назад.
Зима минус двадцать, они с Васей приехали в город, в областную больницу – у Васи грыжа прихватила, надо было МРТ делать. Автобус сломался на трассе, приехали поздно, последняя электричка до их поселка ушла полчаса назад.
Денег на гостиницу не было всё ушло на обследование.
Позвонили Свете, у неё трешка в центре, теплая, просторная.
— Светочка, пусти переночевать, — просила Люда, стуча зубами от холода в трубку. — Мы на полу ляжем, на кухне, тихонько.
— Ой, Люд, — у меня Костик спит, вы шуметь будете и вообще, Вася курит, у меня аллергия. Идите на вокзал, там зал ожидания есть, теплый. Не обижайтесь, у нас режим.
И они пошли, Вася скрюченный от боли и Люда. Сидели на жестких деревянных лавках до пяти утра, в обнимку, Вася тогда еще сильнее простудился, месяц потом кашлял.
— Люд! — голос мужа вывел её из транса.
Василий шел от колодца с двумя ведрами воды, похудевший, загорелый.
— Чего застыла? Кто звонил?
— Сестра твоя, Света.
Вася поставил ведра, вытер пот со лба.
— Чего надо? Денег опять просит?
— Нет отдыхать едут на месяц всей семьей.
Вечером состоялся разговор.
Вася сидел на крыльце, курил. Люда чистила молодую картошку.
— Не пущу, — сказала она твёрдо, срезая кожуру тонкой лентой. — Не пущу Вася, я не забыла вокзал.
— Люд… — Вася затянулся, выпустил дым в комариное облако. — Ну неудобно… Мать звонила уже. Говорит: «Примите родню, не будьте буками, дача общая».
— Какая она общая?! — Люда стукнула ножом по миске. — Мы её на мои декретные купили, когда она бурьяном поросла! Мы тут каждый куст своими руками посадили! А они палец о палец не ударили!
— Ну, родня же… — Вася виновато посмотрел на жену. — Дети, опять же, племянники они то не причём.
— А нам на вокзале куда было?
— Люд, ну они ж не со зла тогда… Давай пустим, а? Не выгонять же, не по-людски это.
Люда посмотрела на мужа, добрый он, безотказный. Ему плюнь в глаза – скажет, божья роса.
Родня для него святое, хоть и гнилая эта родня насквозь.
Если она сейчас упрётся, Вася будет мучиться, чувствовать себя виноватым перед матерью, перед сестрой. А потом ещё и Люду пилить начнет: «Вот, из-за тебя с семьей поругался».
Люда вздохнула, посмотрела на грядки, заросшие лебедой (не успевает она одна, спина не железная). Посмотрела на кучу навоза, которую вчера привезли, и которую надо раскидать. На дрова неколотые.
И вдруг в голове у неё созрел план. Простой и злой, как деревенский самогон.
— Хорошо, Вася, — сказала она, улыбнувшись одними уголками губ. — Пусть едут, места всем хватит, у нас как раз сезон начинается, самый разгар.
Пусть едут, места хватит, сказала я мужу. Он еще не знал, что я приготовила для его наглой родни особенную культурную программу
Первого июля, в полдень, к воротам дачи подкатил блестящий серебристый кроссовер. Из него, как горошины, высыпались гости.
Света в белых шортиках и шляпе с полями, как у кинозвезды.
Её муж Сергей, пузатый, важный, в майке с надписью «Boss» и с ящиком пива в руках.
Двое детей: Костик (10 лет) и Алинка (8 лет) с планшетами, уткнувшись носами в экраны.
— Привет колхозникам! — заорала Света, распахивая калитку ногой. — Встречайте столичных гостей, где тут у вас пляж? Мы купаться хотим!
Люда вышла на крыльцо. Она была не в парадном сарафане, как ожидали гости, а в старых трениках с вытянутыми коленками, резиновых галошах и мужской рубашке, завязанной узлом на животе.
В руках она держала не хлеб-соль, а две тяпки.
— Здравствуй, Светочка. Здравствуй, Сережа, с приездом.
— Ой, Люд, ты че такая… рабочая? — Света сморщила носик. — Мы ж отдыхать приехали! Давай, накрывай поляну, шашлычок там, огурчики. Серега пиво привёз, сейчас расслабимся!
— Конечно, расслабимся, — кивнула Люда. — Только у нас правило: кто не работает, тот не ест. Дача она, знаете ли, сама себя не поливает.
Света рассмеялась.
— Ой, уморила! Шутишь, да? Мы ж гости!
— Гости — это на три дня, а вы на месяц. Значит, жильцы, а жильцы участвуют в хозяйстве.
Люда спустилась с крыльца и протянула Свете тяпку.
— Держи, твой фронт работ картошка: десять грядок, жука собрать вручную, личинки раздавить, потом окучить. Химию я не использую, вредно для деток.
Света вытаращила глаза, накладные ресницы хлопнули, как крылья бабочки.
— Ты сдурела? Я на маникюре вчера была! Какие жуки?!
— Обычные, полосатые. — Люда повернулась к Сергею. — Сережа, а тебе мужская работа, вон там куча, видишь? Коровий навоз, свежий, ядреный, надо перекидать его в компостную яму, а потом на грядки разнести, тачка и лопата за сараем.
Сергей чуть не выронил ящик с пивом.
— Люда, ты чё, больная? Я начальник отдела продаж! Я говно кидать не буду! Мы отдыхать приехали!
— Отдых — это смена деятельности, Сережа. В офисе сидел, теперь мышцы разомни, а бесплатно у нас только птички поют и комары кусают.
Вася, стоявший позади жены, попытался вмешаться:
— Люд, ну может, не надо сразу… Пусть с дороги отдохнут…
Люда повернулась к мужу и посмотрела на него так, что он осекся.
— Вася, а ты иди баню топи, воды натаскать надо. Насос сломался, так что ведрами из колодца, двадцать ходок, не меньше.
— Как сломался?! — возмутился Сергей. — А мы мыться где будем?!
— В бане, если воды натаскаете и дров наколете. Самообслуживание, дорогие мои.
«Как на вокзале в зале ожидания — там тоже условия спартанские, помните? — подумала она про себя.»
Бунт начался сразу.
Света швырнула тяпку в кусты.
— Я не буду ничего делать! Это твоя дача, ты и копай! Мы гости, Вася скажи ей!
Вася мялся.
— Свет, ну правда… Люда одна не справляется… Помогите немного, че вам стоит…
— Немного?! — визжала Света. — Она хочет, чтобы я жуков давила! Руками! Фу!
— Не хочешь — не дави, — спокойно сказала Люда. — Тогда обеда не будет. Я суп сварила, куриный, с домашней лапшой, но он только для работников. Кто не пашет, тот не пляшет, рразвернулась и ушла в дом.
Гости остались стоять посреди двора, ошарашенные и злые, солнце пекло. Дети начали ныть: «Мама, я есть хочу! Мама, тут интернет не ловит!».
— Ниче, — громко сказал Сергей. — Сейчас она остынет, побесится и накормит. Куда она денется? Родня же.
Но Люда села на веранде, налила себе тарелку дымящегося супа, отрезала ломоть свежего хлеба, густо намазала маслом и начала есть.
Запах куриного бульона поплыл по двору, щекоча ноздри голодным гостям.
— Мам, дай поесть! — захныкал Костик, подходя к веранде.
Люда посмотрела на племянника.
— Костя, вон там ведро стоит иди, собери стакан малины, наберёшь получишь суп.
— Я не хочу малину! Я хочу суп!
— Хотеть мало, надо заработать.
Костик побежал к матери.
— Мама, она не дает!
Света ворвалась на веранду.
— Ты что, издеваешься?! Ребенка голодом моришь?!
— Света, — Люда отложила ложку. — Три года назад, когда мы с Васей стояли у твоего порога в минус двадцать, ты про нас не думала. А теперь у тебя маникюр, так вот, маникюр – это хорошо, но совесть лучше.
Сергей, плюнув с досады, открыл теплое пиво.
— Да пошла она! Светка, поехали в магазин, купим пельменей.
— До магазина пять километров, — подсказала Люда. — Пешком. Машину вы загнали, а Вася ворота запер на ключ. Ключ у меня, а я не дам, ты уже пиво выпил.
— Ты нас в заложники взяла?! — заорал Сергей. — Это статья!
— Это воспитание, Серёжа. Трудотерапия, очень полезно для офисных работников.
Я не буду копать, у меня маникюр! Визжала золовка. Но к вечеру голод оказался сильнее гордости, и она взяла в руки лопату
Противостояние длилось три часа.
Жара усиливалась, дети ныли, Сергей выпил все пиво и захотел в туалет. Туалет был на улице, типа «сортир», и там пахло… ну, как в деревенском туалете.
— Я туда не пойду! — заявила Алинка. — Там мухи!
— Иди под кустик, — посоветовала Люда с крыльца. — Только под смородину не надо, я её собирать буду.
В 15:00 голод победил гордость.
Сергей, матерясь сквозь зубы, взял лопату и пошел к куче навоза.
— Вот же — ш угораздило меня, — бормотал он, кидая вонючую жижу в тачку. — Ненавижу дачи, ненавижу деревню.
Света, надев резиновые перчатки (которые нашлись в сарае), с выражением лица мученицы, которую ведут на казнь, пошла на грядки.
— Ой! — вскрикнула она через пять минут. — Ноготь! Я сломала ноготь! Гель-лак! Три тыщи! Людка, ты мне должна!
— Запишу на счет, — отозвалась Люда, которая в это время преспокойно полола морковь.
К вечеру «гости» выглядели жалко.
Сергей натер кровавые мозоли на нежных офисных руках. Спина у него не разгибалась, он был весь в брызгах навоза и пота.
Света была красная как рак (сгорела на солнце), тушь потекла, на ногах грязь.
В 19:00 Люда накрыла стол на веранде.
Картошка молодая с укропом (ту, что Люда чистила вчера), салат из огурцов и редиски, котлеты домашние.
Гости набросились на еду, ели молча, жадно, стуча ложками.
— Ну как, вкусно? — спросила Люда, подливая компот.
— Вкуснее я не ел, даже в ресторане не так, — буркнул Сергей с набитым ртом.
— Вот видите, свой труд вкуснее делает, а вы говорили отдыхать. Отдых он для души, а тело должно работать.
После ужина Сергей заговорил:
— Ну что, завтра домой? — спросил он жену. — В баню этот отдых.
— Нет! — вдруг уперлась Света. — Я так просто не сдамся! Мы приехали на месяц! И мы будем жить! Она нас не выживет! Я из принципа останусь!
Люда, убиравшая посуду, улыбнулась.
— Правильно, Света характер надо закалять. Завтра у нас по плану прополка клубники и побелка деревьев. Подъем в шесть утра, пока жары нет.
Они выдержали ещё два дня.
На второй день Света наступила на грабли (классика жанра), шишка на лбу была знатная.
Сергей, пытаясь наколоть дрова, чуть не дал себе по пальцу.
Дети взбунтовались, когда Люда заставила их собирать ягоды крыжовника («Он колючий!»).
Вечером третьего дня Сергей сказал:
— Всё. Хватит, я не нанимался в рабство. У меня отпуск, а не каторга, Света собирай манатки, мы уезжаем.
— А витамины детям? — съехидничала Люда.
— В аптеке купим! — рявкнул Сергей. — Подавись своей картошкой! Чтоб у тебя все жуки сдохли… то есть, наоборот, чтоб сожрали всё!
Ты не хозяйка!, кричали гости, закидывая чемоданы в машину. Я лишь улыбнулась: урок усвоен, больше они сюда ни ногой
Света, хромая (мозоль на пятке), тащила чемодан к машине.
— Я всем расскажу! — кричала она. — Всей родне, что ты изверг! Что ты нас эксплуатировала!
— Расскажи, Светочка, — кивнула Люда. — И про вокзал расскажи, как мы там спали.
Света на секунду замерла, но тут же тряхнула головой:
— Это другое! Там обстоятельства были! А ты просто злая баба!
Машина взревела мотором, подняла столб пыли и скрылась за поворотом.
На даче стало тихо.
Только сверчки стрекотали да где-то вдалеке лаяла собака.
Вася сидел на крыльце, дочищая остатки картошки.
Телефон у него в кармане пиликнул, смс от матери.
— Мать пишет, — вздохнул он. — «Вы звери, родню выгнали, Света плачет, у Сережи спина сорвана, знать вас не хочу».
Люда села рядом, положила голову мужу на плечо.
Руки у неё были черные от земли, ногти коротко острижены, кожа шершавая, но тёплые.
— Вась, ты злишься на меня?
Вася помолчал.
— Не знаю, Люд жалко их, дураков, неприспособленные они. Но… — он усмехнулся. — Навоза-то Серёга нормально накидал, почти всю кучу раскидал. Полезный мужик, если пнуть.
— Вот видишь и польза, и наука.
— А они поймут науку-то?
— Вряд ли Вась, такие не понимают. Они думают, что мир им должен, что булки на дереве растут, а дача – это санаторий «все включено».
— Может, зря мы так жестоко? — Вася посмотрел на жену. — Всё-таки родня.
Люда посмотрела на свои руки, на мозоли, которые не сходят годами. На грядки, где каждая травинка выполота её горбом.
— А они, Вася, когда нас на мороз гнали, думали зря или не зря? Или справедливость только для богатых, у кого квартиры в центре? А нам, простым, терпеть надо кланяться?
Соседка, баба Маня, которая всё это время подглядывала через забор, высунулась по пояс:
— Правильно, Людка! Так их, дармоедов! На чужом горбу в рай не въедешь, я вон своему зятю тоже лопату дала, так он через час сбежал. Зато теперь ездит редко и с подарками, уважать начал!
Люда рассмеялась.
— Слышишь, Вась? Уважение надо заслужить трудом.
Она встала, потянулась, хрустнув спиной.
— Пойдем чай пить с малиной, которую Костик не собрал, пришлось самой. Зато вкусная, сладкая, своя.
Вася обнял жену за плечи.
— Пойдем. Ты у меня, Людка, страшная женщина, но справедливая.
— Какая есть, — улыбнулась Люда. — Зато на вокзале больше ночевать не будем, у нас теперь свой вокзал, с лопатами.
Они зашли в дом, в окнах зажёгся теплый жёлтый свет.
А грядки стояли прополотые, политые и довольные. Урожай в этом году будет знатный.
Я надеюсь вы поелитесь историей – это помогает мне развивать канал и писать для вас.
Ну как вам финал? Справедливо или «жалко сиротку»?
