Когда Таисия Максимовна открыла дверь своим ключом и увидела на пороге три чемодана, её сердце ёкнуло. Не от радости. От предчувствия беды.
— Мам, ты пришла! — Сын Борис выглянул из комнаты, и по его лицу она сразу поняла: случилось что-то серьёзное. Что-то непоправимое.
— Что происходит? — спросила она, снимая пальто и оглядывая прихожую. Из гостиной доносились приглушённые всхлипывания. Невестка Жанна сидела на диване, обхватив руками колени, и беззвучно плакала.
Таисия Максимовна прожила шестьдесят два года. Она пережила развод с мужем, который предпочёл ей более молодую женщину. Она одна вырастила Бориса, работая на двух работах. Она знала, что такое быть брошенной, преданной, униженной. И вот сейчас, глядя на невестку, она вдруг увидела в ней не соперницу за внимание сына, а просто женщину, которую предали.
— Мы… мы разводимся, — выдавил из себя Борис. — Я переезжаю к Марине. Временно. Пока не найду квартиру.
Таисия Максимовна оцепенела. Марина? Та самая коллега, о которой он так часто упоминал последние полгода? Та, с которой у него якобы был только рабочий проект?
— Ты что… ты серьёзно? — она посмотрела на сына, и впервые за много лет не узнала его. Перед ней стоял не её мальчик, не тот послушный, добрый Боря, которого она растила. Перед ней стоял чужой мужчина, совершивший подлость.
Жанна подняла голову. Глаза покраснели от слёз, лицо опухло. Она посмотрела на свекровь, и в её взгляде было столько боли и растерянности, что Таисия Максимовна почувствовала, как внутри что-то ломается.
— Таисия Максимовна, я думала… я надеялась, что вы поговорите с ним. Он вас послушает. Он всегда вас слушал, — голос невестки дрожал.
И тут Таисия Максимовна поняла, что сейчас она стоит на развилке. Она может, как положено матери, встать на сторону сына. Найти оправдания. Сказать: «Значит, в семье что-то не так было, если он ушёл». Она может обвинить невестку в том, что та не сумела сохранить брак. Так было бы проще. Так поступило бы большинство матерей.
Но тогда она превратится в ту самую свекровь, которую ненавидят невестки. В ту женщину, которая закрывает глаза на подлость сына только потому, что он её кровь.
Она медленно подошла к Борису. Посмотрела ему в глаза.
— Ты изменял жене? — спросила она тихо, но так, что он вздрогнул.
Он отвёл взгляд.
— Мам, ты не понимаешь… Это просто случилось. Мы с Мариной…
— Я спросила: ты изменял Жанне? Да или нет?
Повисла тишина. Борис стоял, сжимая кулаки, его челюсть напряглась.
— Да, — наконец выдавил он. — Да, изменял. Но я влюбился. Я не хотел, но так вышло.
Таисия Максимовна кивнула. Она ждала этого ответа, но всё равно услышать его было больно. Она посмотрела на Жанну. Невестка сидела съёжившись, будто пыталась стать меньше, незаметнее. Словно это она виновата во всём.
— Жанна, — позвала свекровь. Невестка вздрогнула и подняла глаза. — Сколько вы в браке?
— Восемь лет, — прошептала та.
— И как он к тебе относился всё это время?
Жанна растерянно моргнула, не понимая, к чему этот вопрос. Но ответила:
— Хорошо. Нормально. Мы почти не ругались. Я старалась быть хорошей женой.
— А он старался быть хорошим мужем? — жёстко спросила Таисия Максимовна, не глядя на сына.
Жанна замолчала. Её губы дрожали.
— Я… я не знаю. Мне казалось, что да. До недавнего времени.
Таисия Максимовна снова повернулась к Борису.
— Ты привёз чемоданы. Значит, собираешься съехать прямо сегодня?
— Да. Марина ждёт меня.
— Понятно. А жене ты что-нибудь оставишь? Или заберёшь всё себе?
Борис нахмурился:
— Мам, причём тут это? Мы разделим имущество позже, через юриста.
— Через юриста, — повторила она. — А квартира чья?
— Общая. На двоих оформлена, — буркнул он.
Таисия Максимовна кивнула. Она знала эту квартиру. Это она помогла им её купить восемь лет назад, когда молодые поженились. Отдала все свои сбережения на первый взнос. Помогала выплачивать ипотеку, пока сын не нашёл нормальную работу.
— Жанна, — снова обратилась она к невестке. — А ты откуда родом?
— Из Пензы, — невестка недоуменно посмотрела на неё. — А что?
— Родители живы?
— Мама жива. Папа три года назад умер.
— Братья, сёстры?
— Нет. Я одна.
Таисия Максимовна снова посмотрела на сына. На его раздражённое, нетерпеливое лицо. Он явно торопился уйти. К Марине. К новой жизни. Бросить жену, с которой прожил восемь лет, для него было так же просто, как выбросить старую куртку.
И тут внутри неё что-то сломалось окончательно.
Она медленно сняла с шеи цепочку с крестиком. Этот крестик ей подарила когда-то её свекровь, мать первого мужа. Подарила тогда, когда Таисия Максимовна ещё была молодой невесткой и верила, что брак — это навсегда.
Она молча подошла к Жанне и протянула ей цепочку.
— Возьми. Это тебе.
Жанна испуганно замотала головой:
— Нет, Таисия Максимовна, я не могу. Это же ваше…
— Возьми, я сказала. Это теперь твоё. Ты моя невестка. И останешься ею. А он, — она кивнула на Бориса, — он больше мне не сын.
Повисла звенящая тишина. Борис застыл с чемоданом в руке.
— Что? Мам, ты о чём?
Таисия Максимовна повернулась к нему. Её лицо было спокойным, но глаза горели холодным огнём.
— Я говорю, что ты больше мне не сын. С этой минуты ты для меня чужой человек. Предатель и подлец.
— Мам! — он попятился, словно она ударила его. — Ты что несёшь? Я твой единственный ребёнок!
— Мой ребёнок никогда бы не поступил так с женой. Мой ребёнок не изменял бы и не бросал бы человека, который отдал ему восемь лет жизни. А ты… ты ведёшь себя точь-в-точь как твой отец. Помнишь его?
Борис побледнел. Она никогда не сравнивала его с отцом. Это было самое страшное оскорбление, которое она могла ему нанести.
— Да как ты смеешь! — закричал он. — Я не такой, как он!
— Ещё как такой! — её голос прорезал воздух, как нож. — Точно такой же. Трусливый эгоист, который думает только о себе. Который плюёт на клятвы и обещания. Который разрушает чужие жизни, потому что ему так захотелось.
Она подошла к нему вплотную и ткнула пальцем в грудь:
— Я тридцать лет растила тебя одна. Я отказывала себе во всём, чтобы ты ни в чём не нуждался. Я отдала все свои деньги на эту квартиру, чтобы вы с Жанной жили нормально. И ты сейчас вот так просто берёшь и уходишь к любовнице?
Борис сжал челюсти:
— Это моя жизнь. Моё право. Я имею право быть счастливым!
— Счастливым? — горько усмехнулась Таисия Максимовна. — Ты думаешь, счастье — это бросить жену и сбежать к другой женщине? Ты думаешь, что эта Марина сделает тебя счастливым? Знаешь, что она с тобой сделает через пару лет?
— Ты её даже не знаешь!
— Не нужно мне её знать! — отрезала свекровь. — Она согласилась на связь с женатым мужчиной. Значит, у неё нет никаких принципов. И когда ты ей надоешь, или когда появится кто-то интереснее, она бросит тебя так же легко, как ты сейчас бросаешь Жанну. И будет права!
Она отступила на шаг и скрестила руки на груди:
— Уходи. Забирай свои чемоданы и проваливай. Только знай: если ты сейчас выйдешь за эту дверь, для меня ты умрёшь. Я вычеркну тебя из жизни. Я не буду с тобой общаться, не буду помогать, не буду звонить. Ты перестанешь существовать.
— Мама, опомнись! — в его голосе появилась паника. Он понял, что она не шутит. — Ты же не можешь так! Я твой единственный ребёнок!
— Нет, — покачала головой Таисия Максимовна. — Моего ребёнка я похоронила сегодня. А ты — просто чужой человек, который носит его имя.
Она снова посмотрела на Жанну. Невестка сидела, сжимая в руке цепочку, и смотрела на свекровь огромными, полными слёз глазами.
— Жанночка, вытри лица. И собери его вещи, пока он здесь. Пусть заберёт всё своё и больше сюда не приходит.
— Таисия Максимовна… — невестка всхлипнула. — Зачем вы это делаете? Он же ваш сын…
— Делаю, потому что так правильно. Потому что я не хочу быть той свекровью, которая покрывает подлость сына. Потому что если я сейчас промолчу, я стану соучастницей предательства. А я не хочу.
Она повернулась к Борису:
— Жанна осталась одна в чужом городе. У неё нет здесь никого, кроме тебя. И ты её бросаешь. Ты оставляешь её в пустой квартире, ради которой она тоже вкладывалась, ради которой работала. Ты думаешь, это по-мужски?
Борис молчал. Его лицо побагровело.
— Вот и я думаю, что не по-мужски, — жёстко закончила Таисия Максимовна. — Поэтому забирай свои тряпки и вали к своей Марине. Только предупреждаю: эту квартиру ты ей не отдашь. Я вложила в неё свои последние деньги. И если ты попытаешься отсудить у Жанны её половину, я найму лучшего юриста и докажу, что все деньги были мои. И что ты — изменщик и предатель.
— Ты не посмеешь! — взревел Борис.
— Ещё как посмею, — холодно ответила свекровь. — Попробуй меня. И увидишь, на что способна женщина, которую предали дважды — сначала муж, а теперь сын.
Она открыла входную дверь и жестом указала на лестничную клетку:
— Уходи. Проваливай. И больше не появляйся.
Борис схватил два чемодана. Его руки дрожали от ярости и бессилия. Он посмотрел на мать, потом на Жанну, которая всё ещё сидела на диване, обхватив руками крестик.
— Вы обе пожалеете об этом, — прошипел он.
— Нет, — спокойно ответила Таисия Максимовна. — Пожалеешь ты. Когда останешься один. Когда Марина найдёт себе кого-то помоложе и побогаче. Когда поймёшь, что потерял. Но будет поздно.
Борис с грохотом вытащил чемоданы на лестничную клетку. Таисия Максимовна подождала, пока он вернётся за третьим, и захлопнула дверь прямо перед его носом. Щёлкнул замок.
Она прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Внутри всё дрожало. Это был её единственный сын. Её мальчик, которого она родила, вырастила, выучила. И вот сейчас она только что вычеркнула его из своей жизни.
— Таисия Максимовна… — позвала невестка дрожащим голосом. — Зачем вы это сделали? Вы же… вы же теперь с ним не общаетесь. Это же ваш сын…
Свекровь открыла глаза и посмотрела на неё. На эту измученную, преданную женщину, которая восемь лет была верной женой и которую бросили, как ненужную вещь.
— Потому что я знаю, каково это, — тихо сказала она. — Когда муж уходит к другой. Когда остаёшься одна. Когда кажется, что жизнь кончена. Я это пережила тридцать лет назад. И тогда моя свекровь встала на сторону сына. Она сказала мне, что я сама виновата, что не сумела его удержать. И это было больнее, чем сам развод.
Она медленно подошла к Жанне и села рядом.
— Я не хочу быть такой свекровью. Я не хочу покрывать подлость только потому, что это сделал мой сын. Я хочу, чтобы ты знала: ты ни в чём не виновата. Ты была хорошей женой. А он оказался плохим мужем. Это его выбор. Его грех. Не твой.
Невестка уткнулась лицом в плечо свекрови и разрыдалась. Не тихо, не сдержанно, а громко, навзрыд, будто из неё вырывалась вся боль этих последних недель. Таисия Максимовна молча обняла её и гладила по волосам, как когда-то гладила маленького Борю, когда тот плакал от разбитой коленки.
Только теперь она гладила не сына. Она утешала его жертву.
Они сидели так долго. Может, полчаса, может, час. Жанна плакала, а Таисия Максимовна просто держала её, давая выплакаться, выговориться. Наконец невестка замолчала, обессилено привалившись к плечу свекрови.
— Что мне теперь делать? — прошептала она. — Я одна. Я не знаю, как жить дальше.
— Не одна, — твёрдо ответила Таисия Максимовна. — Я с тобой. Я буду помогать. Мы с тобой справимся.
— Но… но я же вам теперь не невестка…
— Ты мне дочь, — перебила её свекровь. — Я сама так решила. Ты прожила в этой семье восемь лет. Ты была мне ближе, чем родная дочь. И то, что мой сын оказался подлецом, не меняет этого.
Жанна подняла на неё заплаканные глаза:
— Таисия Максимовна… А если он вернётся? Если поймёт, что ошибся?
Свекровь помолчала. Потом покачала головой:
— Не вернётся. Такие не возвращаются. Они бегут от ответственности, от проблем, от всего, что требует усилий. Он будет жить с этой Мариной, пока не надоест ей. Потом найдёт кого-то ещё. Он уже выбрал свой путь.
— А вы… вы простите его когда-нибудь?
Таисия Максимовна задумалась. В груди болело так, будто что-то оторвали с мясом. Это был её сын. Её единственный ребёнок. Но он предал не только Жанну. Он предал всё, чему она его учила. Все ценности, которые пыталась в него вложить.
— Не знаю, — честно ответила она. — Может быть, когда-нибудь прощу. Но точно не сейчас. И точно не скоро. Сначала он должен сам понять, что натворил. А это случится нескоро.
Она встала и протянула руку невестке:
— А теперь вставай. Пойдём на кухню, я чай поставлю. И поговорим о том, как жить дальше. Потому что жизнь продолжается. Хочешь ты этого или нет.
Жанна взяла её за руку и поднялась. Она всё ещё держала в другой руке цепочку с крестиком. Таисия Максимовна молча взяла её, расстегнула застёжку и надела на шею невестки.
— Носи. Это теперь твоё. Пусть напоминает тебе, что ты не одна. Что есть на свете хотя бы один человек, который на твоей стороне.
Невестка сглотнула ком в горле и кивнула.
Они пошли на кухню. Таисия Максимовна поставила чайник, достала из буфета печенье. Они сели за стол друг напротив друга. Две женщины, которых предали мужчины. Одну — тридцать лет назад. Другую — сегодня.
Но теперь они были не одни. Теперь они были друг у друга.
И Таисия Максимовна поняла, что поступила правильно. Даже если это стоило ей сына.
Потому что есть вещи важнее крови. Есть вещи, которые нельзя прощать, даже самым близким людям.
И она выбрала справедливость. А не слепую материнскую любовь, которая превращает женщин в соучастниц подлости.
Она выбрала встать на сторону той, кого предали. А не того, кто предал.
И ей было спокойно на душе. Впервые за много лет.
Через неделю Жанна узнала, что беременна. Она пришла к Таисии Максимовне в слезах, с тестом в руках.
— Что мне делать? — шептала она. — Я одна. Он ушёл. Как я буду растить ребёнка без отца?
Свекровь обняла её и прижала к себе:
— Не одна. Я с тобой. Мы вместе вырастим этого ребёнка. Я уже один раз это сделала. Справлюсь и во второй.
— Но… это же его ребёнок…
— Нет, — твёрдо сказала Таисия Максимовна. — Это твой ребёнок. И мой внук. Или внучка. А у этого ребёнка не будет отца-предателя. У него будет мать и бабушка. Которые его любят. И которые научат его быть человеком. Настоящим. А не таким, как Борис.
Жанна снова заплакала. Но теперь это были слёзы облегчения. Она поняла, что не одна. Что рядом с ней есть человек, который не предаст. Который поддержит. Который будет на её стороне, что бы ни случилось.
А Таисия Максимовна смотрела на неё и думала о том, что потеряла сына. Но обрела дочь. И скоро обретёт внука.
И это было справедливо.
Борис звонил ей ещё несколько раз. Писал сообщения. Просил встретиться. Говорил, что она не имеет права вычёркивать его из жизни.
Она ни разу не ответила.
Она выбрала свою сторону. И не собиралась менять решения.
Потому что быть матерью — это не значит слепо любить своего ребёнка. Это значит учить его быть человеком. А если он не стал им — признать свою неудачу и не покрывать его грехи.
Таисия Максимовна поступила так, как считала правильным. И не жалела. Ни на секунду.
А когда через девять месяцев Жанна родила девочку, и они втроём сидели в роддоме — она, невестка и крошечная внучка на руках у матери, — Таисия Максимовна поняла, что это и есть её настоящая семья.
Не та, что связана кровью. А та, что связана выбором. Честью. Справедливостью.
И любовью, которая не прощает предательства.
