– Кирилл, нам нужно серьезно поговорить, – Елена положила вилку на край тарелки. Звон металла о фарфор в тишине кухни прозвучал неожиданно резко, словно выстрел.
Муж, не отрываясь от экрана смартфона, продолжил жевать котлету. Он даже не поднял глаз, лишь слегка дернул бровью, давая понять, что слышит, но отвлекаться от ленты новостей не намерен. За пятнадцать лет брака Елена изучила эту мимику досконально: сейчас он дома, он отдыхает, и любые разговоры, требующие умственного напряжения, воспринимаются им как личное оскорбление.
– Кирилл, отложи телефон, пожалуйста, – в голосе Елены прорезались стальные нотки, те самые, которых обычно боялись ее подчиненные, но которые совершенно не действовали на супруга.
Муж вздохнул, демонстративно громко заблокировал экран и с мученическим видом уставился на жену. В его взгляде читалось привычное раздражение человека, которого оторвали от важного дела ради какой-то ерунды.
– Ну что случилось, Лен? Опять кран в ванной капает? Я же сказал, в субботу посмотрю. Или мама моя снова не так на тебя посмотрела на юбилее у тети Вали?
– Меня уволили.
Тишина, повисшая в кухне, казалось, обрела физический вес. Кирилл замер с куском хлеба в руке. Сначала на его лице отразилось недоверие, затем – медленное осознание, которое тут же сменилось не сочувствием, не испугом за жену, а какой-то мелкой, суетливой паникой.
– В смысле – уволили? – голос его дрогнул. – Ты шутишь? Ты же начальник отдела логистики. Ты там десять лет работаешь. Кто тебя уволит?
– Сокращение штатов, – Елена опустила глаза, разглядывая узор на скатерти. Ей нужно было сыграть эту роль убедительно. – Пришло новое руководство, решили оптимизировать расходы. Мою должность упразднили. Сегодня подписала документы. Выплатили выходное пособие за две недели и всё.
Кирилл отшвырнул хлеб на тарелку. Он вскочил со стула и начал нервно мерить шагами небольшое пространство кухни, едва не задевая плечом холодильник.
– Оптимизировали они… А о людях подумали? Лена, ты понимаешь, что ты наделала? – он резко остановился и ткнул в ее сторону пальцем. – Ты почему не боролась? Почему не пошла к директору? У нас кредит за машину еще два года платить! А дачу мы хотели обшивать сайдингом этим летом? Ты чем думала, когда подписывала?
Елена ожидала бурной реакции, но услышать обвинения в первые же секунды было больно. Где-то в глубине души, крохотной и наивной, она надеялась, что Кирилл подойдет, обнимет ее за плечи и скажет: «Не переживай, родная, прорвемся, я же работаю, голодать не будем». Но вместо объятий она получила допрос с пристрастием.
– Я пыталась, Кирилл. Бесполезно. Это решение собственников, – тихо произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал подавленно. – Я сейчас в таком стрессе, мне так страшно…
– Ей страшно! – взвизгнул муж. – А мне каково? Моей зарплаты едва хватает на еду и коммуналку, если по-честному! Ты же знаешь, у нас на заводе сейчас не лучшие времена, премии урезали. На что мы жить будем? На твое пособие?
Он снова схватил телефон, но теперь уже не для развлечения. Он открыл банковское приложение и начал что-то лихорадочно подсчитывать, шевеля губами.
– Так, значит, отпуск в Турции отменяется. Это понятно. Машину… Машину, может, продать придется, если ты за месяц работу не найдешь. Лена, ты хоть понимаешь, в какую яму ты нас загнала своей пассивностью? Нормальные люди зубами за место держатся!
Елена молчала. Она смотрела на человека, с которым делила постель и стол полтора десятилетия, и видела перед собой незнакомца. Ей вдруг вспомнилось, как пять лет назад, когда Кирилл полгода сидел без работы, она ни слова ему не сказала поперек. Она брала подработки, переводила тексты по ночам, носила ему в постель чай с лимоном, потому что у него была «депрессия от нереализованности». Тогда она говорила: «Ничего, милый, ты найдешь лучше, ты талантливый».
– Я завтра начну искать варианты, – сказала она. – Может, что-то попроще для начала. Продавцом или администратором…
– Каким продавцом?! – Кирилл аж поперхнулся воздухом. – Ты с ума сошла? Чтобы знакомые увидели мою жену за прилавком? Нет уж. Ищи по специальности. И чтобы зарплата была не меньше прежней. А пока…
Он подошел к холодильнику, распахнул дверцу и критически осмотрел полки.
– Пока переходим на режим жесткой экономии. Никаких доставок еды, никаких твоих этих маникюров-педикюров. Сама пилочкой поработаешь, не развалишься. И это… Косметику новую не покупай, домазывай старую.
На следующее утро атмосфера в доме изменилась кардинально. Если раньше Кирилл, уходя на работу, чмокал Елену в щеку и просил не скучать, то теперь он собирался молча, с видом оскорбленной добродетели.
Елена осталась дома. На самом деле у нее был законный отпуск перед вступлением в новую должность – еще более высокую, с зарплатой, о которой Кирилл и мечтать не мог. Ее не уволили, а повысили до регионального директора. Но этот спектакль был необходим. Последние полгода она чувствовала, что превращается для мужа в удобный банкомат с функцией приготовления борща. Ей нужно было знать правду.
Днем раздался звонок. На экране высветилось: «Тамара Павловна». Свекровь.
– Лена, здравствуй, – голос свекрови сочился ядом, прикрытым притворной заботой. – Кирюша мне позвонил, всё рассказал. Какой ужас. Как же так получилось?
– Сама не знаю, Тамара Павловна. Сокращение.
– Ой, не знаю, не знаю… Хороших специалистов не сокращают, уж ты меня прости, по-матерински говорю. Видимо, где-то ты недоработала, характер свой показала. Ты же у нас гордая. А теперь вот сыночку моему всё на себе тянуть. У него давление скачет, он мне жаловался, сердце колет от переживаний.
Елена усмехнулась, глядя на свое отражение в зеркале. Сердце у Кирилла кололо исключительно от страха остаться без привычного комфорта.
– Мы справимся, Тамара Павловна. Я ищу работу.
– Ищи, милая, ищи. И не перебирай харчами. А то Кирюша намекнул, что ты там нос воротишь от простых вакансий. В семье сейчас каждая копейка на счету. Кстати, мы тут подумали… Вы же собирались мне на юбилей новый телевизор дарить. Я понимаю, сейчас ситуация сложная, но я уже соседкам похвасталась. Может, у тебя есть какие-то накопления личные? Сними, не жадничай. Мать у мужа одна.
Елена сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев.
– Мои накопления, Тамара Павловна, ушли на погашение кредита за прошлый месяц, чтобы проценты не набежали. Денег нет.
На том конце провода повисло разочарованное молчание, после чего свекровь сухо попрощалась и бросила трубку.
Вечером Кирилл вернулся с работы мрачнее тучи. Он принес пакет с продуктами: макароны самой дешевой марки, какая-то серая колбаса по акции и булка хлеба.
– Вот, – он выложил покупки на стол. – Готовь ужин. Мяса не брал, дорого. Пока ты дома сидишь, тебе калорий много не надо, ты энергию не тратишь. А мне нужны углеводы.
Елена посмотрела на этот натюрморт нищеты духа и спокойно спросила:
– Кирилл, а у тебя же была заначка? Ты говорил, что откладываешь на новые диски для машины. Там тысяч пятьдесят должно быть. Может, возьмем оттуда на нормальные продукты?
Кирилл аж подпрыгнул.
– Ты на мои деньги рот не разевай! Это неприкосновенный запас! Вдруг машина сломается? Кто чинить будет? Ты? Или твой начальник бывший? Диски ему помешали… И вообще, ты дома сидишь, могла бы и пол помыть лишний раз, а то пыль лежит.
Ужин прошел в гробовом молчании. Елена жевала переваренные макароны, которые Кирилл великодушно полил кетчупом, и чувствовала, как внутри нее умирает последняя капля любви. Оставалась только брезгливость и любопытство исследователя: как далеко он зайдет?
Прошла неделя. Елена исправно «ходила на собеседования» – на самом деле гуляла в парке, ходила в кино, сидела в уютных кофейнях, наслаждаясь свободой. Домой она возвращалась с усталым видом.
– Ну что? – встречал ее Кирилл не вопросом «как дела», а требованием отчета.
– Пока ничего. Обещали перезвонить.
В четверг вечером Кирилл сел напротив нее за кухонным столом. Вид у него был решительный, как у полководца перед битвой.
– Лена, так дальше продолжаться не может. Я устал. Я прихожу с работы, и вместо отдыха вижу твое кислое лицо. Денег нет, перспектив нет. Я тут посоветовался с мамой…
– И что же посоветовала мама? – Елена с интересом посмотрела на мужа.
– В общем, есть вариант. Твою машину мы продаем. Она все равно стоит, бензин только жрет. Этими деньгами закроем часть моего кредита и будет подушка безопасности. А квартиру нашу… Думаю, надо сдать. Это хорошие деньги.
– А жить мы где будем? – уточнила Елена, чувствуя, как ситуация становится все более абсурдной.
– У мамы. У нее трешка, места много. Поживем в маленькой комнате. Мама не против, она даже рада будет помочь. Будешь ей по хозяйству помогать, она женщина пожилая, ей тяжело. А я буду спокойно работать, зная, что у нас есть пассивный доход.
Елена представила жизнь в одной комнате с Кириллом под неусыпным контролем Тамары Павловны. Помогать по хозяйству, выслушивать нотации, отчитываться за каждый съеденный кусок… И всё это – пока ее собственная уютная квартира, в которую она вложила душу и большую часть денег, будет засиживаться чужими людьми.
– То есть ты предлагаешь мне стать приживалкой у твоей матери и прислугой заодно? Продать мою машину, которую я купила на свою премию два года назад?
– Не твою, а нашу! Мы в браке, всё общее! – возмутился Кирилл. – И не приживалкой, а членом семьи. Ты сейчас ноль без палочки, Лена. Балласт. Я пытаюсь спасти наш корабль, а ты опять характер показываешь?
В этот момент телефон Елены звякнул, оповещая о входящем сообщении. Это был финальный аккорд, подтверждение перевода подъемных на новом месте работы. Сумма с пятью нулями приятно грела даже через экран.
Елена медленно встала, подошла к окну и открыла форточку. В кухню ворвался свежий весенний воздух, разбавляя затхлый запах дешевой колбасы и мужского эгоизма.
– Знаешь, Кирилл, – она повернулась к нему и улыбнулась. Улыбка получилась светлой, но холодной, как первый лед. – Твой план просто гениален. Продать, сдать, уплотнить. Прямо как в «Собачьем сердце». Только есть один нюанс.
– Какой еще нюанс? – насупился муж, чувствуя неладное.
– Квартира эта куплена мною до брака. Ты здесь только прописан, но прав собственности не имеешь. Машина оформлена на мою маму, так что продать ее ты тоже не сможешь при всем желании. А насчет «балласта»…
Она вернулась к столу, взяла свою сумочку и достала оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Это был тот самый «приказ об увольнении», который она распечатала на принтере неделю назад для правдоподобности, но так и не показала ему. А под ним лежал другой документ – настоящий трудовой договор.
– Читай, – она положила бумаги перед ним.
Кирилл пробежал глазами первый лист, потом второй. Его глаза округлились, рот приоткрылся.
– Региональный директор… Оклад… – он запнулся, увидев цифру. – Это что? Это шутка?
– Нет, дорогой. Это реальность. Меня не уволили. Меня повысили. Я просто хотела проверить, как ты себя поведешь, если я вдруг оступлюсь. Если мне понадобится помощь, поддержка. Не финансовая, Кирилл, а человеческая.
Муж побледнел, потом покраснел. На его лице промелькнула целая гамма эмоций: от страха до жадности, от стыда до попытки придумать оправдание.
– Лена… Ленусь… – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой, кривой. – Ну ты даешь! Ну артистка! Проверить решила? Ну я же… Я же просто на нервах был! Я же о благе семьи думал! Стресс, понимаешь? Я бы никогда тебя не бросил, ты что!
Он вскочил и попытался обнять ее, но Елена сделала шаг назад и выставила вперед ладонь.
– Стой там. Не подходи.
– Леночка, ну хватит дуться. Ну, разыграла и молодец. Посмеялись и хватит. Слушай, с такой зарплатой мы же можем не только дачу обшить! Мы можем машину поменять! Я давно смотрел на тот кроссовер, помнишь?
Его способность переобуваться в полете поражала воображение. Только что он отправлял ее жить к маме в каморку и заставлял мыть полы, а теперь, почуяв запах денег, снова превратился в «любящего мужа».
– Мы ничего менять не будем, Кирилл. Точнее, я буду менять. Жизнь.
Елена прошла в коридор и открыла шкаф, где стоял заранее собранный чемодан Кирилла. Она знала, что он не заметит его отсутствия на антресолях – он туда никогда не заглядывал.
– Твои вещи собраны. Вызывай такси и езжай к маме. План отличный, мне он понравился. Только жить ты там будешь один.
– Ты меня выгоняешь? – Кирилл опешил. – Из-за глупой шутки? Лена, это несерьезно! Мы пятнадцать лет вместе! У нас семья!
– У нас нет семьи, Кирилл. Была иллюзия. Семья – это когда «в горе и в радости». А у нас получается – я в радости, а ты при деньгах. А в горе я – «балласт» и «ноль без палочки». Я не хочу ждать момента, когда я действительно заболею или состарюсь, и ты сдашь меня в утиль.
– Я никуда не пойду! – заорал он, теряя маску благодушия. – Я тут прописан! Я имею право!
– Прописка не дает права собственности. Квартира моя. Даю тебе десять минут, чтобы уйти добровольно. Или я вызываю наряд полиции и показываю им видеозапись нашего разговора, где ты угрожаешь мне и вымогаешь деньги. Я, кстати, диктофон включила еще в начале ужина.
Это был блеф, но Кирилл, как все трусливые люди, поверил мгновенно. Он злобно зыркнул на нее, схватил чемодан и, бормоча проклятия, направился к двери.
– Ты еще пожалеешь! – крикнул он с порога. – Кому ты нужна в свои сорок пять? Старуха с карьерой! Приползешь еще! Мама была права насчет тебя!
– Ключи на тумбочку, – спокойно сказала Елена.
Звякнула связка ключей. Дверь с грохотом захлопнулась.
Елена осталась одна в тишине коридора. Она ожидала, что будет плакать, что ее накроет истерика, но вместо этого почувствовала невероятную легкость. Словно с плеч свалился тяжелый, душный мешок, который она тащила много лет по привычке.
Она прошла на кухню, сгребла со стола дешевую колбасу и макароны и безжалостно отправила их в мусорное ведро. Затем открыла холодильник, достала бутылку хорошего белого вина, которое прятала за кастрюлей с супом, и налила себе полный бокал.
Телефон снова зазвонил. Свекровь. Видимо, Кирилл уже доложил обстановку. Елена посмотрела на экран, улыбнулась и нажала кнопку «Заблокировать контакт». Затем то же самое проделала с номером мужа.
Завтра начнется новая жизнь. Сложная, ответственная, но честная. Жизнь, в которой никто не будет считать куски в ее тарелке и называть ее балластом. Она подошла к окну и посмотрела на вечерний город. Огни горели ярко, обещая, что всё самое лучшее еще впереди.
