Вера сидела на кухне и перебирала документы на коттедж. Свидетельство о собственности, технический паспорт, акт приёма-передачи. Всё было оформлено на её имя. Родители постарались — подарок к пятилетию свадьбы получился королевский.
Небольшой коттедж в пригороде стоял на участке в десять соток. Два этажа, три спальни, гостиная с камином, просторная кухня. Мебель новая, техника вся встроенная. Нина Сергеевна с Анатолием Григорьевичем продумали каждую деталь, чтобы молодым было комфортно проводить там выходные.
Максим ворвался в квартиру с телефоном в руке и сияющим лицом.
— Верк, ты представляешь, какой мы подарок получили! Это же целый дом! Можем летом там жить, огород разбить, шашлыки жарить!
Вера улыбнулась, глядя на восторженного мужа. За пять лет брака она привыкла к его импульсивности и умению радоваться жизни. Максим хватал её за руки и кружил по кухне, как мальчишка, получивший самый желанный подарок на день рождения.
— Спасибо твоим родителям! Надо как-то отблагодарить их. Может, на ужин пригласим? Или в ресторан сводим?
— Они не ждут благодарности. Просто хотели сделать нам приятное.
Родители Веры владели сетью магазинов строительных материалов по всему региону. Бизнес приносил стабильный доход, и Нина Сергеевна с мужем могли позволить себе такие подарки. К зятю они относились хорошо, видели, что Максим любит дочь и работает программистом в солидной компании. Анатолий Григорьевич даже однажды предлагал ему должность в своей фирме, но Максим вежливо отказался, сославшись на то, что хочет сам строить карьеру.
Первые выходные в коттедже прошли как в сказке. Максим разжигал камин, Вера готовила ужин на новой кухне с мраморными столешницами. Они гуляли по участку, строили планы, где посадить яблони, где сделать беседку, где разбить клумбы с розами. Жизнь казалась идеальной, наполненной счастьем и перспективами.
Через месяц Максим стал часто разговаривать по телефону с кем-то, выходя из комнаты. Вера не придавала этому значения — у мужа всегда было много рабочих звонков, коллеги часто консультировались по разным вопросам. Но однажды она услышала обрывок разговора, когда проходила мимо балкона.
— Алин, я понимаю, что тебе тяжело. Но это сложная ситуация. Мне надо с Верой поговорить сначала.
Алина. Младшая сестра Максима. Развелась год назад, осталась с шестилетней дочкой Машей. Снимала однокомнатную квартиру на окраине города и работала администратором в салоне красоты. Вера виделась с ней редко, на семейных праздниках. Отношения были нейтральные, без особой близости. Алина всегда казалась немного легкомысленной, вечно в каких-то передрягах.
Вечером Максим сам заговорил о сестре.
— Верк, Алина совсем плохо живёт. Еле концы с концами сводит. За квартиру половину зарплаты отдаёт. Хозяйка ещё и повышает постоянно.
— Ей надо искать работу получше. Или переехать в квартиру подешевле. В нашем районе сдают дешевле.
— Она старается. Но с ребёнком это сложно. Нужна школа рядом, садик был раньше. Я ей иногда помогаю деньгами, чтобы хоть как-то концы с концами свела.
Вера кивнула. Она знала, что Максим переводит сестре несколько тысяч в месяц. Против этого не возражала — всё-таки родная кровь, и помогать родственникам в трудной ситуации это нормально.
Через неделю Максим поднял тему снова, выбрав момент, когда они ужинали на кухне.
— Вер, Алина попросила пожить в коттедже. Временно, пока не встанет на ноги. Мы же там бываем только по выходным. Дом пустует, отопление всё равно включено.
Вера отложила вилку и посмотрела на мужа внимательно.
— Нет.
— Почему нет? Дом пустует пять дней в неделю, а человек мается в съёмной квартире, последние деньги отдаёт.
— Максим, если Алина въедет в коттедж, она оттуда не уедет никогда. Это будет не временно. Это будет навсегда.
— Ты же её не знаешь! Она ответственная, просто попала в трудную ситуацию после развода. Бывший муж ни копейки на ребёнка не даёт.
— Ответственные люди не попадают в трудные ситуации. Они планируют жизнь заранее. Алина вышла замуж за альфонса, родила ребёнка, развелась. Это её выбор и её ответственность.
Максим вскочил со стула, лицо его покраснело.
— Ты чёрствая эгоистка! У тебя всё было на блюдечке с рождения! Родители богатые, коттеджи дарят! А Алине приходится выживать, понимаешь? Выживать!
— Коттедж оформлен на моё имя. Это мой подарок от родителей. И я решаю, кто там будет жить.
Максим хлопнул дверью спальни так, что задребезжали стёкла в шкафу. Вера осталась сидеть на диване, понимая, что разговор этим не закончится. Муж был упрямым, а когда дело касалось сестры, он терял всякую объективность.
Следующие две недели муж ходил мрачный. Разговаривал односложно, избегал смотреть жене в глаза. Вера пыталась загладить конфликт, готовила любимые блюда, предлагала сходить в кино, но Максим отворачивался и уходил в другую комнату.
— Ты не понимаешь, что такое семейные ценности, — бросил он однажды за ужином, не поднимая глаз от тарелки. — Для тебя важны только документы и права собственности. Бумажки.
— Для меня важны границы. И я не хочу, чтобы твоя сестра села нам на шею. Сегодня коттедж, завтра она попросит денег на машину, послезавтра на ремонт.
— Она не сядет! Господи, ну на сколько можно! Месяц, два, полгода максимум! Она найдёт нормальную работу и съедет!
— Полгода превратятся в год. Год в два. А потом она вообще прописаться попросит. А ты, конечно, согласишься, потому что она родная сестра.
Максим со стуком поставил тарелку на стол и ушёл в комнату. Вера доела в одиночестве, убрала посуду и легла спать на диване. Спальня была занята обиженным мужем, который не желал идти на компромисс.
Ещё через неделю подруга Веры, Света, позвонила в пятницу вечером с удивлением в голосе.
— Вер, ты в курсе, что в твоём коттедже кто-то живёт? Я мимо проезжала днём, видела женщину с ребёнком во дворе. Они бельё на верёвку вешали, как будто там постоянно живут.
У Веры ёкнуло сердце, руки похолодели.
— Какую женщину?
— Не знаю, молодая. Лет тридцати, не больше. С девочкой лет шести. Они бельё на верёвку вешали, во дворе игрушки разбросаны. Думала, ты в курсе.
Вера бросила трубку и схватила ключи от машины. Максима дома не было, уехал якобы к другу Серёге на день рождения. Она завела двигатель и помчалась в пригород, нарушая скоростной режим на пустой вечерней трассе.
Коттедж был освещён, как новогодняя ёлка. В окнах горел свет во всех комнатах, из трубы шёл дым — кто-то растопил камин. Вера распахнула дверь своим ключом и замерла на пороге, не веря глазам.
В гостиной на диване сидела Алина с планшетом в руках. Маша играла на ковре с куклами, которые были разбросаны по всему полу. По дому разносился запах жареной картошки и лука. В прихожей стояли коробки с вещами, детская обувь, куртки на вешалке.
— Ой, Вера! — Алина вскочила с дивана, роняя планшет. — Максим не предупредил, что ты приедешь сегодня. Думала, вы только завтра.
— Максим знает, что ты здесь? — голос у Веры был ледяным, руки сжались в кулаки.
— Конечно знает! Он сам ключи дал и помог переехать в прошлые выходные. Мебель помог занести. Сказал, что вы договорились, что мы поживём тут, пока я работу получше не найду.
Вера развернулась и вышла из коттеджа, захлопнув дверь. Руки тряслись, когда она набирала номер мужа. Максим взял трубку после пятого гудка, на фоне слышалась музыка и голоса.
— Алло?
— Приезжай домой. Немедленно.
— Вер, я у Серёги, мы тут отмечаем…
— Максим, я не повторю дважды. Приезжай домой прямо сейчас. Или я сама приеду к твоему Серёге и устрою сцену прямо там, при всех его гостях.
Связь прервалась. Вера села в машину и поехала обратно в город, сжимая руль до боли в пальцах. Всю дорогу в голове проносились мысли. Он обманул её. Дал сестре ключи за её спиной. Просто взял и решил за неё. Как будто её мнение вообще не имеет значения.
Максим появился дома через час. Лицо виноватое, но в глазах читалось упрямство и готовность к конфликту.
— Вер, давай спокойно поговорим. Без криков и истерик.
— Ты отдал коттедж Алине без моего согласия.
— Я помог сестре, которая нуждается! Мы же там всё равно бываем редко! Два дня в неделю, остальное время дом пустует!
— Это моя собственность! Мои родители подарили этот дом мне! У тебя нет никаких прав решать, кто там будет жить!
Максим шагнул вперёд, и Вера впервые увидела в его глазах что-то неприятное. Злость, смешанную с презрением и каким-то превосходством.
— Твоя собственность! Всегда ты только о своём думаешь! Папочка с мамочкой тебя избаловали с детства, вот ты и выросла эгоисткой, которая ни с кем делиться не хочет!
— Максим, твоя сестра съедет из коттеджа завтра же. Или я сама её выгоню. С полицией, если потребуется.
— Нет, не съедет. Я ей обещал. И я не собираюсь нарушать слово, данное родной сестре.
— Тогда нарушишь слово, данное мне. При регистрации брака. Помнишь? Любить, уважать, быть верным.
— Какое тут уважение, если ты родную сестру моей с ребёнком на улице оставить готова! У неё ребёнок, между прочим! Шестилетняя девочка!
Вера достала телефон и набрала номер матери. Нина Сергеевна взяла трубку сразу, несмотря на поздний час.
— Доченька, что случилось? Ты плачешь?
— Мам, приезжай, пожалуйста. Завтра утром. С папой. Мне нужна ваша помощь.
— Уже едем. Что произошло?
— Максим отдал коттедж своей сестре. Без моего согласия. Она уже там живёт, вещи привезла, обустроилась.
Повисла пауза. Потом Нина Сергеевна сказала жёстким, холодным голосом, который Вера слышала редко:
— Мы выезжаем в восемь утра. Держись, солнышко.
Вера провела ночь на диване, завернувшись в плед. Максим заперся в спальне и не выходил, даже когда она пошла в ванную. Утром она приняла душ, выпила кофе и стала ждать родителей, сидя у окна.
Они приехали ровно в девять. Нина Сергеевна обняла дочь, Анатолий Григорьевич мрачно кивнул. Отец редко вмешивался в жизнь детей, давал им самостоятельность, но когда вмешивался — это означало серьёзный разговор и решительные действия.
Максим вышел из спальни растрёпанный, в домашних штанах и мятой футболке. Увидев тестя с тёщей, он остановился в дверях, явно не ожидая их визита.
— Доброе утро, — холодно поздоровался Анатолий Григорьевич, не протягивая руки.
— Утро, — буркнул Максим.
— Максим, мы приехали обсудить ситуацию с коттеджем. Вера говорит, твоя сестра въехала туда без разрешения владельца.
Максим выпрямился, и лицо его исказилось от накопившейся злости.
— Коттедж, который вы подарили, я сестре отдал! Ваша тупая дочь его не заслужила!
Тишина повисла звенящая, гнетущая. Нина Сергеевна побледнела и схватилась за спинку стула. Анатолий Григорьевич сжал челюсти так, что желваки проступили на скулах.
— Повтори, — тихо, с угрозой произнёс отец.
— Я сказал, что ваша дочь не заслужила такой подарок! Она избалованная эгоистка, которая думает только о себе и о своих бумажках! А моя сестра — настоящая труженица, которая одна растит ребёнка! Вот она достойна жить в коттедже, а не ваша принцесса!
Анатолий Григорьевич шагнул к зятю медленно, тяжело. Максим попятился к стене.
— Коттедж оформлен на Веру. У тебя нет никаких прав распоряжаться им. Твоя сестра покинет дом сегодня же, иначе мы обратимся в полицию за выселением незаконно вселившихся лиц.
— Попробуйте только! Я найду адвоката! Алина уже прописалась там, я оформил через знакомого!
— Максим, ты не можешь прописать кого-то в чужой квартире без согласия собственника, — устало сказала Вера. — Это невозможно законно. Это подделка документов.
— Ещё как возможно! Я нашёл способ! И теперь попробуй её выгони!
Нина Сергеевна обняла дочь за плечи и твёрдо, без эмоций сказала:
— Вера, собирай документы. Мы подаём на развод. Ты больше не должна терпеть такое отношение. Ты не обязана жить с человеком, который называет тебя тупой.
Вера посмотрела на мать, потом на отца. Потом на Максима. Он стоял посреди комнаты с перекошенным от злости лицом и тяжело дышал, кулаки сжаты.
— Да. Я подам на развод.
— Верка, ты что! Из-за сестры? Из-за коттеджа несчастного? Давай всё обсудим спокойно!
— Из-за того, что ты назвал меня тупой. Из-за того, что ты обманул меня и распорядился моей собственностью без спроса. Из-за того, что ты не уважаешь меня как человека.
Максим опустился на стул, хватаясь за голову.
— Вер, ну я сгоряча. Не подумал. Давай спокойно обсудим, я Алину выселю.
— Обсуждать нечего. Собирай вещи. Съезжаешь сегодня. Прямо сейчас.
— Это моя квартира тоже! Я плачу ипотеку!
— Мы платим пополам. И будем делить через суд по закону. А пока живи у своей драгоценной сестры в коттедже, раз ты так за неё переживаешь.
Анатолий Григорьевич достал телефон и набрал номер.
— Я звоню юристу. Сегодня же подадим иск о выселении самовольно вселившихся лиц из коттеджа. И заявление в полицию о подделке документов, если там действительно оформлена прописка. И на развод с разделом имущества.
Максим схватился за голову обеими руками.
— Погодите! Давайте договоримся! Алина съедет! Прямо сегодня съедет, я ей сейчас позвоню!
— Поздно, — Нина Сергеевна смотрела на зятя с откровенной брезгливостью. — Ты переступил черту. Назвал мою дочь тупой. Думаешь, я это забуду? Думаешь, Анатолий забудет?
Отец уже разговаривал с юристом, диктуя адрес коттеджа и данные Алины. Максим метался по комнате, пытаясь что-то сказать, но слова путались и вылетали обрывками.
— Вер, ну прости! Я не хотел! Это всё нервы, стресс на работе!
— Пять лет брака, Максим. Пять лет я думала, что ты меня уважаешь. Что ты меня любишь. А оказалось, ты меня презираешь. И считаешь избалованной дурой, которая ничего не заслужила. Которую родители на блюдечке вырастили.
— Я не это хотел сказать!
— Ты именно это и сказал. Причём при моих родителях. Думал, они проглотят? Что я проглочу? Что мы будем терпеть такое хамство?
Вера прошла в спальню и достала из шкафа большой чемодан. Начала складывать туда мужские вещи — рубашки, джинсы, носки. Максим ворвался следом.
— Вер, остановись! Я исправлюсь! Алина сегодня же выедет, клянусь!
— Максим, выйди из спальни. Это моя комната. Моя квартира по документам. Ипотеку я плачу со своего счёта, ты переводишь мне свою долю. И прямо сейчас ты собираешь вещи и уходишь отсюда.
— Вера, прошу тебя! Дай шанс всё исправить!
Анатолий Григорьевич появился в дверях спальни.
— Максим, мой юрист уже выехал в коттедж. Твоя сестра получит официальное уведомление о незаконном вселении. Если она не покинет дом добровольно в течение суток, мы обратимся в полицию. Также подан иск о расторжении брака с разделом имущества, приобретённого в браке. Коттедж, как подарок, оформленный на Веру, в раздел не входит по закону.
Максим осел на кровать, все силы разом покинули его.
— Вы серьёзно? Это же всего лишь недоразумение…
— Абсолютно серьёзно. И я потребую, чтобы моя дочь получила компенсацию за моральный ущерб. За оскорбление, нанесённое при свидетелях.
Нина Сергеевна обняла Веру, гладя её по волосам.
— Доченька, собирай свои вещи. Поедешь к нам на несколько дней. Отдохнёшь, придёшь в себя. Всё будет хорошо.
Вера кивнула. Она чувствовала странное облегчение. Как будто с плеч свалился тяжёлый груз, который она тащила все эти годы. Пять лет она строила семью с человеком, который её не уважал. Который считал её избалованной дурочкой, недостойной подарков родителей.
Максим сидел на кровати и смотрел в пол, не поднимая головы. Вера собрала свои вещи в большую сумку, взяла документы из сейфа и ноутбук со стола. Родители ждали в прихожей, молча наблюдая за происходящим.
— Я тебе позвоню, — сказала она мужу холодно. — Через адвоката. Обсудим раздел имущества и все формальности.
— Вер…
— Максим, ты назвал меня тупой. При моих родителях. Думал, я стерплю? Что они стерпят? Мы не те люди, которые терпят хамство.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь. В машине отца наконец дала себе слабину и заплакала. Нина Сергеевна сидела рядом на заднем сиденье, гладила её по волосам и молчала, давая выплакаться.
Неделю спустя юрист позвонил с хорошими новостями. Алина выехала из коттеджа добровольно, испугавшись полиции и суда. Она оставила ключи на столе в гостиной и исчезла со всеми вещами, даже не извинившись и не попытавшись хоть как-то объясниться.
Вера подала на развод через ЗАГС — они с Максимом оба согласны, детей нет, делить имущество решили отдельно, через суд. Коттедж, как подарок родителей, оформленный на её имя, не подлежал разделу по закону. Квартира, купленная в браке в ипотеку, делилась пополам с учётом внесённых каждым платежей.
Максим пытался звонить первую неделю, писать в мессенджеры, просить прощения, обещать измениться. Вера блокировала номера один за другим. Всё общение шло строго через адвокатов. Она не хотела слышать его голос, видеть его лицо, читать его оправдания.
Через три месяца развод был оформлен официально. Вера получила свою долю от квартиры деньгами — Максим выкупил её часть, взяв кредит у родителей и в банке. Коттедж остался за ней полностью, как и было оформлено изначально.
Нина Сергеевна как-то приехала к дочери с домашним пирогом и термосом чая.
— Как ты, солнышко?
— Хорошо, мам. Правда, хорошо. Легче стало жить и дышать.
— Я рада, что ты нашла в себе силы уйти. Знаешь, я сразу почувствовала, что с Максимом что-то не так. Но промолчала. Думала, ты счастлива, не хотела вмешиваться.
— Я думала, что счастлива. А оказалось, просто терпела и не замечала. Он всегда был эгоистом. Просто я закрывала на это глаза, оправдывала.
Нина Сергеевна обняла дочь крепко.
— Главное, что ты вовремя увидела правду. Некоторые живут десятилетиями в таких отношениях и не видят, не хотят признавать.
Вера кивнула. Она действительно видела теперь всё чётко. Максим женился на ней не из любви, а из расчёта. Родители обеспеченные, связи есть, подарки щедрые. А она сама оказалась не такой удобной — со своим мнением, с границами, с самоуважением.
И когда она не согласилась отдать коттедж его сестре, Максим показал истинное лицо. Назвал тупой. Обманул, пустил сестру в её дом за спиной. Унизил при родителях.
Но главное — он думал, что она стерпит. Что промолчит, опустит глаза. Что будет бояться развода и скандала, останется и будет терпеть дальше.
Ошибся. Вера была дочерью своего отца. А Анатолий Григорьевич не терпел неуважения к себе и своей семье. И не прощал оскорблений.
Коттедж остался за ней. Как память о том, что нельзя давать слабину. Что нужно защищать свои границы железно. И что иногда потеря — это приобретение. Потеря плохого мужа — приобретение свободы и самоуважения.
Вера ездила в коттедж теперь одна по выходным. Читала книги у камина, гуляла по участку в тишине, планировала посадки на весну. Жизнь продолжалась и становилась лучше. Без Максима. Без его сестры-нахлебницы. Без унижений и обмана.
И это была хорошая жизнь. Свободная, честная, наполненная самоуважением.
