— Ты пойми, это просто биология. Ничего личного, — Виталий отправил в рот ложку супа, громко втянул воздух и продолжил.
— Ты больше не женщина, Лена. В том самом, вдохновляющем смысле. Ты — соратник, друг, бабушка внуков. А мне нужно… движение.
Он широким жестом отодвинул тарелку. Жирная капля с ложки шлепнулась на скатерть, которую я постелила только вчера. Виталий не заметил. Или сделал вид.
Он просто смахнул хлебные крошки со стола на пол. Прямо на чистый ламинат.
— Поэтому давай решать по-взрослому, — он откинулся на спинку стула, и старое дерево жалобно скрипнуло под ним.
— Кристина переедет к нам в субботу. Мы займём большую спальню, там света больше, ей для видео надо. А ты переберёшься в маленькую. Тебе же всё равно, ты там только спишь да сериалы свои смотришь.
Я смотрела на мужа и пыталась понять: в какой момент он потерял связь с реальностью?
Мы прожили вместе двадцать семь лет. Я знала, как он боится стоматологов и как прячет старые носки под диван. Но этого человека, который сейчас сидел напротив и распоряжался моим домом, я видела впервые.
Если вы когда-нибудь чувствовали, как внутри обрывается последняя струна терпения — вы меня поймёте.
Это не истерика. Это звенящая, ледяная тишина.
— И ещё, — Виталий воодушевился моим молчанием. — Кристина девушка творческая, активная. Ты уж, пожалуйста, не выходи к нам в халате, когда у нас гости. И на кухне старайся бывать, когда нас нет. График составим.
Он говорил так буднично, словно обсуждал покупку нового чайника, а не переселение законной жены в каморку ради посторонней девицы.
За окном шумел ноябрьский дождь, по стеклу ползли серые капли, а на кухне пахло остывающим борщом и чужой наглостью.
— Ты всё сказал? — голос прозвучал на удивление спокойно.
— Ну, в общем, да. — Виталий почесал живот через футболку. — Ты же умная, Ленка. Скандалить не будешь. Квартира у нас общая, приватизировали давно, так что права я имею. Я же тебя на улицу не прошу. Живи. Просто знай своё место.
Я встала. Медленно.
— Куда ты? — он напрягся. — За водой?
— За памятью, Виталик. Я иду освежить тебе память.
Я вышла в коридор. Сердце билось ровно. В голове не было ни обиды, ни тяжести — только четкий план, как в моих архивных карточках на работе. Всё по полочкам.
В спальне, в нижнем ящике комода, под стопкой белья лежала плотная синяя папка.
Я хранила её там последние пятнадцать лет. Не потому, что готовилась к ссоре, а потому что порядок люблю. Кто же знал, что эта папка станет моим главным аргументом.
Когда я вернулась на кухню, Виталий уже включил телевизор и ковырялся в зубах.
— Ну что, успокоилась? — он даже не повернул головы.
Я молча положила папку на стол. Прямо на то жирное пятно от супа.
Хронология одной ошибки
— Что это? — он скосил глаза.
— Это, Виталий, история твоих заблуждений, — я села напротив и сложила руки в замок. — Открывай. Первая страница.
Он нехотя потянул картонную обложку.
— Договор дарения… — прочитал он по слогам и нахмурился. — Что за ерунда?
— Тот самый, милый. От 98-го года. Помнишь, мы тогда разъехались первый раз? Ты ушёл «искать себя» к той парикмахерше. А моя мама настояла, чтобы мы переоформили квартиру на меня.
Я сделала паузу, чтобы он осознал.
— Дарственная, Виталик. Имущество, полученное в дар одним из супругов, разделу не подлежит. Никак. Вообще.
Его лицо начало менять цвет — с розового на землисто-серый.
— Подожди… — он заерзал. — Но мы же… Мы же ремонт делали! Я плитку в ванной сам укладывал!
— Укладывал, — кивнула я. — Криво, кстати. Через два года отвалилась, пришлось мастера звать. Читаем дальше. Вторая страница.
Виталий перевернул лист. Руки у него уже не лежали вальяжно на столе, а нервно теребили край бумаги.
— Свидетельство о праве собственности… Участок… Дача? — он поднял на меня глаза, в которых появился испуг. — Лен, ну дача-то общая! Мы же её вместе выбирали!
— Выбирали вместе. А покупала я. На деньги, вырученные с продажи бабушкиного дома. Смотри дату. Мы тогда были в официальном разводе три месяца, помнишь? Ты как раз жил у друга.
Я говорила тихо, но каждое слово падало тяжело, как камень.
— Я оформила сделку в тот самый перерыв. Дача — моё личное имущество, приобретенное вне брака.
Он молчал. Тишина в кухне стала густой. Было слышно, как тикают часы над холодильником и как работает мозг Виталия, пытаясь найти лазейку.
— А машина? — вдруг выпалил он. — «Тойота»! Я на неё кредит платил!
— Платил. С общей карты, — я перевернула третий лист. — Но вот незадача: кредит был оформлен на меня. И машина на меня. И, что самое интересное, Виталик…
Я придвинулась ближе.
— …Ты последние пять лет официально нигде не работаешь. «Ищешь себя», подрабатываешь. А я плачу ипотеку за студию для сына. И счета за эту квартиру. И налоги за дачу.
— Что? — прошептал он.
— У тебя здесь, в этой квартире, есть только твои вещи, зубная щетка и спиннинги на балконе.
— Ты не посмеешь, — его голос дрогнул. — Мы же семья. Столько лет… Куда я пойду? Кристина снимает комнату в общежитии…
— А это, Виталий, уже вопрос твоей мужской состоятельности, — я посмотрела на часы. — Время пошло.
Цена свободы
— Я дам тебе два часа. Этого вполне хватит, чтобы собрать самое необходимое. Грузовое такси я уже вызвала, будет к восьми. Оплачу сама — считай это моим прощальным подарком.
Он сидел, приоткрыв рот, и напоминал рыбу, выброшенную на берег. Вся спесь, всё это напускное величие стекло с него, как вода.
Передо мной сидел не завоеватель новых вершин, а растерянный пожилой мужчина, который вдруг осознал: мир устроен сложнее, чем ему казалось.
— Лена, ну ты чего? — он попытался улыбнуться, но вышла жалкая гримаса. — Ну погорячился я. Ну перепутал. Какая Кристина? Глупая она. Я же просто… кризис у меня. Возрастной. Пойми.
— Я понимаю, — я встала и забрала папку со стола. — И даже сочувствую. Но жить с твоим кризисом я больше не буду. И ухаживать за ним — тоже.
Следующие два часа прошли в странном ритме.
Виталий метался по квартире, хватая то одно, то другое. Он пытался запихнуть в сумку зимнюю куртку, не снимая её с вешалки.
Он ронял книги, ворчал, несколько раз подходил ко мне с разными интонациями — от угроз («я найду юриста!») до жалоб («Ленусик, давай всё забудем»).
Я сидела в кресле с чашкой чая и просто смотрела.
Знаете, есть такое особое состояние покоя. Буря уже прошла, разрушения ещё не подсчитаны, но ты точно знаешь: самое страшное позади.
Я смотрела на эти стены. Они помнили первые шаги нашего сына, наши ссоры, примирения, новогодние ёлки…
И не чувствовала ничего, кроме облегчения.
Когда приехало такси, у двери стояли три спортивные сумки и чехол со спиннингами.
— Ты пожалеешь, — бросил он уже в дверях, пытаясь сохранить лицо. — Одной в наши годы остаться — это тяжело, Лена. Кому ты нужна будешь?
— Себе, Виталик. Себе, — я мягко, но настойчиво подтолкнула его к выходу. — Ключи оставь на тумбочке.
Дверь захлопнулась. Щелкнул замок. Один поворот, второй.
Мой вечер
В квартире стало тихо. Не той давящей тишиной, когда боишься лишний раз вздохнуть, чтобы не вызвать раздражение. А другой — звонкой, прозрачной.
Я прошла на кухню. Там всё еще валялись на полу те самые крошки.
Я взяла веник и совок.
Медленно смела их.
Вытерла пятно со скатерти.
Открыла форточку.
В комнату ворвался свежий, холодный ноябрьский воздух, выдувая остатки запаха его одеколона и глупых слов.
Достала из шкафа красивый бокал. Налила гранатового сока — густого, темного. Села за идеально чистый стол.
Зазвонил телефон. На экране высветилось фото сына.
— Мам, привет! Слушай, тут отец звонил… Несет что-то странное, что ты его выставила, что ему жить негде. Что случилось?
— Ничего страшного, сынок, — я сделала глоток. — Папа просто поехал искать новые горизонты. А у нас с тобой всё хорошо.
— Ты как сама? — в голосе сына звучала тревога.
— Я? — я посмотрела на свое отражение в темном окне. Там была женщина с уставшими глазами. — Я замечательно. Приезжайте с невесткой в выходные. Я пирог испеку. Тот самый, с вишней.
Я нажала отбой.
Впереди был вечер. Мой вечер.
Я могла включить свой любимый детектив и смотреть его громко, не боясь разбудить «уставшего кормильца». Могла пойти в ванную и лежать там час с маской на лице. Могла просто сидеть и слушать дождь.
Одиночество? Нет. Это было не оно.
Если вы когда-нибудь, закрыв дверь за прошлым, чувствовали, как легкие наполняются воздухом до самых краев — вы знаете, как называется это чувство.
Это свобода. И она, поверьте мне, стоит того, чтобы иногда немного побыть «неудобной женой».
А вы бы смогли так поступить? Или дали бы «кризису» пятый шанс ради стольких лет брака?
(Кстати, о том, как правильно оформлять документы на дачу, чтобы потом не было сюрпризов, я недавно рассказывала в истории про «тёщу-юриста», загляните, если пропустили).
