— Тебе не хватает полёта, Лена. Ты мыслишь категориями борща. А мне нужен масштаб. Мне нужна энергия, понимаешь? Партнёр, который будет тянуть вверх, а не заземлять своими вечными «денег нет» и «надо оплатить аренду».
«Ты мыслишь категориями борща»
Виталий поправил узел галстука перед зеркалом в прихожей. Галстук был новый, шелковый, сложного винного оттенка — на этикетке было написано «марсала», я срезала её полчаса назад.
Стоил он как половина моей пенсии, которую я, кстати, оформила всего год назад.
Я стояла в дверях кухни, вытирая руки вафельным полотенцем. В раковине сохла его чашка из-под эспрессо. Кофемашина гудела, промывая систему, словно тяжело вздыхала вместе со мной.
— Ты меня слышишь? — он обернулся.
В его взгляде я увидела то, чего боялась последние полгода. Не злость, нет. Скуку. То самое выражение, с которым смотрят на старый, удобный, но уже немодный диван.
Выкинуть жалко — пружины ещё крепкие, но гостям показывать уже как-то неловко.
— Слышу, Виталик. Масштаб, энергия, вибрации. Я всё слышу.
— Вот видишь, — он поморщился, разглядывая своё отражение. — Даже сейчас. Сарказм. Это низкие энергии, Лена. Мой коуч говорит, что окружение определяет доход. Ты — моё окружение. И ты меня тормозишь. Я вырос из наших отношений.
Я смотрела на него. Пятьдесят четыре года, подтянут (абонемент в фитнес я ему подарила на годовщину), пахнет дорогим парфюмом. Он действительно выглядел как успешный бизнесмен. Как «визионер», каким он себя теперь называл в статусах мессенджера.
Он забыл только одну деталь. Маленькую, бытовую, совершенно не «масштабную».
Он забыл, кто именно договаривался с Петровичем о поставке фурнитуры в долг, когда у нас финансовая дыра была размером с ипотеку дочери.
Он забыл, чьим почерком заполнены все накладные за последние пять лет.
Он, кажется, искренне верил, что товар на складе появляется силой его мысли и правильных аффирмаций по утрам.
Рюкзак с камнями
Если вы когда-нибудь пробовали объяснить человеку, одурманенному «успешным успехом», что налоги сами себя не платят — вы меня поймёте. Это как разговаривать с телевизором.
— Хорошо, — сказала я тихо. — Я тебя поняла. Тебе нужно пространство для роста.
— Я рад, что мы обходимся без истерик, — он демонстративно посмотрел на часы. — Я поживу пока в отеле. А ты… ну, квартиру потом обсудим. Мне сейчас некогда, у меня стратегическая сессия.
Он ушёл. Щелкнул замок, и в квартире повисла тишина.
Ноябрьское утро за окном было серым и колючим, но мне вдруг стало удивительно легко. Словно я двадцать лет несла рюкзак с булыжниками, и вот, наконец, лямки лопнули. Плечи распрямились сами собой.
Я не стала плакать. Я сделала то, что делала всегда в кризисных ситуациях — приступила к оптимизации процессов.
Достала из шкафа чемодан. Тот самый, с которым мы ездили в Турцию три года назад, когда ещё «были на одной волне». Складывала вещи спокойно, методично.
Теплый свитер. Джинсы. Удобные ботинки на толстой подошве — на улице гололёд, не до красоты. Документы.
А потом я подошла к рабочему столу мужа.
Там, среди глянцевых журналов про бизнес и ярких распечаток с тренингов, лежал мой старый ежедневник. Потрёпанный, с надорванным корешком, в простой обложке из кожзама.
В нём не было «стратегий» и «воронок продаж». Там было кое-что поважнее.
-
Личные номера мобильных телефонов всех поставщиков.
-
Даты дней рождения начальника склада и главного технолога.
-
Важные пометки: «Михалыч не любит звонки утром» или «У Галины Петровны внук родился, обязательно спросить про здоровье».
Это была та самая «тихая магия», на которой держался весь его мебельный цех. «Человеческий фактор», как сейчас модно говорить.
Я взяла ежедневник, положила его в свою сумку и застегнула молнию.
— Ты хочешь масштаба, Виталик? — сказала я пустому коридору. — Ты его получишь.
Своя игра
На следующий день я сняла небольшую студию на окраине. Денег у меня было немного — моя «подушка безопасности», которую я тайком откладывала с пенсии и тех сумм, что удавалось выгадать на логистике.
Первое, что я сделала, заселившись — купила новую сим-карту. А старую просто вытащила и положила на дальнюю полку шкафа.
Вечером я заварила себе чай. Не кофе — от него у меня последнее время колотилось сердце. Села у окна и открыла тот самый потрёпанный блокнот.
На первой странице был номер Семёна Аркадьевича, нашего главного поставщика дуба. Человека тяжёлого, старой советской закалки, который терпеть не мог «молодых да ранних» и работал с Виталием только из уважения ко мне.
Я набрала номер. Гудки шли долго, но потом хриплый голос ответил:
— Слушаю.
— Семён Аркадьевич, добрый вечер. Это Елена. Николаевна.
— О, Леночка! А я уж думал, вы там совсем зазнались, вторую неделю заявки нет. Виталий твой звонил, нёс какую-то чушь про ребрендинг, я ничего не понял, трубку положил.
— Семён Аркадьевич, я больше не работаю с Виталием. И не живу.
В трубке повисла пауза.
— Вот те раз… — наконец протянул он. — А дела кто вести будет? Он же в сортах дерева как… ну, вы поняли. Не разбирается он.
— Он теперь стратег, — усмехнулась я. — Семён Аркадьевич, я почему звоню… Я хочу своё дело начать. Небольшое. Посредническое пока. Сведёте меня с теми ребятами из региона? Я помню, вы говорили, у них отличный шпон, но нет выхода на город.
— Для тебя, Лена, всё что угодно. Приезжай завтра, чаю попьем, обсудим. Ты женщина серьёзная, с тобой приятно работать.
Я нажала «отбой» и положила телефон на стол. Я чувствовала странный азарт, которого не было уже лет десять. Словно снова молодость, снова всё впереди, и всё зависит только от меня.
А где-то на другом конце города, в своей «стратегической» реальности, мой муж, наверное, сейчас праздновал начало новой жизни. Он ещё не знал, что сегодня первое число месяца.
День, когда нужно отправлять сверку в налоговую и подтверждать заказы на фабрике.
Он не знал, что пароль от личного кабинета банка я помню наизусть, но нигде не записывала. И что «автоматическая оплата аренды», которой он так гордился перед друзьями, была вовсе не автоматической — её каждый месяц проводила я, вручную перекидывая деньги с трёх разных счетов, чтобы закрыть кассовые разрывы.
Обратный отсчёт пошёл. До развязки оставалось две недели.
Новая жизнь и старые грабли
Прошло три недели.
Мой телефон молчал — старая симка так и лежала на полке, покрываясь пылью.
Новая жизнь оказалась удивительно хлопотной, но понятной. Я знала правила этой игры. С посредничеством пошло бодро: оказалось, что мой опыт «разруливания» стоит денег.
Реальных денег, а не того скупого «спасибо», которое я годами слышала дома по праздникам.
Я просто соединяла людей, которым было нужно дерево, с людьми, у которых оно было, и брала свой скромный процент за контроль.
Я купила себе новые сапоги. Кожаные, на удобной подошве, не глядя на ценник. И впервые за пять лет сходила к косметологу не потому, что «надо соответствовать статусу жены бизнесмена», а потому что просто захотелось.
А потом грянул гром.
Звонок с неизвестного номера
Я сидела в кафе, проверяя почту с телефона. Официант только принёс мне капучино, когда на экране высветился незнакомый городской номер. Я обычно не беру трубку с незнакомых, но тут интуиция подсказала — надо.
— Алло?
— Елена Николаевна? — голос был женский, строгий, уставший.
— Да, слушаю вас.
— Это налоговая инспекция. Старший инспектор Воронина. Мы не можем дозвониться до вашего генерального директора. У вас операции по счетам приостановлены. Требование от пятнадцатого числа проигнорировано. И отчётность не сдана.
Я медленно выдохнула. Вот оно.
— Девушка, — сказала я спокойно, — вы ошиблись. Я там больше не работаю. Я вообще нигде не числюсь в штате. Звоните собственнику.
— Так он трубку не берёт! А вы в базе указаны как контактное лицо!
— Данные устарели, — ответила я. — Всего доброго.
Я нажала «отбой» и посмотрела на остывающий кофе. Ну что ж, Виталик. Добро пожаловать в реальный мир. Мир, где «вибрации» и «потоки» не принимают в качестве уплаты налогов.
«Помоги по-семейному»
Вечером того же дня в дверь моей съемной студии позвонили.
Я не спрашивала «кто там». Я знала.
Виталий стоял на пороге. Он выглядел… помятым. Дорогой костюм сидел мешковато, словно он похудел за эти недели. Галстука не было, верхняя пуговица рубашки оторвана.
Но главное — глаза. В них не было ни масштаба, ни визионерства. В них была растерянность нашкодившего школьника, который разбил мамину любимую вазу.
— Как ты меня нашёл? — спросила я, не открывая дверь полностью.
— Семён сказал… Лена, пусти. Нам надо поговорить.
Я отошла в сторону. Он прошёл в комнату, оглядываясь на скромную обстановку, на мой разложенный диван, на ноутбук, светящийся на столе.
— Ну, говори, — я прислонилась к косяку, скрестив руки на груди.
— Там… это… — он замялся, нервно потирая шею. — Полный провал, Лен. Счета заблокировали. Поставщики фурнитуры не отгружают без предоплаты, а денег на счету ноль, потому что банк всё заморозил до выяснения.
Он тяжело вздохнул и сел на стул, не спрашивая разрешения.
— А у меня заказ горит на миллион! Клиент орёт, грозится расторгнуть договор. Я не понимаю, что случилось! Вроде всё шло нормально, я стратегию прописал, маркетолога нанял… А потом всё встало. Бухгалтерша, которую я взял на аутсорс, говорит, там какие-то старые проблемы всплыли.
Он поднял на меня глаза.
— Лена… ты же помнишь, как мы это делали? Помоги, а? Ну, по-старому, по-семейному. Я всё понял, правда.
Я смотрела на него и не чувствовала ничего. Ни жалости, ни злорадства. Только лёгкое удивление: как я могла столько лет считать этого человека каменной стеной? Это была не стена. Это была декорация из пенопласта.
— По-семейному? — переспросила я. — Виталик, ты же сам сказал: я слишком простая для твоего уровня. А у тебя сейчас проблемы масштаба бизнеса.
— Да брось ты! — он вскинулся, голос дрогнул. — Ты издеваешься? У меня фирма рушится! Я всё потеряю!
— Ты уже потерял, — тихо сказала я. — Ты потерял фундамент. Ты решил, что дом стоит сам по себе, потому что он красивый. А он стоял на мне.
Цена вопроса
Я подошла к столу и взяла тот самый блокнот.
— Значит так. С инспектором я могу помочь разобраться. Знаю, какое письмо написать и через кого передать, чтобы доступ к счетам открыли за три дня, а не за месяц. С Петровичем тоже договорюсь, он мне должен одну услугу.
Лицо Виталия просветлело. Он даже попытался улыбнуться своей фирменной улыбкой победителя.
— Вот! Я знал! Ленка, ты всё-таки…
— Но, — перебила я его жёстко, — это будет стоить денег.
Улыбка сползла с его лица.
— В смысле? Ты же жена моя… пока ещё.
— Я — внешний антикризисный менеджер. И мои услуги стоят дорого. Рыночная цена плюс надбавка за срочность. И за вредность.
Я назвала сумму. Цифра была красивая, круглая. Ровно столько, сколько стоил бы мне хороший отдых, о котором я мечтала последние пять лет, но мы всё время вкладывали эти деньги в «развитие бизнеса».
Виталий открыл рот, потом закрыл. Он хотел возмутиться, хотел сказать про «меркантильность» и «низкие энергии». Но он посмотрел на меня — спокойную, уверенную — и понял, что старые кнопки больше не работают. Пульт управления сломан.
— Хорошо, — выдавил он. — Я переведу… как только счёт разблокируют.
— Нет, — я покачала головой. — Наличными. Или расписку пишем прямо сейчас. Бизнес есть бизнес, Виталий. Ничего личного. Только масштаб.
Свободное плавание
Он подписал расписку. Я помогла ему. Вытащила его дело из ямы, в которую он сам же и залез. Потратила три дня, обзвонила всех, кого нужно. Счёт открыли, фурнитуру привезли.
Но домой я не вернулась.
Когда всё закончилось, он приехал с букетом роз. Огромным, дорогим, бессмысленным веником. Начал говорить что-то про «осознание ценности», про то, что «мы отличная команда».
Я взяла цветы. Они пахли холодом и магазином.
— Спасибо, Виталий, — сказала я. — Но партнёрство расторгнуто. Я поняла одну вещь. Ты был прав. Я действительно переросла наше «окружение». Только не я тебя тянула вниз. Это ты висел у меня на ногах грузом, который я по привычке тащила, думая, что это мой крест.
Я закрыла за ним дверь. Навсегда.
Сейчас у меня своё маленькое агентство по снабжению. Офис — дома, в той самой уютной студии. Клиентов немного, но все платят вовремя. Семён Аркадьевич недавно приезжал с тортиком, в гости звал. Я посмеялась, но тортик мы съели.
А Виталий? Слышала, он продал цех. Говорят, теперь занимается какими-то инвестициями. Ищет новые горизонты. Надеюсь, там не нужно заполнять накладные и помнить, когда день рождения у главбуха.
А вы бы смогли выставить счёт собственному мужу за спасение его дела? Или всё-таки жалость и привычка победили бы? Знаете, иногда жалость — это слишком дорогое удовольствие. Особенно когда на кону стоит собственное достоинство.
