У Валентины Андреевны сын был.
Хороший, работящий. Только жена у него оказалась странная. То готовить не хотела, то убирать отказывалась. А последнее время вообще — как с цепи сорвалась.
Вот вчера опять скандал устроила.
— Кирилл, — говорит мужу, — я больше не могу! Ты же взрослый мужчина, а ведёшь себя как ребёнок!
Кирилл растерялся. Он же ничего особенного не просил! Просто хотел, чтобы Марина ему носки подобрала. И рубашку погладила. И напомнила про справку в поликлинику.
— Мне мама всегда помогала, — пробормотал он.
— Вот и езжай к маме! — взорвалась Марина.
На следующий день она собрала чемодан.
— Кирилл, — сказала спокойно, — я еду в Сочи. На месяц. А может, и больше.
— Как это — больше?!
— А вот так. Устала я нянчиться с взрослым мужиком.
Кирилл попытался было возмутиться, но Марина его не слушала. Достала телефон, набрала номер:
— Валентина Андреевна? Это Марина. Если без няньки он не сможет — поживите немного у нас. Запасные ключи под ковриком.
И уехала.
Кирилл сидел в пустой квартире и не знал, что делать. Холодильник пустой. Носки грязные. В раковине гора посуды.
Через пару дней позвонил маме:
— Мам, Маринка свихнулась! Уехала неизвестно куда! Что мне теперь делать?
Валентина Андреевна вздохнула. Опять проблемы с невесткой.
— Сейчас приеду, Кирюша. Всё наладим.
Приехала через час. С сумкой продуктов и привычным материнским настроем: сейчас всё исправим, всё устроим.
Но когда открыла дверь квартиры — ахнула.
Везде бардак. В спальне — гора вещей на полу. На кухне — немытая посуда. В ванной — грязное белье.
И тут Валентина Андреевна вдруг поняла: её тридцатилетний сын действительно не умел жить. Совсем.
Она всю жизнь делала за него всё. И создала… большого ребёнка.
— Мама, — ныл Кирилл, — а что на ужин? А где мои рубашки? А когда Маринка вернётся?
Валентина Андреевна молча принялась убирать. Но в голове крутилось одно: что же она наделала?
Всю жизнь оберегала сыночка от быта. От трудностей. От самой жизни!
И теперь он без женщин — как без рук.
А Марина? Марина просто сбежала от этого большого беспомощного ребёнка.
И ее можно понять.
Три дня Валентина Андреевна жила у сына.
И каждый день понимала всё больше: она воспитала большого ребёнка.
Утром Кирилл вставал — и сразу начинал ныть:
— Мам, а что на завтрак? А где моя рубашка? А носки чистые есть?
Валентина молча гладила, варила, убирала. И наблюдала.
Представьте себе: тридцатилетний мужчина не умел включить стиральную машину! Не знал, сколько стоит хлеб! Даже чай заваривал как-то беспомощно — то кипятком обожжётся, то сахар рассыплет.
— Мам, — жаловался он вечерами, — Маринка совсем озверела! Раньше хоть притворялась, что любит. А теперь вообще, как чужая стала!
— А ты как себя ведёшь? — осторожно спросила Валентина Андреевна.
— Как обычно! Ничего особенного не требую. Просто хочу, чтобы жена была женой, а не злобной теткой!
Валентина посмотрела на сына. Боже мой. Он правда не понимал!
— Кирюша, а ты Марине когда-нибудь помогаешь?
— Как это? — искренне удивился он. — Я же работаю! Деньги приношу! Разве этого мало?
— А дома?
— А что дома? Я устаю на работе! Хочу отдохнуть. А она всё требует что-то. То посуду помыть, то за продуктами сходить. Но ведь это женские дела!
А теперь самое интересное: Валентина Андреевна вдруг услышала себя. Свои собственные слова, которые она говорила сыну с детства:
«Кирюша, не трогай — мама сама помоет!» «Не ходи в магазин — мама быстрее сбегает!» «Ты мужчина, тебе другие дела важнее!»
И создала монстра.
Чем больше она наблюдала, тем страшнее становилось.
Кирилл приходил домой — и падал на диван. Ждал ужина. Ждал, чтобы ему рассказали новости. Ждал развлечений.
А когда ужин не появлялся автоматически, начинал капризничать:
— Мам, а когда есть будем? Я же голодный!
Как маленький.
Хуже всего были его разговоры о Марине.
— Она стала какая-то нервная, — жаловался Кирилл. — Всё время злая. Может, к врачу ей сходить? Гормоны проверить?
— А может, она просто устала? — предположила мать.
— От чего устать? Работаем мы одинаково. А дом всё равно женщина должна содержать.
— Должна?! — вдруг взорвалась Валентина Андреевна. — Кто тебе сказал, что должна?
Кирилл растерялся. Мама никогда на него не кричала.
На четвертый вечер Валентина Андреевна не выдержала.
Кирилл сидел на диване, листал телефон и периодически вздыхал — мол, скучно ему без жены. На кухне гора немытой посуды, на полу носки, в спальне постель не заправлена.
— Мам, — протянул он жалобно, — а что на ужин будет?
Валентина стояла у плиты и варила борщ. Как всегда. Как тридцать лет подряд.
И вдруг поняла: хватит.
— Кирилл, — сказала она, выключая газ. — Нам нужно поговорить.
— Да я слушаю, — не поднимая глаз от телефона, ответил он.
— Отложи телефон. И посмотри на меня.
В голосе было что-то такое, что Кирилл послушался.
— Сынок, — начала Валентина тихо, — ты понимаешь, почему Марина от тебя ушла?
— Она временно, того, сорвалась. Женщины же эмоциональные. Отдохнёт и вернётся.
— Не вернётся.
— Как это — не вернётся?!
— А вот так. Потому что устала она нянчиться с большим ребёнком.
Кирилл вскочил с дивана:
— Мам! Ты чего? Какой ребёнок? Я работаю, деньги приношу!
— И что? — Валентина Андреевна выпрямилась во весь рост. — А дома что? Руки у тебя отсохли? Глаза ослепли?
Кирилл побледнел.
— Как ты можешь такое говорить? Я же твой сын!
— Именно поэтому и говорю! — Валентина села на стул, руки тряслись.
— Мама, ты что, больная? — испуганно спросил Кирилл.
— Больная! — горько засмеялась она. — Я больная любовью. Слепой материнской любовью. Я думала — оберегаю тебя. А на самом деле вырастила эгоиста! Получился тридцатилетний мужчина, который без женщины — как без рук! Который считает, что мир ему должен!
— Но ведь… — начал было Кирилл.
— Но ничего! — перебила его Валентина. — Ты думаешь, Марина должна быть твоей второй мамой? Стирать, готовить, убирать за тобой? А за что?
— Я же работаю.
— И она работает! Но при этом ещё и дом ведёт! А ты что делаешь? Валяешься на диване и ждёшь обслуживания!
У Кирилла глаза стали влажными.
— Мама, но так все живут.
— Не все! — крикнула Валентина. — Нормальные мужчины помогают жёнам! Посуду моют, еду готовят, детей воспитывают! А ты? Ты даже не знаешь, где у нас дома стиральный порошок лежит!
Кирилл сидел, уткнувшись лицом в ладони.
— Марина права, — тихо сказала Валентина. — Она устала быть твоей мамой. И я тоже устала.
— Как это — устала?
— А вот так. — Валентина пошла в прихожую, достала сумку. — Я еду домой. А ты остаёшься здесь. Один. И попробуй наконец стать взрослым.
— Мам, ты чего?! — Кирилл вскочил. — Как это один? А кто готовить будет? А убирать?
— Ты! — крикнула мать. — Ты будешь! Как все нормальные взрослые люди!
— Но я не умею!
— Научишься! Или останешься одиноким инфантильным неудачником!
Валентина надела пальто.
— Мама, не уходи! — взмолился Кирилл. — Ну что я один делать буду?
— То, что должен был делать двадцать лет назад, — ответила она. — Жить самостоятельно.
И ушла.
А Кирилл остался один в грязной квартире. Впервые в жизни — совсем один.
Наедине с реальностью.
Кирилл просидел на диване до полуночи.
В животе урчало. В раковине воняла посуда. На полу валялись носки.
— Блин, — пробормотал он и впервые за тридцать лет встал мыть посуду сам.
Получилось криво. Тарелки скользили, руки в моющем средстве щипало. Но получилось.
Потом попытался приготовить яичницу. Сжёг. Попробовал ещё раз — вышло съедобно.
А утром понял: мама права.
Прошла неделя.
Кирилл каждый день учился жить самостоятельно. Стирать, готовить, убирать. Ходить в магазин и разбираться в ценах. Планировать день так, чтобы всё успеть.
Оказалось — это работа.
И тогда он понял, каково было Марине.
— Алло, Марин? — позвонил он в субботу.
— Слушаю, — голос холодный.
— Ты прав, — сказал Кирилл сразу. — Я вёл себя как большой ребёнок.
Марина молчала.
— Неделю живу один. И понял, — он запнулся. — Понял, как тебе было тяжело. Прости меня.
Марина долго молчала.
— Знаешь, — сказала она наконец, — а твоя мама мне позвонила вчера. Попросила прощения. За то, что воспитала тебя неправильно.
Марина вернулась через месяц.
Вернулась в убранную квартиру, к мужу, который сам приготовил ужин и встретил её с цветами.
— Добро пожаловать домой, — сказал он.
А Валентина Андреевна звонила им раз в неделю. Интересовалась делами, но в гости не напрашивалась.
И как-то вечером, когда Кирилл мыл посуду после ужина, а Марина готовила им чай, она сказала:
— А знаешь, мне нравится наша новая жизнь.
— Мне тоже, — ответил он, вытирая руки полотенцем. — Жаль, что так долго до неё добирались.
— Зато добрались, — улыбнулась Марина.
И это была правда.
