Нотариус положила передо мной документы и улыбнулась той профессиональной улыбкой, за которой не прочитать ничего. Я смотрела на печати, на подписи, на строчки мелкого шрифта и не могла поверить. Это правда. Квартира моя. Полностью. Законно. Без права оспаривания.
— Поздравляю, Зинаида Петровна, — сказала нотариус. — Процедура завершена. С этого момента вы единственный собственник данной жилплощади.
Я кивнула, забирая папку с бумагами. Руки дрожали. Не от страха, не от волнения. От облегчения. Наконец-то всё кончилось.
Выходя из нотариальной конторы, я набрала номер дочери.
— Лена, всё. Готово. Квартира оформлена на меня.
В трубке повисла пауза, потом голос дочери, усталый и натянутый:
— Мама, ты уверена, что правильно делаешь? Это же Игорь. Мой муж. Твой зять. Мы семья.
— Были семьей, — я шла по осеннему проспекту, листья шуршали под ногами. — Пока твоя семья не решила, что я — бесплатная прислуга и банкомат.
Лена вздохнула. Она всегда была мягкой, уступчивой. Наверное, в ней это от отца, царство ему небесное. Я другая. Я всю жизнь прогибалась под других, но сейчас, в шестьдесят три года, я наконец поняла одну простую вещь: если ты не защитишь себя сама, никто за тебя это не сделает.
Всё началось три года назад. Лена вышла замуж за Игоря. Парень как парень — работает менеджером в строительной компании, ничего особенного. Свадьба скромная, без излишеств. Я обрадовалась. Дочке уже тридцать два, пора обзаводиться своей семьей.
Через полгода они приехали ко мне с новостью. Лена сияла, Игорь держался солидно, но я сразу поняла: что-то не так. Слишком уж деловито он смотрел по сторонам, оценивающе так, будто прикидывал что-то в уме.
— Мам, мы тут посоветовались, — начала Лена, наливая чай. — Нам с Игорем жить негде. Снимаем однушку на окраине, половину зарплаты уходит. А у тебя трёшка. Просторная. Можем переехать? Ненадолго. Пока на своё не накопим.
Я молчала. Мой покойный муж оставил мне эту квартиру. Мы вдвоём её выплачивали двадцать лет, отказывая себе во всём. После его ухода я осталась одна в этих стенах, и мне здесь было хорошо. Тихо. Спокойно. Мой мирок.
Но как отказать единственной дочери?
— Хорошо, — сказала я. — Только давайте сразу договоримся: это временно. Год максимум. И коммуналку делим поровну.
Игорь улыбнулся широко, по-свойски похлопал меня по плечу:
— Зинаида Петровна, вы золото! Мы быстро, обещаем. Подкопим — и съедем.
Они въехали через неделю. Привезли два чемодана вещей, коробку с книгами и огромный телевизор. Игорь сразу занял большую комнату, мотивируя тем, что им с Леной нужно больше места. Меня переселили в маленькую, которая раньше была моей спальней и кабинетом одновременно.
— Мам, ты же одна, тебе хватит, — весело сказала Лена, развешивая свои платья в шкафу.
Я смолчала. Временно же, правда?
Первые месяцы было терпимо. Лена готовила, убирала, старалась. Игорь приходил поздно, здоровался сквозь зубы, запирался в комнате. По выходным они уезжали к его родителям. Я оставалась дома, наслаждаясь тишиной.
Потом Лена забеременела. И всё изменилось.
— Мама, мне тяжело, — хныкала она, лёжа на диване с планшетом. — Токсикоз замучил. Приготовь что-нибудь лёгкое.
Я готовила. Стирала. Гладила. Убирала за двоими взрослыми людьми, которые раскидывали вещи, как дети. Игорь перестал здороваться вообще. Он возвращался с работы, шлёпал меня по плечу вместо приветствия и орал:
— Зина, жрать есть? А то я голодный, как волк!
Я тихо подогревала ужин. Лена молчала, уткнувшись в телефон. Она словно не замечала, как её муж обращается с её матерью. Или замечала, но считала нормой.
Когда родилась внучка Соня, я подумала, что теперь-то они точно съедут. Ребёнку нужна своя комната, свой угол. Но вместо съезда последовало заявление.
— Зинаида Петровна, — Игорь сидел развалившись на моём диване, один носок спущен, второй задран. — Давайте по-честному. Вам эта квартира велика. Вы тут одна мотаетесь. А нам с ребёнком тесно. Может, вы к сестре переедете? Или комнату снимете? Мы вам помогать будем, конечно.
Я застыла с тряпкой в руках. Меня выгоняют из моей квартиры.
— Игорь, это моя квартира, — сказала я тихо.
— Ну формально да, — он почесал затылок. — Но мы же семья. Надо делиться. Леночка, скажи маме!
Лена качала Соню и смотрела в сторону.
— Мам, Игорь прав. Нам действительно тесно. Ты бы хоть на время к тёте Вале переехала. Пока мы встанем на ноги.
Я не переехала. Я осталась. Но атмосфера стала невыносимой. Игорь ходил по квартире хозяином, раскидывал свои вещи, орал на меня за немытую вовремя посуду. Лена делала вид, что ничего не происходит.
Однажды я нашла в своей комнате его грязные носки. На моей кровати. Я вынесла их в коридор и положила у двери их комнаты.
Игорь взорвался.
— Ты что себе позволяешь, старуха?! — гаркнул он так, что Соня проснулась и заплакала. — Ты кто такая вообще?! Живёшь на моей шее, жрёшь мой хлеб, а туда же, нос задираешь!
— Это моя квартира, — повторила я, стараясь не дрожать. — И это мой хлеб. Я плачу за коммуналку полностью, потому что ты «забываешь» скидываться. Я готовлю. Я убираю. Я сижу с ребёнком, пока вы развлекаетесь. Кто здесь на чьей шее?
— Заткнись! — рявкнул он и замахнулся.
Неударил. Но я видела в его глазах готовность. Лена стояла в дверях с Соней на руках и молчала. Просто молчала.
На следующий день я пошла к юристу.
— Ситуация сложная, — сказал мужчина средних лет, листая документы. — Квартира ваша, но зять с дочерью прописаны временно. Формально вы можете их выписать через суд, но это займёт время. Месяцы. И скандалы обеспечены.
— А если я переоформлю квартиру? — спросила я. — Так, чтобы они не могли претендовать?
— Можете составить завещание. Или дарственную. Но кому?
Я задумалась. Лена? Нет, если дочь получит квартиру, Игорь выгонит меня в первый же день. Продать? Куда мне идти потом?
— Есть вариант, — юрист наклонился. — Переоформите квартиру на себя через нотариуса с указанием, что при вашей жизни никто не имеет права претендовать на жильё. Прописку можно аннулировать по решению собственника. Это законно.
Я кивнула. Процедура заняла два месяца. Игорь ничего не подозревал. Он был слишком занят собой.
А потом случилось то, что переполнило чашу.
Я вернулась из поликлиники раньше обычного. Открыла дверь своим ключом и услышала голоса. Громкие. Чужие. Я прошла в гостиную.
Там сидели пятеро человек. Мужчины и женщины. На столе бутылки, окурки в моих фарфоровых блюдцах, остатки какой-то еды. Игорь развалился в кресле, обнимая незнакомую девицу. Лены не было.
— А, Зинаид Петровна! — он помахал мне рукой. — Присоединяйтесь! Отмечаем сделку. Я премию получил!
— Где Лена? — спросила я.
— С ребёнком к моей маме уехала. На выходные. Так что оторвёмся по полной!
Я посмотрела на разгром. На чужих людей в моей квартире. На этого наглого типа, который устроил здесь притон.
— Все вон, — сказала я негромко.
— Чего? — Игорь не расслышал сквозь музыку.
— Я сказала: все вон из моей квартиры. Сейчас.
Он захохотал.
— Ты офигела совсем? Это моя хата! Моя жена, моя дочь тут живут! А ты — так, довесок! Иди к себе в каморку и не выходи, пока я не разрешу!
Я достала телефон и набрала номер участкового. Игорь побледнел.
— Ты чего творишь?!
— Вызываю полицию. Вы устроили здесь пьянку без моего ведома. Я собственник. Имею право.
Гости засуетились. Начали хватать куртки, сумки. Девица взвизгнула что-то про скандал. Через пять минут квартира опустела. Игорь остался. Он стоял посреди гостиной, красный, с перекошенным лицом.
— Ты пожалеешь, — прошипел он. — Я Лене всё расскажу. Она с тобой не разговаривать будет. И внучку не увидишь.
— Увидим, — я прошла в свою комнату и заперла дверь.
Через неделю я получила документы от нотариуса. Квартира полностью моя. Никаких претензий. Я пришла домой, когда Игорь был на работе, а Лена кормила Соню.
— Лена, нам надо поговорить, — я села напротив.
Дочь подняла глаза. Усталые. Потухшие.
— Мам, если ты опять про Игоря, то не надо. Я знаю, что он не подарок. Но он отец моего ребёнка.
— Лен, он устроил пьянку в моей квартире. С чужими людьми. С какой-то девицей на коленях.
Она отвела взгляд.
— Знаю. Он объяснил. Сослуживцы. Просто отметили премию.
— И девица на коленях — тоже сослуживица?
Лена молчала.
— Доченька, я хочу, чтобы вы съехали, — сказала я мягко. — Ты, Игорь и Соня. Найдите съёмную квартиру. Я помогу деньгами на первое время. Но здесь вы больше жить не можете.
— Мама!
— Это моё окончательное решение. Вот документы. Квартира оформлена так, что никто, кроме меня, не может на неё претендовать. Даю вам месяц на поиски жилья.
Лена заплакала. Тихо, безнадёжно. Я обняла её, и мне стало нестерпимо больно. Но я понимала: если я отступлю сейчас, они сожрут меня окончательно.
Игорь узнал вечером. Он ворвался в квартиру, как ураган.
— Ты что удумала, ведьма?! — орал он, размахивая руками. — Ты нас на улицу выгоняешь?! С грудным ребёнком?!
— Я даю вам месяц и деньги на аренду.
— Да пошла ты! — он схватил вазу с подоконника и швырнул в стену. Осколки разлетелись по комнате. — Мы никуда не уйдём! Это наша хата! Лена твоя дочь! Ты должна нам помогать!
— Помогать и терпеть хамство — разные вещи.
— Я тебе сейчас покажу хамство!
Он шагнул ко мне, но я достала телефон.
— Ещё шаг — и я вызываю полицию. С заявлением о насилии и угрозах. Ты не только из квартиры вылетишь, но и под статью попадёшь.
Игорь замер. Его лицо налилось кровью. Я видела, как он борется с желанием ударить меня. Но страх оказался сильнее.
— Ладно, — выплюнул он. — Валим отсюда. Да и хрен с тобой, старая карга. Сдохнешь тут одна, как собака. А внучку свою не увидишь никогда. Слышишь? Никогда!
Они уехали через две недели. Лена не простилась. Просто собрала вещи, взяла Соню и ушла, не оборачиваясь. Игорь напоследок плюнул в мою сторону, но промахнулся.
Дверь захлопнулась. Я осталась одна.
Первую неделю было тяжело. Я ходила по пустым комнатам, прислушивалась к тишине. Мне казалось, что сейчас откроется дверь и войдёт Лена с Соней. Но дверь молчала.
Потом я начала убирать. Вынесла всё, что напоминало о них. Вымыла полы, окна, перестирала шторы. Купила новые подушки, новые полотенца. Расставила свои книги на полках. Повесила на стену фотографию с мужем — ту, что Игорь велел убрать, потому что она ему «настроение портила».
Квартира снова стала моей. Тихой. Чистой. Уютной.
Лена позвонила через месяц. Голос сухой, официальный.
— Мама, у Сони день рождения. Первый год. Придёшь?
— Конечно, — ответила я.
Я пришла с подарками. Игорь открыл дверь, процедил сквозь зубы «здрасьте» и исчез в комнате. Лена была бледной, с синяками под глазами. Квартира съёмная, маленькая, с потрескавшимися обоями. Соня сидела в манеже и улыбалась мне.
Я взяла внучку на руки, и сердце сжалось от нежности.
— Как вы? — спросила я Лену тихо.
— Нормально, — она отвернулась. — Справляемся.
— Если что, я рядом.
— Я знаю, мам.
Мы выпили чай. Игорь демонстративно игнорировал меня. Я ушла через час. Лена проводила до двери.
— Мам, — вдруг сказала она, глядя в пол. — Ты была права. Игорь… он не изменился. Хуже стал. Орёт, требует. Я думаю… может, нам разойтись.
Я обняла дочь.
— Решать тебе. Но знай: моя дверь всегда открыта. Для тебя и Сони. Но только для вас.
Лена кивнула. В её глазах блеснули слёзы.
Я шла домой по осенним улицам и думала о том, что защищать свои границы — не эгоизм. Это выживание. Я шестьдесят три года учусь говорить «нет». И наконец научилась.
Моя квартира. Моя жизнь. Мои правила. И это нормально.
